type='note' l:href='#n_106'>[106]. По какой-то причине Шамиль отошел за Сулак именно тогда, когда Шура и весь Северный Дагестан были практически в его руках.
14 сентября Клюгенау вместе со своим отрядом спустился с 5000-футовой высоты по крутой дороге мимо хорошо известного источника к Гимрам и штурмом взял родовое гнездо первого и третьего имамов. Для Шамиля это был настоящий удар; его престиж сильно пострадал, и на некоторое время распространение мюридизма в Дагестане замедлилось. Однако в ноябре в Аварии произошло событие, результаты которого в долгосрочной перспективе компенсировали Шамилю это поражение.
Хаджи-Мурат, который в 1834 году убил Хамзада, мстя за убийство аварских князей, с тех пор хранил верность России и даже носил форму русского офицера. Во многом благодаря его влиянию Шамиля холодно принимали в Хунзахе, и Клюгенау знал об этом и ценил Хаджи-Мурата. Однако между Хаджи-Муратом и Ахмет-ханом из Мехтули, которому было доверено править Аварией, разгорелась смертельная вражда, и теперь Ахмет-хан решил воспользоваться выдавшейся возможностью и нанести врагу смертельный удар. Под тем предлогом, что Хаджи-Мурат тайно поддерживает контакты с Шамилем, он велел арестовать его, сообщив о своих подозрениях (или – измышлениях!) русскому командующему. Клюгенау, который в это же время получил аналогичную информацию от майора Лазарева (видимо, это тоже было делом рук Ахмета), встревожился. Не зная, чему верить, он приказал отправить Хаджи-Мурата под охраной в Шуру и немедленно убить, если будет предпринята попытка освободить его. 10 ноября пленника, которого в течение десяти дней держали прикованным к пушке, отправили из Хунзаха в сопровождении офицера и 45 солдат Апшеронского полка. В горах лежал снег, и главная дорога была непроходима, поэтому отряд пошел кружным путем. Возле аула Буцро тропа над обрывом была столь узкой, что Хаджи-Мурат и его конвой могли следовать по ней только по одному. Казалось, с двумя вооруженными охранниками впереди и двумя сзади он никак не сможет бежать, но вокруг его туловища была обвязана прочная веревка, концы которой держали ближайшие к нему солдаты. В самом узком месте он внезапно схватил веревку обеими руками, вырвал ее из рук солдат и бросился вниз с обрыва. В любое другое время года он бы немедленно погиб – впрочем, никто и не думал, что он спасется, упав с такой высоты. Однако Хаджи-Мурат рассчитывал на высоту снежного покрова, и не напрасно. Он сломал ногу и получил много ушибов, но сумел доползти до ближайшей овчарни и выжил, став впоследствии самым ярым сторонником Шамиля на Восточном Кавказе.
Тем временем после девяти месяцев непрерывных военных действий, во время которых как никогда пострадали долины Чечни, обе стороны были на грани истощения. Шамиль распустил свои мобильные отряды; русские войска отошли на зимние квартиры, и, хотя периодически возникали отдельные столкновения, год завершился довольно спокойно. Но результаты кампании не подлежали обсуждению. В целом Россия добилась успехов непосредственно на полях сражений и тем не менее потеряла завоеванные ранее позиции. В то же время Шамиль, войдя в Чечню год назад лишь с несколькими сторонниками, теперь стоял во главе вооруженного народа, а его власть распространялась на территории от границ Дагестана до Владикавказа.
План кампании 1841 года, разработанный Головиным и одобренный императором, предусматривал строительство крепости на реке Сулак напротив стратегически важного аула Чиркей, жители которого были жестоко «наказаны» за предательство[107].
Необходимо было укрепить защитные сооружения Шуры, выстроить новую крепость в Низовом и перестроить старую крепость в Хунзахе. Все это было необходимо сделать в Дагестане, где предполагалось расквартировать армию численностью 12 000 человек. В Чечне же должна была периодически дислоцироваться несколько меньшая по численности армия, «мечом и огнем зачищая эту землю». После окончательного покорения жителей этого района там должна была быть построена крепость у входа в Аргунскую долину. Войска Северного Кавказа предполагалось усилить 14-й пехотной дивизией, состоявшей из 16 батальонов. Император, чьи опасения по поводу Ахульго оказались небеспочвенными, дал понять, что ожидает, что средства, имеющиеся теперь в распоряжении генерала Головина, «принесут свои плоды». Однако Николаю, чья военная гордость была польщена размахом побед Паскевича в первые годы его правления, все оставшееся время было суждено в основном переживать разочарования. Действительно, был взят аул Чиркей и построена, как и было запланировано, крепость Евгеньевская, а Чечня была разорена. Но когда после восьми месяцев разрушительных боев войска опять отправились на зимние квартиры, положение Шамиля оказалось лучше, чем раньше, а опасность для России усилилась. Это было особенно ясно в случае с Дагестаном, когда стали очевидны все печальные последствия бегства Хаджи- Мурата.
Этот человек, не успев оправиться от ран после своего падения, обосновался в Целмесе, недалеко от Хунзаха. Он был назначен наибом и направил всю свою энергию и влияние на распространение мюридизма среди аварцев.
Уже в январе (1841) после многочисленных попыток вновь сделать Хаджи-Мурата своим союзником Клюгенау решил, что пора принимать против него серьезные меры. Войско, численностью почти 2000 человек, половину из которых составляла местная милиция, вышло из Хунзаха в Целмес под командованием генерала Бакунина, командующего русской гвардейской артиллерией. Он оказался на Кавказе с инспекторской поездкой и, считая, что его опыт может пригодиться экспедиционному корпусу, взял командование на себя. Пассек пошел в атаку на аул 6 февраля, были взяты все башни, кроме одной. Однако последняя держалась стойко, и в ходе последующего боя Бакунин был смертельно ранен. Местная милиция не принимала активного участия в схватке; русские потеряли почти треть своих людей. Когда к неприятелю подошло подкрепление, Пассек, на которого теперь было возложено командование, решил отойти к Хунзаху и блестяще сделал это. Отец и два брата Хаджи-Мурата были убиты, а сам он был ранен.
2 июля 1841 года Головин пришел к выводу, что «мы никогда еще не имели на Кавказе столь жестокого и опасного противника, как Шамиль. Благодаря стечению обстоятельств его власть приобрела религиозно- военный характер, такой же, благодаря которому в момент зарождения ислама Мухаммед потряс три четверти планеты. Шамиль окружил себя слепыми исполнителями своей воли, и неизбежная смерть ждет всех, кто навлечет на себя хоть малейшее подозрение в желании свергнуть его власть. Заложников убивают без всякой жалости, если семьи, из которых их взяли, вдруг изменят делу мюридизма. Правители, которых он поставил во главе общин, – просто-напросто его рабы, слепо преданные ему и наделенные властью казнить и миловать. Подавление этого ужасного деспотизма и должно стать нашей первейшей задачей» (из письма Головина Чернышеву). К концу октября положение дел в Дагестане было таково, что большая часть тех сил, с которыми Граббе должен был нанести решающий удар, была отведена на помощь Клюгенау, а потому запланированная кампания была отложена.
Граф Граббе посетил Петербург в конце 1841 года и сумел убедить императора, у которого был в фаворе, дать в его распоряжение (независимо от Головина) все войско на Северном Кавказе в добавление к тем силам, которые были у него на левом фланге. В результате уже существовавшая напряженность между двумя военачальниками переросла в яростную и долгую ссору. В начале 1842 года генерал Фезе был отправлен Головиным в Дагестан, где он взял важный аул Гергебиль (20 февраля) и вернул России большую часть Аварии и Койзубу. Однако, когда Граббе вернулся, он заменил Фезе Клюгенау, его злейшим врагом, который, по мнению Головина, ничего не мог сделать как надо.
Тем временем 21 марта Шамиль совершил набег на Кази-Кумух и сверг правящую семью вместе с представителем России и его маленькой охраной, состоявшей из казаков. Но в июне он был разбит Аргутинским-Долгоруким. Операция в Чечне была возобновлена 30 мая, когда Граббе вышел из аула Герзель с армией численностью более 10 000 человек и с 24 пушками. Генерал Головин, тогда еще главнокомандующий войсками на Кавказе, рассказывает нам, что случилось дальше:
«Граббе хотел быстро дойти до Дарго, уничтожить этот аул, затем перейти через хребет, отделяющий Чечню от Северного Дагестана, и подчинить Гумбет и Анди. Следует отметить, что он предпринял этот шаг в то время, когда уже знал, что силы Шамиля направлены против Кази-Кумуха, и когда ясно видел, что, оставив Дагестан незащищенным, а маленькую дивизию князя Долгорукова – без помощи, он подверг всю страну большой опасности.
В то же время вся огромная армия, которую он собрал, была неэффективной. С ним было много повозок и 3000 лошадей, которые должны были везти провиант и снаряды. На марше его поезд из-за трудного рельефа местности преодолел всего несколько верст, а чтобы защитить его даже неплотным кордоном солдат, понадобилось чуть ли не полколонны. С двумя батальонами, выдвинутыми в авангард, и столькими
