всего, это командир пытается навести порядок. Потом короткой очередью с близкого расстояния срезал двоих — они выскочили из первого от него куреня и могли отрезать ему отход, и длинной, на все, что оставалось в магазине, успокоил командира. Попал — нет, непонятно, наугад стрелял — но орать как-то разом прекратили. Не дожидаясь ответного огня, рванул из станицы, на ходу перезаряжая автомат.
Срезанные очередью боевики двумя темными кучами лежали у дороги, видно было плохо — просто темные бесформенные кучи на фоне более светлой дорожной пыли. Рядом с одним из них лежало что-то большое, длинное — Петро подхватил и побежал дальше. Спасаясь от жужжащих злыми осами пуль, нырнул за угол дома, на мгновение остановился, чтобы перевести дух, глянул на добычу — пулемет! Ручной пулемет, тоже британский — хорошо вооружились. Что еще в ленте осталось, непонятно, но это уже и неважно.
Позицию он занял дальше — на валу, у самого гребня, в расчете на то, что кто-то все-таки сунется без опаски. И сунулись — из-за куреней выскочили сразу двое — длинной очередью он срезал их, справа ответили из нескольких стволов, брызнула земля. Капитан выстрочил по стрелкам все, что оставалось в ленте, бросил бесполезный пулемет — и перекатился за вал…
Километр. Именно столько — ни больше ни меньше — отделяет смерть от жизни. Километр — сейчас жизнь измеряется в метрах…
Петляя, капитан уже не пытался прицельно стрелять в преследователей — не стреляли и по нему. За спиной раздавалось гиканье, гортанные крики «Аллаху Акбар», выстрелы — но пули не свистели рядом — стреляли в воздух, чтобы напутать. Петро Попейвода петлял как заяц, с каждым шагом приближаясь к деревьям. Мотор машины — сытое, с каждым метром приближающееся урчание, — а вот это уже опасно…
Не оборачиваясь, капитан выстрелил — просто чтобы тормознуть преследователей хоть на пару секунд — на удивление, попал, хотя и не целился. Злобный крик ярости и боли — и снова застучали несколько винтовок, стреляли уже в него, стараясь попасть по ногам. Каменистая земля будто кипела под ногами, мотор машины урчал все ближе, свет фар распарывал ночь.
Капитан кувыркнулся, разворачиваясь к преследователям спиной, вскидывая автомат, успел удивиться, что машина намного ближе, чем он думал, вскинул автомат, целясь поверх ослепительного света фар — и вдруг провалился, разом провалился в ослепительную тьму…
Сначала была боль… Какая-то тупая, ноющая боль, как будто сильно ударился головой о камень. Боль взрывалась перед глазами звездами — желтые жирные, сияющие точки перед глазами набухали и лопались, взрываясь фейерверком боли. Сашка не раз падал с коня, один раз больше десяти метров кувыркался по каменистому холму — но такого он не припомнит…
Спокойно…
Первым делом Сашка попытался пошевелить пальцами ног — и с восторгом почувствовал, что ноги выполняют команду. Потом руки — оказались целыми и они. А вот голова… пошевелившись, он до крови прикусил губу, чтобы не застонать.
Только сейчас он осознал, что правое ухо как будто горит огнем и весь воротник и плечо рубашки справа промокли. Промокли от крови…
Черт…
Пулемет молчал. Александр вдруг понял, что пулемет молчит. И стрелять — некому.
Кроме него.
Подтянувшись, он пополз к пулемету — всего-то два метра, но на них ушло больше минуты. По пути он отпихнул что-то с дороги, стараясь не нашуметь.
Коршуна смерть настигла, когда он менял ленту — захлопнул крышку ствольной коробки и умер — пуля попала прямо в голову. Сейчас он навалился на задравший в небо ствол пулемет, обхватил его руками, будто ища в этом спасения. Рядом лежал еще кто-то.
Суки…
Только сейчас Сашка услышал голоса — говорил один человек, негромко, но внятно. Говорил по- русски…
— Вставай, русский! Не прикидывайся, вставай!
Кто-то сильно пнул в бок, стараясь выместить накопленную злобу, искры боли вспыхнули перед глазами…
— Назад! Назад, сказал!
Капитан понял, что прикидываться кем-то — бессмысленно. Тот, кто говорил по-русски, — он и есть самый опасный из всех. В его голосе — хрипловатом, уверенном — проскальзывала непоколебимая уверенность в себе и привычка командовать. Такой голос обычно вырабатывают военные из комсостава — ротные, комбаты, их замки…
Капитан, морщась от боли — болела голова, в теле была какая-то странная, отстраненная легкость, — начал переворачиваться…
— За оружие не хватайся, казак! Разговор есть!
Капитан перевернулся на спину, оглядел крутом стоящих вокруг него людей. Тот, кто говорил по- русски, позицию выбрал грамотнее всех — со стороны головы.
— Чем это меня?
— Светошоковой гранатой. Здорово, правда…
— Не переживай, пулеметчиков твоих уже в живых нет. Я хорошо стреляю. Правда, и они тоже. — В голосе того, кто говорил по-русски, бесстрастном, академически правильном и четком, проскользнула нотка уважения.
— Ты…
— Я тот, кто предлагает тебе работу и новую жизнь, казак. Русских здесь больше не будет. Но такие люди, как ты, нам нужны.
— Псу шелудивому предложи…
Они стояли — всего метрах в ста, неправильным кругом, окружив что-то или кого-то на земле. Правее от них догорала машина, дул легкий ветерок, все так же блекло светились облака — а эти люди стояли, черные, недвижимые — и Сашке показалось, что они — демоны, свершающие какой-то дьявольский ритуал. Их было много — а он был один, он даже не был казаком, просто пацаном, попавшим волею судьбы в мясорубку, потерявшим дом и друзей.
Вот-вот он потеряет и отца…
Голова кружилась, клонило в сон — сказывалась потеря крови…
Народ жив до тех пор, пока есть хоть один человек, готовый отдать жизнь за жизнь и процветание своего народа…
Сашка встал на колени, держась рукой за станок пулемета. Неизвестно откуда взялись силы — но он резким движением столкнул тело Коршуна с пулемета, занял его место, встав коленями на сиденье пулеметчика на станке. Намертво схватился за скользкие от крови рукоятки, наводя ствол пулемета в цель. Большой палец лег на гашетку…
«Морской змей»
Траверз Искендеруна
