— Нет.
— Про ногу спрашивал?
— Да.
— А еще о чем говорили?
— Я сказал, что он был знаком с моим отцом.
— Господи!
— Не надо было?
— Конечно. Он не выносил твоего отца. Сам посуди, ударил индейкой.
— Отца?
— Нет, что ты! Отец ударил его. Мы ужинали у Романо, и они поспорили об апостольской преемственности[22] абиссинской церкви. Странно! Обычно Палка спорил о политике. Праздновали мы победу одной лошади. Ужин был хороший, они немного выпили, и вот поспорили. Данстабл говорит, есть преемственность, а Палка — еще чего, куда ей! Слово за слово, Данстабл схватил фруктовый салат и уже занес миску, но твой отец вцепился в индейку и одним махом уложил его, как crepe suzette.[23] Жаль, не успели заключить пари! Палка вообще хорошо орудовал птицей, он и фунта сшиб с ног холодным гусем. Значит, Данстабл не простил… а ведь тридцать лет прошло!
— Во всяком случае, он взвился, когда услышал, чей я сын.
— И подумай, они бы не узнали эту абиссинскую церковь, если бы ее поднесли на блюде! Да, Бидж?
Бидж немного пыхтел, он уже не был стройным лакеем, как восемнадцать лет назад.
— Миледи просит зайти мистера Халлидея, — сказал он. Галли протер монокль, и даже вставил, но с таким чувством, что вскоре придется его протирать.
— Не знаете, зачем?
— Нет, мистер Галахад.
— Что ж, иди, Джонни!
Оставшись один, Галли вернулся к размышлениям. Птицы пели, цветы благоухали, пчелы жужжали, как и все насекомые, а с заднего двора доносились звуки гармоники, на которой играл шофер. Кошка, которая так подвела лорда Эмсворта, прыгнула его брату на живот. Он учтиво почесал ее за ухом, но не успокоился. Если Конни взялась за дело, жди беды.
Пока он лежал и думал, к гамаку приблизилась Линда; и он сказал как можно бодрее:
— Доброе утро! Вот, беседую с кошкой. Джона видели?
— Нет.
— Только что был тут. Пошел к моей сестре. Не знаю, надолго ли, но потом хорошо бы ему зайти к вашему дяде.
— Он его видел?
— Да, вчера.
— И что?
— Ничего хорошего, но все ж — начало. Пусть ходит, подлизывается. Вполне могут подружиться.
— Вряд ли.
Галли поправил кошку и нахмурился.
— Не надо так говорить.
— Почему?
— Нехорошо. Повторяйте лучше: «Кто устоит перед Джоном?»
— Ответ: «Дядя Аларих».
Воцарилось молчание, если забыть о пчелах, птицах и шофере. Наконец, Линда сказала то, о чем постоянно думала:
— Неужели за это действительно могут посадить? Галли с удовольствием рассказал бы о пеликанах, которые беспрепятственно женились на подопечных, рассказал бы — но не мог.
— Боюсь, это так, — ответил он. — Джонни зря не скажет.
— Он говорит, он готов рискнуть.
— Не разрешайте. Ни в коем случае.
— Конечно, не разрешу. Разве я хочу, чтобы этот ангел шил мешки в подвале? Как несправедливо! — воскликнула Линда. — Братья женились на ком хотели, дядя ничего сделать не мог, а все потому, что они — мужчины. Пыхтел, сопел, а не мог. Только потому, что я женщина…
Речь ее прервало появление такси (Робинсон-младший). Из замка вышел Бидж с чемоданом, за ним — Джон. Бидж положил чемодан в багажник, Джон влез в машину. Такси задребезжало и двинулось; а Линда, с диким криком, побежала в комнаты.
Пересаживая кошку в гамак, Галли был задумчив. Реляций он не ждал, они ему были не нужны. Когда Линда вернулась, он протирал монокль.
— Уехал! — глухо сказала она.
— Да, я видел.
— Она его выгнала.
— Да, я понял.
— А я нет, — сказала Линда. — Бидж говорит, она узнала, что он не психиатр. Почему он должен быть психиатром? Мы все тоже не психиатры, ну и что?
Галли грустно покачал головой.
— Позже объясню, — сказал он, — это длинная история. Откуда Бидж знает?
— У него развязался шнурок перед ее дверью.
— Да, — заметил Галли, — все усложняется. Но не отчаивайтесь. Какой-нибудь выход есть, как не быть! А вот и Бидж. Держу пари, миледи зовет меня. Верно, Бидж?
— Миледи просит вас зайти к ней, мистер Галахад.
— Ах, как жаль! — вздохнул Галли. — Вы обыскали буквально все, перевернули скамьи и камни, но нет! Видимо, я уехал в Маркет Бландинг. Не дрожите, рассказывая это, а главное — не стойте на одной ноге. Вас ждет то самое зрительское недоверие, о котором столько пишут театральные критики. Но не сдавайтесь. Тогда мы избежим многих бед.
Сам он был храбр и не боялся Конни, но не хотел попадаться ей под горячую руку. Точно такой же тактики придерживался он с Честным Джерри и Тимом Симсом.
Бидж сделал все, что мог. Когда леди Констанс пощелкала языком, он убежал с посильной быстротой. Кроме всего прочего, он спешил прочитать письмо.
Писала ему миссис Вейл, урожденная Доналдсон. Когда она гостила в замке, они очень подружились, и теперь она регулярно писала ему из своего санатория, а он сообщал ей новости бландингской жизни.
Письма ее были интересны, санатории и курорты просто кишат чудаками, и Бидж огорчился, когда в холле его окликнула Ванесса. Она ему нравилась, очень нравилась, но он спешил.
— О, Бидж! — сказала она. — Вы не видели мистера Траута?
— Нет, мисс.
— Тут у вас никого не найдешь. Завели бы ищеек. Ну, если вы его встретите, скажите, что я на крыше.
Добравшись да своей комнаты, Бидж взялся за письмо. Когда вошел Галли, он уже читая постскриптум.
— Куда-куда, — сказал Галли, — а к вам она не заглянет. Я слышал, что беседа с изысканной женщиной — одно из высших наслаждений, но смотря когда.
Бидж не ответил. Он явственно волновался.
— В чем дело, Бидж?
— Ах. мистер Галахад!
— Расскажите мне все.
— Боюсь, вы расстроитесь.
— Одно к одному. Валяйте!
