уступов, нависших над разверзнувшейся пастью ущелья. Там, далеко внизу, глухо ревел горный поток, пенясь на перекатах.
— Господин, вниз не смотри — сорвешься! — посоветовал Зугур через плечо, ловко прыгая с камня на камень. Луня про себя усмехнулся — легко сказать, не смотри! А как тогда идти?
Пару раз нога Луни почти соскальзывала с тропы, и он всем телом прижимался к серым, мокрым камням, стараясь не упасть. Ущелье загибалось к югу, отвесные стенки его сужались, а со дна по прежнему доносился рев воды. Вечерело, и тень Бурши накрыла поимщиков. Луня старался не отстать от Зугура, понимая — в темноте он пропадет в этих горах…
Наконец тропка поднялась повыше и пошла по склону скалы, пологому и мокрому. Тут идти стало намного удобнее, да и впереди появились ровные участки, поросшие кустиками каменоломки. Зугур внимательно осматривал камни и растительность перед собой, и высмотрел таки след беглеца — на серой скале виднелись свежие царапины, а каменоломка была смята.
— Он прошел здесь совсем недавно, трава еще не успела подняться! Готовь лук, господин, скоро мы его настигнем!
Сам Зугур, помимо меча, имел при себе длинный кожаный ремень, свитый в жгут и подвешанный к поясу. Таким удобно издали захомутать человека, поймать ускакавшего коня, или, закинув на скалу, подняться наверх.
Вскоре совсем стемнело, и лишь вершины дальних гор светились розоватым — их еще освещало давно ушедшее за Серединный солнце.
— Вот он! — выдохнул вдруг Зугур, резко останавливаясь и приседая. Луня тоже присел, и выглянул из-за плеча Ведова слуги. Впереди, где тропинка понижалась и вела к самому началу ущелья, почти невидимый в тени скал, полз человек, полз, цепляясь за свешивающиеся сверху жесткие ветки кустов, за торчащие камни и корни. Что-то странное в облике беглого ахея поразило Луню — уж больно ловко, словно плетун-паук, передвигался он по отвесной скале.
— Тут мы его живым не возьмем, он может сорватся и разбиться о камни. — негромко сказал Зугур: — Давай-ка пробежим по скалам, может быть и сумеем добыть ахея арканом сверху… Пошли!
Луня вслед за Зугуром полез на кручу, стараясь не стронуть лежащие повсюду камни. Эхо в ущелье гулкое, упадет камень, и все ущелье будет знать, что идет кто-то чужой. Проклятый Гендиод, чтоб его лихи сожрали, сразу смекнет, что к чему!
Наверх выбрались удачно — гребень нависшей над ущельем скалы был достаточно ровным и широким для того, чтобы по нему мог пройти человек.
— Не пойму, чего он туда, в самую пасть к горным духам, полез? бормотал на ходу Зугур: — Здесь же дорога легче, да и идти быстрее.
Разгадка оказалась простой. Когда Луня с Зугуром добрались до самого начала ущелья и подошли к его краю, Гендиод уже был тут и быстро разбрасывал заваленный камнями вход в подгорный отнорок. Рядом, ревя, вырывался из расселины в скалах водный поток. Беглец сейчас был прямо под поимщиками, но не прыгать же вниз, ему на спину, и на острые камни, заодно, с высоты в два десятка локтей?
— Все, живым не взять, упустим! — с досадой стукнул кулаком в ладонь Зугур: — Стреляй в сердце, господин! А то я могу, камнем? Выбирай, только быстро, а то уползет в нору, поганец!
— Я возьму его… живым! — процедил Луня, и вытянул из сада утячью стрелу. Вместо наконечника у нее был тяжелый свинцовый набалдашник. Такая утку и всякую другую птицу глушит, не застревая в теле. Обычно утячими стрелами били птицу влет, из особых, в полтора человеческих роста, громадных луков, растягивая их до плеча — чтобы сила удара была сильнее. Но сейчас стрелять надо было не вверх, а вниз, и Луня решил, что у него хватит сил оглушить босоголового ахея. Только бы не промахнуться!
Луня призвал себе на помощь всех воийских богов, долго выцеливал, а Гендиод, отваливая вход в пещеру, и не помышлял, что прямо над ним, в двух десятках локтей выше, его судьба сидит на кончике родской утячей стрелы.
Вдруг на другой стороне ущелья возникли двое отправленных Зугуром в обход слуг Веда. Беглец заметил их, бросился было в сторону, но потом сообразил, что погоне надо еще перебраться через горный поток, и с удвоенной силой взялся за разбор завала. Вот он отвалил один камень, другой, третий, вот уже показался черный провал входа. Еще мгновения, и беглец будет вне опасности — никто не сыщет его в темных лабиринтах под горами, никто и никогда…
Луня, держа лук на уровне колен, растянул тетиву чуть не до уха, отвернув голову, чтобы не мешала, и, выцелив, разжал пальцы!
— А-а! — Гендиод вскрикнул и навзничь рухнул на серые камни. Лунина стрела оставила на белеющей коже головы хорошо заметную отметину, но даже отсюда, сверху, было видно, что ахей жив — вот он зашевелился, попытался встать, очумело крутя головой, но тело больше не подчинылось ему так, как мгновения назад, и пока очухавшийся Гендиод смог приподняться и сесть, Зугур уже скользнул вниз по закрепленному за скалу аркану и приставил к горлу беглеца меч. Подоспевшие с той стороны двое других поимщиков споро повязали ахея. Луня про себя воздал хвалу Рую — дело сделано!
В Звездную Башню вернулись уже в полной темноте. Один из ехавших впереди слуг освещал дорогу факелом, постанывающий Гендиод лежал попрек седла на арпаке Зугура, крепко связанный арканом. В вещах беглеца Луня обнаружил не только еду и теплую одежду, но и странный костяной амулет — на круглой пластинке были вырезаны по краям четыре знака — жук, птица, рыба, и змея, а в центре, протянув к ним изломанные лучи, кривился недобрый лик какого-то божества. Луня уже видел такой знак на одежде и вещах некоторых людей в Доме Корча, но смысл его оставался для рода тайной…
Вед, Шык и несколько слуг встретили вернувшихся с беглецом поимщиков у ворот Башни. Арский маг только глянул на пленника, и сверкнув вспыхнувшими в темноте подобно уголькам глазами, коротко бросил:
— Наверх его! В Покой Дознания! Зугур, стеречь, чтобы и пошевелиться не мог!
Луня, спрыгнув на землю, протянул Веду амулет Гендиода. Маг некоторое время разглядывал пластинку в пляшущем свете факела, потом, потемнев лицом, пробормотал:
— Теперь понятно…
Луня, Шык и Вед наскоро перекусили внизу. За едой Луня рассказал, как они догнали Гендиода, и куда стремился беглец. Вед, услышав о пещерах, встревожился еще больше:
— Выходит, знал этот сын шакальей суки, где находится заваленный вход! Значит, все было подготовлено заранее…
— А что за знаки вырезаны на этом амулете? — поинтересовался Шык, разглядывая пластинку: — Символ Небесного Колеса, знак вечной ярости природных сил — это я знаю, а вот по сторонам…
— Это четыре стихии, Вода, Земля, Огонь, и Воздух! — Вед отодвинул от себя глиняную мису и встал: — Небесное Колесо, Сва-астик — это древний символ силы и мощи, символ Карающего Огня, что соединяет в себе все остальные силы природы. Этот огонь везде — в небе и в земле, в воде и в животных… Никогда я не слышал, чтобы люди служили ему. Боялись, боготворили, преклонялись — да, но чтоб служили… Пойдемте, пусть он сам все расскажет!
В Покое Дознания, небольшой комнате без окон, вдоль стен которой шли широкие скамьи, а из поставцов торчали факелы, их встретил вислоусый Зугур с обнаженным мечом в руках. Связанный пленник сидел в углу, с закрытыми глазами, безучастный ко всему, и когда Вед спросил его, сдерживая ярость, зачем он разбил Лик Земли, тот даже не пошевелился.
Шык, подойдя ближе, провел рукой в воздухе и покачал головой:
— Он будет молчать! Дух его силен, и хозяин его, настоящий хозяин, которому он служит, еще более укрепил его. Он будет молчать!
Вед топнул ногой, шагнул было к Гендиоду, но потом задумался и вдруг легко махнул рукой:
— А и пусть себе молчит! Есть много средств развязать язык человеку и вызнать его мысли! Зугур! Принеси мне два пера сороки и пучок травы савы. Сечас мы все узнаем — кто, как и зачем!
Слуга ушел, маг и волхв сели на лавку и принялись обсуждать достоинства колдовских трав, а Луня остался стоять, прислонившись к дубовой двери. Мысли его были в беспорядке — слишком много нового, страшного и странного произошло вокруг него, и слишком мало понимал он, слишком мало знал, чтоб понять…
