Леди Констанс могла бы ответить, но только вздохнула.
— Кто этот Траут?
— Ты что, не слушала? Янки. Развелся с женой. Ничего, не вредный. Псих, конечно.
— Почему ты так считаешь?
— Все время женится. Помнишь песенку про эти розы? «Если ошибся, не огорчайся, ах, не рыдай, ту- ру-рум, улыбайся, новую розу сорви!» Траут, как вылитый.
— Очень мило…
— Да, парень неплохой. Пьет без просыпу. Плакал прямо в коктейль. Это третья жена или четвертая. Женится и женится.
Момент был исключительно удобный. Отогнав мысль о том, что ей предстоит принимать душевнобольного алкоголика, леди Констанс спросила:
— А ты не хотел бы жениться, Аларих? Герцог трубно фыркнул.
— Опять двадцать пять! Кого же ты мне подсовываешь?
— Ванессу Полт.
— Где ты ее подцепила?
— На корабле. Мне нездоровилось, она мне очень помогла. Сидела со мной, ухаживала…
— Деньги в долг просила?
— Конечно, нет! Она гораздо богаче меня.
— Откуда ты знаешь?
— Ее отец — Дж. Б. Полт. Ты, несомненно, о нем слышал.
— Что-то знакомое…
— Еще бы! Финансовый король. Банки, шахты, дороги, ну — все.
— Да?
— Да. Джеймс далеко не беден, но по сравнению с ним… У него высокое давление.
— У Джеймса?
— У Полта. Если он скончается от удара, Ванесса будет самой богатой женщиной в Америке.
— Да? — задумчиво спросил герцог.
— Да?
Леди Констанс редко соглашалась со своим братом Галахадом, но здесь они были едины. Она, как и он, считала, что Аларих склонен к любостяжанию. Заметила она это давно, когда будущий герцог сказал ей, что помолвка их недействительна, ибо ему не удалось столковаться с ее отцом насчет приданого; и с той поры неустанно благодарила покойного родителя. Конечно, она любила Алариха как сестра, но разум подсказывал ей, что брак с ним — для более мягких натур, скажем — для Ванессы.
— Она тебе очень подходит, — сказала леди Констанс. Герцог с этим согласился.
— А уж для нее такой брак!.. Он согласился и с этим.
— Почему бы тебе не пойти в библиотеку? Она читает.
— Пойду.
— Она очень обрадуется.
— Конечно. Ну, я пошел. А ты не ходи, чего ты там не видала?
Галли пришлось изменить планы. Он не показал Линде Гилпин тисовую аллею, они расстались после исключительно короткой беседы: она вернулась в замок, он пошел к обиталищу Императрицы, чтобы увидеть лорда Эмсворта. Беседа расстроила его, и он слабо надеялся, что брат ему что-нибудь подскажет, хотя за всю свою долгую жизнь тот еще ничего никому не подсказал. Но бывает ведь, что общение проясняет разум, даже если твой собеседник смотрит на тебя, как золотая рыбка.
По своему обычаю, лорд Эмсворт опирался на перила или, точнее, висел на них, словно мокрый носок, держа при этом огромную картофелину.
— Кларенс, — сказал Галли, — я очень расстроен.
— Какая жалость, — сказал учтивый граф, переводя взгляд с чемпионки, поедавшей белки и углеводы со вкусом, который вызвал бы одобрение у Вольфа-Лемана. — Опять Конни?
— Нет, не Конни. Мой крестник.
— Не знал, что у тебя есть крестник.
— У меня их много. Приятелям не откажешь… А вообще я их люблю, особенно этого. Я тебе не помешал?
— В чем?
— Вот, ты держишь картошку.
— А, это для нее! Хотел ей дать.
— Дай. А потом слушай меня.
— Спасибо. Так ты говорил, ты будешь кого-то крестить?
— Ничего подобного. Он уже взрослый, и у него беда. Лорд Эмсворт огорчился.
— Дать денег? С удовольствием, с удово…
— Спасибо, Кларенс, денег ему не надо. Это любовные дела. Помнишь, ты мне звонил? Он был у меня и рассказывал, что хочет жениться.
— Правда?
— Правда. На Линде.
— Кто это Линда?
— Ты ее видел. Она здесь гостит. Такая, с голубыми глазами.
— А, да, гостит! Она не связана как-то с Аларихом?
— Племянница.
— И выходит за твоего крестника?
— Так он говорил. Он ее очень любит, и получалось, что она любит его.
— Они любят друг друга? — вычислил лорд Эмсворт.
— Вот именно.
— А когда свадьба? — перепугался граф. — Цилиндр надеть надо?
— Не беспокойся.
— Ты думаешь, Конни уступит?
— У нее не будет случая.
— На эти школьные выпуски она непременно заставляет.
— Свадьбы не будет, ты пойми!
— А ты говорил, будет.
— А Линда говорит, нет.
— Ну, ей виднее. Спасибо и на том. Дело не в цилиндре, дело в воротничке…
— Разреши докончить, Кларенс.
— Пожалуйста, мой дорогой, пожалуйста!
— Спасибо. Сейчас я повел ее в тисовую аллею. Но не довел. Я говорю: «Хотел бы пожелать вам счастья». Она удивляется. Я объясняю. Тут она холодно на меня смотрит, словно я ее оскорбил неприятным словом, и говорит: «Вам кажется, что я собираюсь замуж за этого гада? Нив коем случае. Если его переедет автобус, я буду петь, как соловей». Может быть, слова не те, но дух — тот самый. Я расстроился. Возможно, я слишком чувствителен, но мне показалось, что она на него сердится. Девушки способны рассердиться из- за сущих пустяков. Был у нас в «Пеликане» такой Пондерби — Лапа Пондерби мы его называли, от «Полая лапа», у него куда-то уходил весь ром, — так вот, он хотел жениться на укротительнице змей, которая носила своих подопечных в плетеной корзинке. Однажды, когда он ужинал с ней в подвальчике после представления, длинная зеленая артистка полезла по его ноге, и он дал ей по носу хлебной палочкой. Он объяснил, что змеи всегда выводят его из себя, но невеста разорвала помолвку и вышла замуж за жонглера. А возьмем несчастного Палку Халлидея…
История несчастного Палки была одной из лучших, он много раз ее рассказывал, но сейчас ему это не удалось. Лорд Эмсворт странно закричал, указывая куда-то трясущимся пальцем. Галли ничего особенного не видел — прекрасную свинью не сразил удар и не унесла на небо огненная колесница. Мирная по природе, она была еще спокойней, чем всегда.
