европейский прогресс (sic!), Европа не только не приходила ей на помощь, но кропотливо воздвигала против нее то, что позже получило название «восточной барьер»… По мере того, как вырисовывалось завершение борьбы Московского государства с Золотой Ордой, «барьер» делался все более мощным, все более непроходимым» (Поршнев Б.Ф. К вопросу о месте России в системе европейских государств в XV–XVIII веках // Ученые записки Академии Общественных наук». Вып. II. М., 1948. С. 7). Итак, согласно Поршневу, Россия в полном одиночестве противостояла всей Европе, причем и Турция играла тут роль одной из «броневых плит» этого барьера. С критикой данного тезиса выступил в 1961 г. Я.Г. Лурье. Он резонно полагает, что было бы преувеличением считать «московский вопрос» основным в международных отношениях XVI в. и видеть в борьбе с «Московией» главную цель и западноевропейских держав и Турции, хотя первые и стремились натравить «Московита» на «Турка» (см. подробно: Лурье Я.С. Русско-английские отношения и международная политика второй половины XVI в. // Международные связи России до XVIII в. М., 1961. С. 422–423). Впрочем, как заметил Сергей Соловьев, Россия могла успешно воевать с Турцией лишь спустя два столетия, когда «она уже явилась Российской империей и обладала всеми средствами европейского государства» (Соловьев С.М. История России с древнейших времен. T. VI. С. 142).
15 Там же. С. 424.
16 См.: Записки о Московии XVI века сэра Джерома Горсея. Пер. с англ. Н.А. Белозерской, с предисловием и примечаниями Н.И. Костомарова. СПб., 1909. С. 20, 27, 61, 102.
17 Это был, по Горсею, «настоящий скиф – остроумен, жесток, кровожаден, безжалостен» (Там же. С. 63).
18 Там же. С. 41.
19 В том числе и торговую политику. Основными партнерами России в восточной торговле были Астрахань и Казань, лежавшие на старинном Волжском торговом пути. Его значение во многом и объясняло настойчивое стремление Василия III подчинить своему влиянию Казань (См.: Зимин АЛ. Россия на пороге нового времени. С. 221).
2 °Cм. подробно: Fischer A. W. Muscovy and the Black Sea Slave Trade // Canadian-American Slavic Studies. 1972. № 4. P. 575–594). Еще и в XVII в. крымские татары ежегодно приводили свыше 20 тыс. невольников – и больше всего русских – для продажи в рабство (См.: Забелин И.Е. Посольские путешествия в Турцию в XVII столетии // Русская старина. Сентябрь. 1877. С. 31).
21 На самом деле сюзереном Руси долго была не только Золотая Орда – ханы которой назывались (и этот титул впервые применил к великому князю Василию Васильевичу митрополит Иона) «боговенчанными царями вся Руси» (См.: Дьяконов МЛ. Очерки общественного и государственного строя древней Руси. СПб., 1908. С. 124), – но и Византия. Уже само по себе принятие православия «делало человека, хотел он того или нет, и даже ведал он это или не ведал», подданным византийского императора; киевский князь «получал определенное место в византийской придворной иерархии, став стольником императора, и последний в глазах не только своих подданных, но и западных европейцев сделался «сюзереном Руси» (Покровский М.Н. Москва – третий Рим // Религия и церковь в истории России. М., 1975, С. 122; см. также: Савва В.И. Московские цари и византийские василевсы. К вопросу о влиянии Византии на образование идеи царской власти московских государей. Харьков, 1901; Щапов Я.Н. К истории соотношения светской и церковной юриспруденции на Руси в XII–XIV вв. М., 1972; Его же. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI–XIII вв. М., 1978). В статье кембриджского историка С.Франклина «История «ромеев» с точки зрения Киевской Руси: аспекты византийско-русских культурных отношений» (Byzantion, 1983. № 2) убедительно показано, что, хотя Киевская Русь никоим образом не подчинялась константинопольскому императору, тем не менее она признавала универсальность империи, иначе говоря, супремацию «императора ромеев» (Р. 507–509). Недаром, отмечает Фрэнклин, русские князья называли себя на своих печатях по- гречески «архонтами», тогда как византийский монарх именовался «василевсом». Можно добавить, что еще в X в. Византия официально присваивала русским государям титулы «архонт» и «игемон» (См.: Литаврин Г.Г. Русско-византийские связи в середине X века // Вопросы истории. 1986, № 6. С. 45).
22 Развитие русского права в XV – первой половине XVII в. М., 1986. С. 257–259.
23 Это термин западногерманского философа Плесснера (см.: Pless-ner Н. Die Frage nachder Conditiohumana. Baden-Baden, 1976).
24 Marcel I. Le mysterre de l’Etre. P., 1951. Vol. 2. P. 270.
25 Строго говоря, «наследников Золотой Орды» уже нельзя причислять к собственно монголам. Захваченная ими «огромная территория с разнообразным населением не могла составить единого целого и распалась на несколько государств, в которых местное население постепенно ассимилировало небольшие отряды монгольских завоевателей, создав новые этносы с разным социальным строем и с разной культурой: золотоордынские татары, т. е. поволжское городское, разумеется, разноплеменное, население, объединенное лояльностью к ханам Чингисидам; степные ногай на западе и восточные кочевники, объединенные в казахские племенные союзы (джусы); узбеки, ойраты, буряты и остатки халха-монголов и бергутов» (Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Вып. 3-й. 1979. Депонированная рукопись. С. 52).
26 Поэтому созидавшаяся империя нуждалась в отлаженном механизме «Совокупной идеологии», с единой же координатной сеткой сложной кооперированной деятельности. Сколь бы ни были действительно серьезны различия – и даже определенные противоречия – между церковными и нецерковными по преимуществу «книжниками», в целом и те и другие являли собой организованный, рационально упорядоченный блок. В нем мыслительная энергия каждого перерабатывалась в общую, объединяющую всех идею и действовала во имя эффективного функционирования всей огромной Имперской Машины, в том числе и в экстремальных для нее режимах, разрабатывая для этого как крупные структурно-понятийные формации (типа «Москва – третий Рим»), так и эмпирические и полу эмпирические формулы.
27 Но вряд ли веским доказательством этому может служить тот факт, что Иван Грозный только суверенов мусульманских Турции и Крыма, с одной стороны, и таких христианских государств, как Англия, Польша и Германская империя, считал равными себе, т. е. «братьями» (Виппер Р.Ю. Иван Грозный. М.—Л., 1944. С. 109). И конечно, ни в коей мере не является свидетельством «мусульманофильства» все того же русского царя то, что он, претендуя на польско- литовский престол, заявлял, будто это его избрание было бы великой честью для поляков и литовцев, поскольку, кроме него, Ивана IV, «да и турецкого султана, ни в одном государстве нет государя, которого бы род царствовал непрерывно через двести лет…» (Там же. С. 114).
28 Не раз уже делающий попытки реабилитировать роль монголов в мировой – особенно в русской – истории Л.Н. Гумилев подчеркивает, что Александр Невский был инициатором союза наследников Батыя с русскими князьями. Дело в том, что, с одной стороны, монгольская конница помогла остановить натиск ливонских рыцарей на Новгород и Псков, а с другой, ханы, сидевшие на Нижней Волге, пресекали всякое вторжение азиатских кочевников – сторонников китайских монголов или династии Юань. Поволжские монголы, продолжает Гумилев, в 1312 г. отказали в повиновении узурпатору, хану Узбеку, принуждавшему их принять ислам. Часть этих монголов погибла во внутренней войне (1312–1315 гг.), а «уцелевшие спаслись на Русь и стали ядром (? – М.Б.) московских царей, разгромивших Мамая на Куликовом поле, а затем остановивших натиск Литвы» (Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Вып. 1-й. Л., 1973. Депонированная рукопись. С. 228–229).
29 См.: Spinner H.F. Pluralismus als Erkenntnismodell. Frankfurt a. Main, 1974. S. 79. Как я уже многократно отмечал, термин «басурмане» (и тем более термин – «поганые») зачастую применялся и к немусульманам – неправославным христианам. Таким образом, значение этого термина можно охарактеризовать как сложный, семантический комплекс, включающий прагматические ситуации его употребления.
3 °Cм.: Проблемы системного анализа развития культуры. М., 1984. С. 12.
31 См.: Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией (вторая половина XVI – 30-е годы XVII века). М., 1963; Бацвадзе Т.Д. Народы Северного
