даже послать нескольких лиц в Коринф. Мы естественно должны себя спросить, почему этот факт приобрел такое значение? Мы не можем считать, что отстранение того или иного пресвитера было совершенно исключительным явлением в тогдашней церковной жизни. Несомненно, что такого рода случаи бывали, как они имели место и в последующие эпохи. Мы знаем, напр., из послания Поликарпа об устранении пресвитера Валента [370]. Правда, Климент настаивает на том, что нельзя устранять от служения пресвитеров вполне достойных своего звания, но и этого недостаточно, чтобы объяснить то значение, которое придал этому факту сам Климент. Возможно, что в глазах Климента имел значение не столько факт смещения, сколько его причины, но они нам совершенно неизвестны. С другой стороны, еще более непонятно, почему Коринфская церковь факту смещения пресвитера или нескольких пресвитеров придала такое значение, что сведения о нем дошли до Римской церкви. Число пресвитеров не было строго ограничено, как было ограничено на Западе число диаконов. Оно могло быть всегда свободно увеличено. Если некоторая группа внутри Коринфской церкви, вождями которой были один или дна человека, желала провести своих людей в число пресвитеров, то это можно было бы сделать и без смещении старых. Такого рода проведение своих люлей в пресвитеры, конечно, противоречило бы основным принципам тогдашней церковной жизни, но оно бы не вышло из пределов самой Коринфской церкви. Поэтому мы склонны допустить, что в числе отстраненных был отстранен стареший или первый пресвитер. Рядом с ним не мог быть поставлен новый, т. к. первый пресвитер был всегда один в каждой местной церкви. Если группа лиц в Коринфской церкви желала поставить первым пресвитером своего вождя, то прежний пресвитер, который занимал центральное место в Евхаристическом собрании, неизбежно должен был быть смещен. При таком предположении факт смещения первого пресвитера должен был бы получить иной резонанс, чем смещение одного или нескольких обычных пресвитеров, как бы это ни было несправедливо само по себе. Некоторое косвенное указание на это мы находим в самом послании. Говоря о том, что апостолы поставляли в епископы и диаконы начатки верующих, Климент добавляет, что они установили закон, что на место поставленных ими лиц, после их смерти, другие бы приняли их служение. В силу этого он считает недопустимым отстранять от служения тех, кто безупречно приносил дары (prosenegkontaj ta dwra). Этот термин «приносящий дары» тождественный с термином «приносящий благодарение» ясно указывает, кого имел в виду Климент. Причем надо отметить, что Климент различает «приносящих дары» от остальных пресвитеров. Относительно последних он говорит, что несправедливо отстранять тех, кто были поставлены на служение с благоволения всей церкви, а относительно первых он указывает, что немалый грех лишать «епископства» тех, кто благочестиво и безупречно приносили дары. В одном случае говорится «ou dikaiwj ', а в другом ' amartia gar ou mikra ' [371]. Это различение, которое проводит Климент между пресвитерами, подтверждает, что в числе отстраненных от служения был первый или старейший пресвитер, или он только и был устранен. Тогда нам станет понятнее, почему «возмущение» приняло такие размеры и дошло до Римской церкви. Действительно, не малый грех отстранять от служения старейшего пресвитера, безупречно исполняющего свое служение, т. к. он возглавляет Евхаристическое собрание и приносит дары Богу. А это в свою очередь означает, что Коринфская церковь имела своего старейшего пресвитера, который занимал центральное место в ее собрании. Должны ли мы сомневаться, что такой же старейший пресвитер имелся в это время в Римской церкви? Если бы его не было, то вряд ли Климент написал бы свое послание. Церковная традиция не только утверждает, что такое лицо имелось в Римской церкви, но сохранила даже его имя: это — сам Климент.
4. Послания Игнатия Богоносца выводят нас из апостольского времени. Поэтому мы здесь не будем сейчас останавливаться на них, а только укажем, что для Игнатия епископ является единственным и постоянным предстоятелем Евхаристического собрания. Климента и Игнатия отделяет небольшой промежуток времени. Каким образом в местных церквах могло появиться то, что принято называть единоличным епископатом, ясли не существовало никаких корней его в апостольское время? Как мы увидим ниже, только гипотеза существования постоянного старейшего пресвитера может дать объяснение этому загадочному факту.
Как бы тщательно мы ни искали в послании Климента епископа посланий Игнатия, мы не найдем его. Но мы имеем в послании Климента некоторые указания, как произошел переход имени епископа на старейшего пресвитера. Для Климента, как мы видели, несправедливо лишать служения пресвитеров, которые безукоризненно служили стаду Христову (ou dikaiwj nomizomen apoballesqai thj leitorgiaj). «Leitourgia» является общим служением всех пресвитеров, как всех членов церкви. Среди них старейший пресвитер, занимая центральное место в Евхаристическом собрании и «литургисуя» со всеми пресвитерами, исполняет особую функцию: он приносит дары Богу. Эта его специальная функция общего служения пресвитеров обозначается Климентом, как епископство (episkoph). Вряд ли этот термин употреблен Климентом случайно, а скорее для него епископство старейшего пресвитера не тождественно с «leitourgia»всех пресвитеров. Мы готовы идти в этом направлении еще несколько дальше. Когда в Главе XLII Климент говорил, что апостолы поставляли в епископы и диаконы начатки верующих, то он, как мы видели, включал в понятие епископов всех пресвитеров, но имел в виду главным образом старейших пресвитеров. Это следует из того, что он тесно соединял епископов и диаконов. Мы знаем, что у Игнатия диаконы выступают, как «сослужители» епископа, но не пресвитеров. Несомненно, что так было и в апостольское время. В главе XLIV, указывая, что относительно «епископства» будут распри, Климент мог думать опять же только о старейших пресвитерах. На это указывает сам термин «episkoph», который он несколько ниже прямо соединяет с функцией приношения даров, которая принадлежала старейшему пресвитеру. Кроме того, распри больше всего могли иметь место о достоинстве старейшего пресвитера, а не пресвитеров вообще. Поэтому применение термина «episkopoj» к старейшему пресвитеру является вполне возможным в устах Климента. Однако, из этого, как мы несколъко выше указали, нельзя делать заключение, что термин епископ применялся в Римской церкви к пресвитерам. Для такого заключения нет никаких оснований. В Римской церкви, повидимому, употреблялись термины «игумен», «проигумен» и «пресвитеры», но, вероятно, Климент знал, что в других церквах, может быть в Антиохийской церкви, старейший пресвитер по преимуществу носил наименование «епископа» [372].
5. В вопросе о существовании первого или старейшего пресвитера в апостольское время мы не можем обойти свидетельства 1–го послания Петра. Нужно оговориться, что это свидетельство совсем особого рода и дает, как мы увидим сейчас, только косвенное указание на старейшего пресвитера [373].
«Пресвитеров ваших (presbuterouj en umin) умоляю я, сопресвитер (sumpresbuteroj) и свидетель (kai martuj) страданий Христовых, и соучастник в славе, которая должна открыться: пасите стадо Божие, какое у вас, (надзирая за ним) непринужденно, но охотно (proqumwj), не для гнусной корысти, но из усердия; и не господствуя над клирами, но подавая пример стаду, и когда явится Пастыреначальник, вы получите неувядающий венец славы» (5,1–4). Это одно из наиболее важных новозаветных мест для определения служения пресвитеров, на которое мы не раз ссылались. Ап. Петр одновременно себя объединяет и различает от пресвитеров. Он исполняет служение апостольства, которого не имеют пресвитеры. Оно заключается в том, что он «свидетель (martuj)» страданий Христовых и участник славы, которая должна открыться [374]. Будучи апостолом, он исполняет служение пресвитеров, поэтому он «сопресвитер» тех, к кому он обращается. Если бы он употребил просто термин пресвитер в отношении к самому себе, то он тем самым вполне бы отождествил себя с пресвитерами. О таком отождествлении ап. Петр не мог думать, т. к. такого рода отождествление означало бы отказ от апостольства. Мы должны брать термин «сопресвитер» в его реальном значении, а не считать его некоторым чисто словесным образом [375]. Служение пресвитеров, как оно выступает из приведенных выше стихов, есть пастырство: они пасут стадо Божие, какое у них (to en umin) под главенством Пастыреначальника. Пастырство есть возглавление местной церкви, которое включает в себя предстоятельство на Евхаристическом собрании. В каком смысле ап. Петр разделял пастырство с пресвитерами, к которым он обращался? Он мог иметь в виду начальный момент жизни Церкви, когда на нем самом реализовалось первое Евхаристическое собрание и когда он после него некоторое время возглавлял Иерусалимскую церковь. Через Петра и на нем актуализировалась Церковь, и он в ней был в особом смысле пастырем овец Христовых («паси овцы Мои»), так как Иерусалимская церковь в это время была единственной местной церковью. Очень сомнительно, что Петр имел в виду это
