просто сердится на маму, правда? А мама хорошая и нас любит?
– Конечно, любит. Спи, мой сладенький.
– Только, тетя Лето, вы не уходите, ладно? А то я проснусь и плакать буду...
– Не уйду, не уйду. Спи.
Сашура поворочался в своей голубой с белыми зайцами постельке, наконец-то угомонился и тихонько засопел. А Виолетта осталась сидеть у его кроватки, глядя в окно. Из сада доносилась музыка, которую было слышно даже сквозь наглухо закрытые стеклопакеты окон, – для вечеринки был специально приглашен настоящий духовой оркестр, напомнивший Виолетте те, что играли летом в парках во времена ее детства.
Новоселье Кирилловы праздновали с грандиозным размахом. Столь великолепные торжества Виолетта до этого видела только в кино, да и то зарубежном. Но Тина придавала этому приему огромное значение – еще бы, ведь она демонстрировала общественности свое гениальное творение. Поэтому в гости был зван чуть не весь московский бомонд. Еду и напитки заказывали в лучших ресторанах. Официанты – по настоянию хозяйки исключительно мужчины, никаких коротких юбок и смазливых мордашек, – в смокингах цвета морской волны, чтобы не смешивались с гостями и не ставили их в неловкое положение.
Слушая разговоры о предстоящем новоселье, Виолетта просто диву давалась. Фуршетный стол на сто с лишком человек, дорогие вина, украшение сада, музыка, фейерверки... Сколько же все это должно стоить? И насколько богаты должны быть ее хозяева, если они могут позволить себе подобный праздник без особого ущерба для семейного бюджета?
Впрочем, суета подготовки ее совершенно не касалась. Дело гувернантки было присматривать за Сашурой, который оказался на редкость подвижным и непослушным ребенком. Виолетте стоило огромного труда на фоне всей этой суматохи держать своего воспитанника в узде, заставлять его соблюдать режим дня, укладываться спать после обеда или сидеть за пианино, когда в ворота то и дело въезжали машины с эмблемами известных ресторанов на борту, а в саду развешивали гирлянды разноцветных лампочек. Раньше она и представления не имела о том, насколько же, оказывается, тяжел труд няни. За неполную неделю, вынужденная с утра до ночи находиться неотлучно при своем воспитаннике, Виолетта успела чуть ли не возненавидеть избалованного и непоседливого мальчишку – а ведь ей ни в коем случае нельзя было этого проявить ни словом, ни даже взглядом. Не менее мучителен был для нее и отказ на весь день от курения – ни при ком из хозяев Виолетта ни разу не достала сигарет и позволяла себе расслабиться лишь в своей комнате. Набегавшись целый день за своим подопечным, к вечеру она буквально валилась с ног от усталости, и даже мысли о приличном заработке, складывавшемся из жалованья и обещанных Марьяной выплат, уже не приносили должной радости. Единственное, что как-то мирило Виолетту с происходящим, – это отношение хозяев. Стас дважды благодарил ее за то, что она «просто развязала им руки», а Тина и вовсе утверждала, что такую няню им просто бог послал. И ради этого Виолетта согласна была терпеть и не такие тяготы.
Празднования новоселья гувернантка ожидала с не меньшим волнением, чем ее хозяйка. Давненько она не выходила в свет! А тут такое... Богатое воображение Виолетты рисовало ей красочные картины, одна заманчивее другой. Она загодя тщательно продумала свой внешний вид, от обуви до макияжа, достала из шкафа вечернее платье, несколько раз критически его осмотрела и осталась довольна. Конечно, не последний крик моды, но выглядит вполне прилично.
Накануне прошла гроза, что доставило Кирилловым немало беспокойства – а ну как погода совсем испортится, что тогда делать? За ужином (в отличие от остальной прислуги Виолетта столовалась вместе с хозяевами) срочно продумывали запасные варианты, прикидывали, как разместить столы в доме и чем занять гостей в случае плохой погоды. Но, к всеобщей радости, день в субботу выдался хоть и не слишком солнечным, но, по крайней мере, теплым и без дождя. Так что все шло по первоначальному плану – если не считать конфликта с Катей. Девочка наотрез отказалась сменить свои черные джинсы и балахон с традиционной фотографией «легенды русского рока» на цивильную одежду. Она с презрением назвала купленное матерью в молодежном бутике на Тверской платье «попсовым» и заявила, что если уж предки так хотят видеть ее на своей тусе, то пусть терпят ее прикид. А лично ей, Кате, эта их пати на фиг не нужна. Все опять шло к скандалу, но Виолетте удалось разрядить обстановку. Дождавшись, пока девочка убежит к себе, она постаралась внушить рассерженным Тине и Стасу, что все только к лучшему. По большому счету Катя еще слишком мала для взрослой вечеринки. А с другой стороны, она сама вскоре пожалеет о своем упрямстве и попросит прощения. И оба родителя вынуждены были с ней согласиться.
Соответственно, гостей встречали вчетвером – еще не успевшая переодеться Виолетта стояла рядом с Сашурой и зорко следила, чтобы он не баловался и не испачкал нарядный костюмчик. На правах старых друзей первыми приехали Федоровы. Увидев накрытые на лужайке столы, снующих туда-сюда официантов и украшенный фонариками сад, Алексей только присвистнул: «Ну, ребята, вы даете!»
Марьяна в темно-красном, почти черном, бархатном платье и с такой же розой в волосах была так ослепительно хороша, что Тина изменилась в лице:
– Какое милое платьице, я его не видела, неужели новое? Право же, не стоило так из-за нас тратиться. Надела бы то, бежевое, в котором ты всегда выходишь в свет, я его очень люблю.
– Ну что ты, дорогая! – отвечала та, бросая презрительный взгляд на декольте подруги, обнажившее выпирающие, как у подростка, ключицы. – Разве я могла позволить себе явиться на твой прием замарашкой? У вас тут такая красота!
– Тебе правда нравится? А как тебе кажется, не слишком шикарно? Может, стоило бы быть чуть скромнее?
– Ни в коем случае! – Марьяна кривила губы в улыбке. – Это ведь не какие-нибудь посиделки, а презентация твоего дома. А как говорят у моего любимого Островского: «Дорогой бриллиант дорогой оправы требует. И хорошего ювелира». На мой взгляд, тебе все-таки стоило пригласить профессионального дизайнера.
– По-твоему, что-то не так? – насторожилась Тина. Она всегда знала, что в области вкуса сильно проигрывает Марьяне, и это было одним из самых ее больных мест.
– Что ты, что ты! Ты все сделала великолепно! Просто, наверное, у тебя было столько хлопот? Ты выглядишь такой усталой, такой замученной!
Алексей сердечно поздоровался с Виолеттой и перекинулся с ней парой слов – за все время, пока Марьяна готовила новую гувернантку к должности, они так ни разу и не увиделись. Зато его супруга лишь слегка кивнула своей протеже и поспешила прошествовать мимо.
Вскоре стали прибывать остальные гости, и у Виолетты зарябило в глазах от роскоши нарядов, блеска бриллиантов и мелькания лиц, многие из которых были ей знакомы по экрану телевизора или страницам светской хроники.
В добрые старые времена, когда Виолетта работала в Министерстве образования и была гражданской женой директора престижного кладбища, она также общалась со знаменитостями – им, как и простым людям, тоже нужно было хоронить родителей и устраивать детей в сады и спецшколы. Но тогда они выступали в роли просителей, нуждались в ней и вели себя абсолютно по-другому. Ей улыбались, перед ней заискивали, говорили комплименты и приглашали на свои спектакли и выставки. А теперь она была пустым местом, служанкой при богатых господах, и ее просто не замечали.
Не прошло и четверти часа, как Тина попросила увести Сашуру. Первое время он изо всех сил старался себя вести хорошо, но вскоре устал и расшалился.
– Пойдите с ним в дом, Виолетта Анатольевна! – велела хозяйка. – Нечего ему тут делать, пусть побудет в детской. Поиграйте во что-нибудь спокойное, уложите его спать и на сегодня можете быть свободны.
– Только, пожалуйста, обязательно загляните еще к Катюшке, – попросил Стас. – Узнайте, как она там.
И Виолетте не оставалось ничего другого, как подчиниться. Она взяла мальчика за руку и повела в дом, утешаясь тем, что Стас провожает ее долгим взглядом.
Уложив своего подопечного и убедившись, что мальчик крепко спит, Виолетта на цыпочках выскользнула в коридор и постучалась в комнату напротив, где жила Катя. Никто не ответил, и тогда гувернантка решительно толкнула дверь, которая легко подалась – по настоянию Тины запоры на дверях обеих детских были только снаружи.
Абсолютно темная комната освещалась только единственной свечой, стоявшей прямо на полу. Там же
