— Ну конечно.
— Нужно же сохранять достоинство.
— Определенно.
— Это уже в третий раз. Я имею в виду, помолвка срывается. В первый раз это случилось через сорок три секунды после того, как я согласилась выйти за него.
— Через сорок три секунды?
— Да, через сорок три секунды. Думаю, это рекорд. По крайней мере, европейский. Я разорвала помолвку, потому что он замахнулся на Уилфреда.
— Это ваш младший братик?
— Нет, мой крокодильчик. Я поднесла Уилфреда к его лицу и сказала: «Поцелуй папу», — а Амброз завопил и выбил его у меня из рук. Представляете! Мог ведь покалечить.
Она так и кипела негодованием, в полной уверенности, что слушатель ей сочувствует, но Монти был всецело на стороне Амброза. Он подумал, что в описанной сцене писатель действовал отважно и решительно — хотел бы он сам (Уилфред, широко зевая, уселся около его правой ноги) совершить нечто подобное. Крокодил этот, судя по всему, представлял для гостьи большую ценность в профессиональном плане, но в плане социальном, так сказать, встреча с ним не радовала.
«Интересно, как долго мисс Флокс здесь пробудет?» — подумал он.
— В тот раз все уладилось через неделю. Второй раз было серьезнее, потому что и правда похоже было на то, что это конец. Мы стали думать, куда поедем после свадьбы. Он хотел жить в Лондоне, а я — на милом побережье, там, где у меня так чудесно сложилась карьера. Да, мы спорили до хрипоты и так и не договорились. Амброз ведь упрям, как осел, но и меня не переупрямить, и в конце концов я разозлилась и сказала: «Все! Между нами все кончено!» — и все было кончено. Но вдруг, откуда ни возьмись, появляется Айвор Лльюэлин, предлагает работу, и все тип-топ.
Мисс Флокс принялась пудрить носик. Монти кашлянул. Он смотрел на нее, как хозяйка на гостей в конце долгого обеда. Нельзя сказать, что он был утомлен разговором; напротив, беседа казалась ему весьма занимательной. Тем не менее он не мог избавиться от мысли, что не стоит так уж полагаться на суждение Альберта Пизмарча о привычках нежных, чистых английских девушек.
— Э-э, в общем… — сказал он.
— В тот раз, — подытожила мисс Флокс, изучая в зеркале свой нос и припудривая его в последний раз, — казалось, что все очень серьезно. Да. А то, что сейчас, — полная чепуха. Через полчаса он будет обнимать меня и просить прощения, а я скажу: «О, Амброз!» — а он скажет, что страдает не только потому, что заставил меня страдать, хотя от этого он тоже страдает, а еще оттого, что знает, как я страдаю, зная, что он страдает оттого, что заставил меня страдать. А каков он был в коридоре — вот умора! Он смешной, честное слово, и я очень люблю его. Гордый такой. Сказал «доброе утро», глянул на меня, нос задрал и испарился. Все-таки мужчины — ненормальные. Ничего не поделаешь. Монти вновь кашлянул.
— Ну да, — сказал он. — А сейчас, поскольку, как я полагаю, у вас на утро столько дел…
— Вы правы.
— Помолвка там, помолвка здесь…
— Нет, у меня больше женихов нет.
Монти очень не хотелось, но он вынужден был пояснить:
— Не кажется ли вам, — вежливо заметил он, — что вам пора идти?
— Пора идти?
— И поскорее, — пояснил Монти.
Фуксия Флокс в немом изумлении уставилась на него. Это было что-то новенькое. Мужчины, как класс, обычно искали ее общества. Взять хотя бы испанцев — их надо было палкой отгонять!
— Но мы ведь еще не поболтали как следует. Посидим рядком, поговорим ладком. Или я вам надоела, соседушка Бодкин?
— Нет-нет.
— Тогда какая муха вас укусила? Монти ухватился за покрывало:
— Тут… дело в том… мне кажется… я подумал… а вдруг случайно, знаете ли… Гертруда…
— Какая Гертруда?
— Моя невеста… Мне подумалось, что вдруг Гертруде придет в голову зайти ко мне посмотреть, проснулся ли я… В таком случае…
— Вот уж не знала, что у вас есть невеста!
— Да. Честно говоря, есть.
— Это та самая девушка, которую я видела здесь в самый первый день?
— Да.
— Милая.
— Да, очень.
— Вы сказали: Гертруда?
— Точно, Гертруда. Мисс Флокс задумалась.
— Гертруда? Звучит не слишком благозвучно. Конечно, есть Гертруда Лоуренс…
— Да, — прервал ее Монти. — Но не о ней сейчас речь. Понимаете, именно сейчас я не хотел бы расстраивать другую Гертруду — Баттервик.
Мисс Флокс рассмеялась:
— Как-как ее фамилия? Баттервик?
— Да.
— Ужас!
— Мне и самому не очень нравится, — согласился Монти. — Напоминает о ее отце, торговая фирма «Баттервик, Прайс и Мандельбаум». Но это не важно. Важно…
— Вы думаете, ей будет неприятно, если она увидит меня здесь?
— Думаю, сильно не обрадуется. В прошлый раз не обрадовалась. Из-за вас мне пришлось с ней объясняться.
Мисс Флокс прикусила губу. Ей все это явно не нравилось.
— Примитивно мыслит эта ваша мисс Баттеркрик.
— Ну, что вы! — улыбнулся Монти. — Она умная и благородная. И фамилия ее не Баттеркрик, а Баттервик.
— Все равно звучит кошмарно, — скривилась мисс Флокс.
— Не так уж и кошмарно. И в конце концов, дело не в фамилии, а в том, что она подумает, если застанет вас здесь, можно сказать, на моих ногах. Она в обморок упадет. Знаете, везде есть тайные пружины. Реджи Теннисон, осел, пошел и наговорил ей про меня, что я вроде Дон-Жуана. И это после истории с татуировкой…
— Какой татуировкой?
— Долго рассказывать. Если коротко, то у меня была невеста по имени Сью Браун, и я сделал на груди татуировку: сердце, а в нем — ее имя.
— Вот это да! — воскликнула мисс Флокс. Ей стало любопытно:
— А дайте посмотреть!
Монти сидел, откинувшись на спинку кровати, и не мог отпрянуть. Но попытался.
— Нет, ни за что!
— Да ладно, покажите.
— Сказано вам, нет.
— Да что с вами? Какие у друзей секреты? Тем более на груди. За меня не беспокойтесь, я однажды играла в сцене соблазнения, фильм «Бозо, мужчина-обезьяна».
— Но я бы не…
— Да ладно, давайте.
— Нет, не могу.
— Ну и ладно. Ну и любуйтесь сами на свою дурацкую грудь.
Разобиженная, мисс Флокс подобрала крокодила, поправила на его шее розовый бантик и вышла из комнаты. Когда она закрыла за собой дверь и шагнула к своей каюте, чтобы положить Уилфреда в корзинку,
