все еще держала ребенка, но онемевшая от холода рука разжалась. Варвар не обратил внимания на ее отчаянные мольбы, и ребенок упал на землю и был затоптан копытами лошадей. Когда сделали привал, еще одного ребенка, Тамару, вытащили из мешка, куда ее засунул вниз головой жестокий мюрид. Еще один ребенок, совсем крошечный мальчик, был жив и здоров, но его няня, которая больше не могла идти пешком, была зверски убита.
Нельзя сказать, что после прибытия в Веден с женщинами обращались жестоко, но их плохо кормили и в течение восьми долгих месяцев держали в неведении об их дальнейшей судьбе. Шамиль часто напоминал им, что в 1845 году 33 офицера и рядовых были убиты за то, что им в хлебе передали письмо. Так он предупреждал их, что не стоит даже пытаться сбежать или связаться с друзьями. Однако в действительности опасность была не столь велика. Княгини представляли собой слишком большую ценность, чтобы убивать их, потому что их пленение должно было послужить особой цели, которая не была бы достигнута в случае их смерти.
Шамиль ни на минуту не забывал о своем сыне Джамалуддине, которого у него отняли в Ахульго в 1839 году. С тех пор его сын был в России – надо сказать, что это было жестоко и неоправданно. Шамиль всегда надеялся освободить его, а пленение двух столь высокородных женщин было благоприятной возможностью добиться желаемого, и ею не стоило пренебрегать. Начались переговоры об освобождении женщин, и император согласился обменять на них Джамалуддина, однако Шамиль допустил ошибку, потребовав за освобождение женщин еще и выкуп. Без сомнения, к этому его подтолкнули его ближайшие последователи, которые хотели видеть своего вождя счастливым, но при этом стремились пополнить казну своего государства, да и свои карманы тоже. Сумма выкупа была предметом долгих переговоров, тянувшихся недели и месяцы. Но в конце концов изначальная сумма, названная Шамилем, – 1 млн рублей – была сокращена до 40 000, и 10 марта произошел обмен пленниками на берегах маленькой речушки Митчик, которая была ареной многих кровавых столкновений.
Джамалуддин, теперь уже поручик русской армии, появился в сопровождении князя Чавчавадзе, мужа княгини, и барона Николаи, командующего русскими войсками. Эти трое, под охраной 30 всадников, с выкупом, вышли на берег реки. Кази-Мухаммад с таким же количеством мюридов появился на противоположном берегу с арбой, в которой сидели пленники. Затем Джамалуддин в сопровождении двух русских офицеров переправился на левый берег, княгини – на правый, где они заняли места в карете, присланной специально для них из Грозного.
Джемалуддина заставили сменить русскую форму на национальную, затем он подъехал к горе, где находился Шамиль вместе с Кази-Мухаммадом и султаном Даниелем. На Шамиле была зеленая шерстяная рубаха и красный шелковый бешмет, огромный белый тюрбан и желтые сапоги – вероятно, он решил показать себя врагам в лучшем свете. Когда сын приблизился, Шамиль обнял его, рыдая, однако событие, которого он так долго ждал и которого дождался, несло в себе зерна горького разочарования.
Судьба Джамалуддина была печальна. Воспитанный с 12 лет в Санкт-Петербурге и поступивший на службу в русскую армию, теперь был чужим для своего отца, чужим для своей родины и абсолютно не готовым занять место среди этих людей. Он ждал возвращения с мрачными предчувствиями, и они полностью оправдались. Кстати, между ним и его соплеменниками вряд ли могла возникнуть симпатия, и скоро они стали относиться к нему с недоверием и неприязнью. Даже Шамиль был неприятно поражен тем, что сын пропитан русскими идеями и до такой степени уверен в мощи России, что советовал отцу сдаться. Вскоре Джамалуддина отправили в Карату, главную деревню одноименной общины. В этой деревне жил его брат Кази-Мухаммад, а сама она славилась чудесными видами и прекрасными женщинами. Однако ни женские чары, ни заботы младшего брата не могли примирить его с жизнью среди варваров. Он впал в меланхолию, стал чахнуть и через три года умер.
Развалины резиденции Шамиля в Ведене, где были заточены княгини, до сих пор можно видеть на правом берегу реки. В те дни это был довольно внушительный комплекс, окруженный рвом и забором. Собственно дом Шамиля состоял из нескольких зданий, в одном из которых располагался гарем, а княгини жили в отдельном крыле. У каждой жены было по три комнаты, в которых всегда царил идеальный порядок и чистота; они редко бывали там, за исключением случаев, когда ожидали визита своего хозяина и господина, который в полном соответствии с законами ислама относился ко всем женам одинаково, посвящая каждой по очереди одну неделю.
Все остальное время они проводили на детской половине. Вход в комнату имама был разрешен только его сыновьям, его казначею Хаджи, секретарю Амир-хану и нескольким наиболее близким соратникам. Всех их принимали в гостиной.
Из тех, кого приглашали к столу имама, самой примечательной личностью был Даниель, бывший султан Элису, чья дочь была замужем за сыном Шамиля Кази-Мухаммадом. Но единственным гостем, присутствовавшим там всегда, был самый обычный черно-белый кот, подарок русского дезертира. Шамиль очень любил его и, будучи в Ведене, никогда не обедал без своего четвероногого друга и не начинал есть, не приготовив сначала еду ему. Стол был маленький и круглый, и кот и его хозяин сидели на полу друг напротив друга. Во время осады, когда Шамиль был в соседнем лесу, кот очень переживал и, несмотря на заботу Кази-Мухаммад а, умер. Тот похоронил его с почестями и даже произнес речь над его могилой. Но Шамиль очень близко принял к сердцу его смерть и воскликнул: «Теперь у меня все пойдет плохо!»
Слугами в Ведене были военнопленные, как мусульмане, так и христиане, причем первые добровольно продолжали служить, хотя Шамиль из уважения к своим единоверцам даровал им свободу. Абдурахман, сын одного из ближайших друзей Шамиля, пишет: «Он был очень добр с простыми людьми, слугами, нищими и даже пленными. Он был убежден, что молитвы бедных быстрее доходят до Бога, и, начиная новую кампанию, собирал их вместе и просил молиться за успех его дела». Однако его идеи о добром отношении к пленным не вполне соответствуют действительности. Мы знаем, что русских офицеров держали в грязной яме, полуголодными и, как правило, их потом убивали. Позже, когда он сам стал пленником и к нему относились с уважением, он со стыдом вспоминал несчастную долю пленных, а особенно – грузинских княгинь.
У Шамиля было 8 жен, но с одной из них он прожил только три дня, а с другой, на которой женился, чтобы сделать приятное чеченцам, лишь три часа. Матерью трех его сыновей была Фатима, дочь Абдул- Азиза. Именно она лечила его раны в Унцукуле. Другая, Джавгарад из Гимр, была убита русской пулей в Ахульго вместе со своим маленьким сыном; Загидат была дочерью Джамалуддина из Кази-Кумуха, учителя и друга Шамиля; Аминаль была горной чеченкой, а Шуанет была родом из Армении, ее взяли в плен во время набега Ахверды-Магомы на Моздок в 1840 году. Шуанет была более других любима Шамилем и отвечала ему взаимностью, что еще раз доказывает, какая странная штука – брак. Христианка, молодая и прекрасная, взятая силой, оторванная от родного дома, семьи и друзей, насильно выданная за немолодого дикаря, говорящего на другом языке, исповедующего другую веру, за воина, руки которого были обагрены кровью и у которого уже было несколько жен, как ни странно, действительно любила его и была предана ему. Мало кто из мужчин может вызвать в женщине такие чувства. Она отреклась от религии своих предков и стала искренней мусульманкой. Когда ее брат, богатый купец, предложил Шамилю за нее 10 000 рублей, Шамиль ответил, что не возьмет и миллион, а Шуанет не оставила бы его и за вдвое большую сумму. В гареме, где до нее правила Зейдат, некрасивая, но благородных кровей, Шуанет вела себя с таким тактом, что мир почти не нарушался. Поскольку обостренное чувство справедливости не позволило бы Шамилю делать различия в отношении к своим женам, всем стало лучше, когда любовь к Шуанет сделала его более мягким и снисходительным к женским слабостям. Когда пришел страшный день и Шамиль был окружен в Гунибе торжествующими русскими, судьба его семьи долгое время оставалась неясной. Могло случиться самое худшее. Но Шуанет боялась только за него, а когда ей было дано разрешение разделить его заточение, без колебания пошла на это, хотя могла обрести свободу и вернуться на родину.
Глава 28
1857–1859
С подписанием Парижского мира Россия опять могла направить все свои силы и энергию на
