назад весело сиявший перед ее мысленным взором, задрожал и растаял. Все стало понятно и просто. Джеральд был несчастен, она могла сделать его счастливым. Он угрюмо ждал катастрофы, одного ее слова было достаточно, чтобы спасти его. Салли удивлялась, над чем тут вообще размышлять.
— Хорошо, — просто сказала она.
Филлмор задрожал всем телом. Даже мощный электрический разряд вряд ли произвел бы такое действие. Прежде ему никогда не удавалось одним лишь красноречием обратить в бегство осторожную и здравомыслящую Салли. Свои шансы он оценивал примерно как один к ста.
— Ты согласна? — прошептал он, сдерживая дыхание. В конце концов, может, он просто ослышался.
— Да.
Многообразие чувств, охвативших душу Филлмора, вылилось в безбрежный рев. Отражаясь от стен, он пронесся по пустому театру наподобие трубного гласа и гулким эхом зазвенел на галерке. Мистер Банбери, вполголоса беседовавший с мистером Крэкнеллом у рампы, вздрогнул, как испуганный мул. Во взгляде, который он бросил на Филлмора, были и упрек, и угроза. Минутой раньше это превратило бы финансового магната в бесформенную кашу. Однако теперь Филлмор не обращал внимания на какие-то там взгляды. Он шагнул к рампе.
— Крэкнелл, — сказал он важно, — можно тебя на пару слов?
Глава VII НЕКОТОРЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ ОБ УСПЕХЕ
Актеры и актрисы, как дети, с легкостью огорчаются, если с ними приключается несчастье, однако, как и дети, они с легкостью приободряются, стоит удаче улыбнуться им. Салли и не предполагала, что простому смертному по силам вот так осчастливить всех вокруг, между тем ей это удалось, нужно было просто одолжить брату двадцать тысяч. Даже золотой век вряд ли принес бы в труппу подобное согласие. Пелена апатии и уныния, покрывшая актеров за неделю простоя, исчезла без следа. Головокружительный взлет Филлмора, который из жалкого бутафора превратился во владельца постановки, показался им по- настоящему драматичным. Почти все они играли в пьесах, где к одиннадцати вечера нечто подобное происходило с многострадальной героиней. Так что ситуация потрясла их своей театральностью. Кроме того, теперь, когда мисс Хобсон ушла, все были согласны, что она только портила все.
В душах воцарился оптимизм, и по труппе поползли бодрые слухи. Котелок-Тедди доподлинно знал от гостиничного лифтера, что театры откроют самое позднее во вторник, в то время, как другой авторитетный источник, продавщица из табачного киоска, сообщила человеку, игравшему дворецкого, что в Толедо и Кливленде театры открываются уже завтра. Все чувствовали, что вот-вот сквозь облака проглянет солнце, судьбе вскоре надоест издеваться над приличными людьми, и она прекратит это глупое занятие.
Филлмор опять стал самим собой. У каждого из нас есть особая манера выражать бурную радость, была она и у Филлмора, который обзавелся новым жилетом в придачу к сотне сигар по полдоллара за штуку и стал крайне разборчив в еде. Возможно, виной тому была оптическая иллюзия, однако Салли казалось, что в первый же день новой жизни он прибавил как минимум шесть фунтов. В бытность свою рабом, приглядывающим за ножами и прочим реквизитом, он немного похудел. Теперь его силуэт приобрел мягкие округлости. И когда он останавливался на тротуаре против театра, упиваясь афишей, на которой значилось
ФИЛЛМОР НИКОЛАС
представляет,
простому люду приходилось делать порядочный крюк, чтобы его обогнуть.
В эту пору, когда вокруг нее ключом била радость, казалось бы, и сама Салли, которая, как фея- крестная, устроила все это, должна быть абсолютно счастлива, однако, к ее собственному недоумению, счастливой она себя не чувствовала. Какое-то неясное облачко омрачало ее мысли, никак не желая оформиться и подойти поближе. И вот, наконец, однажды вечером, когда Джеральд нанял автомобиль и пригласил ее на загородную прогулку, ее озарило.
С тех пор, как ушла мисс Хобсон, Джеральд пребывал в наилучшем расположении. Подобно Филлмору, он был из тех, кто меняется в лучах благоденствия. От дурного настроения не осталось и следа, былое обаяние вернулось к нему. И все же… Машина бесшумно катила по живописным лесам и полям вдоль реки, а Салли казалось, что что-то не так.
Джеральд добродушно болтал. Уж он-то вполне был доволен жизнью. Он разглагольствовал о том, что собирается Делать дальше.
— Если пьесу ждет успех, а так и будет, я им еще покажу! — Челюсть его принимала квадратные очертания, а направленный в счастливое будущее взгляд сверкал. — Удача — вот все, о чем я прошу, а уж там… До сих пор мне не везло, но…
Он все говорил и говорил, но Салли уже не слушала. Стояло время года, когда густая послеполуденная жара мгновенно сменяется вечерней прохладой. Солнце скрылось за деревьями, с реки подул холодный ветер. И внезапно, словно ветер очистил ее мысли, она поняла, что не давало ей покоя все эти дни. Она увидела нагую правду, и мир для нее померк. Салли поняла основное различие между мужским и женским взглядом на жизнь.
Успех! Как преклоняются перед ним мужчины, и как мало их интересует что-либо иное. По иронии судьбы, именно об этом шла речь в пьесе Джеральда, которую она спасла от гибели. Среди ее знакомых много ли таких, которые видят в жизни что-то, кроме бесконечной погони за успехом, на достижение которого нужно бросить все силы? Филлмор, Джеральд… И у того, и у другого в жизни есть любовь, но стоит она на втором месте — что-то, о чем можно подумать в свободное от работы время. Для нее Джеральд — все. Его успех всегда был чем-то второстепенным и интересовал ее постольку поскольку. Ей достаточно его самого, без прикрас. А вот Джеральду ее одной мало. Салли затрясло от бессмысленной ревности.
— Замерзла? — спросил Джеральд. — Скажу шоферу, чтоб ехал обратно… Не вижу причин, почему бы этой пьесе не продержатся в Нью-Йорке год. Всем она нравится. Если дела пойдут удачно, за мной еще будут бегать, и я…
Салли смотрела на раскинувшийся вокруг суровый мир. Небо покрывали свинцово-серые тучи, с реки тянуло ледяным холодом.
Глава VIII МИСТЕР КАРМАЙЛ И РЫЖИК ПОЯВЛЯЮТСЯ ВНОВЬ
В следующую субботу, когда Салли уезжала из Детройта в сопровождении Филлмора, который на несколько дней возвращался в Нью-Йорк, чтобы отметиться на Бродвее и снять контору, она пребывала в совершенно ином настроении. Она уже винила себя за то, что была такой капризной, просто отвратительной. Естественно, мужчинам хочется преуспеть. Такая уж у них работа. Тем более, от успеха Джеральда зависело и ее положение. Так что последнее дело — жаловаться на то, с каким усердием он старается ей же на пользу.
В такое расположение ее привели отчасти приятные события последних дней. Детройт, город доброжелательных зрителей, полюбил «Путь иллюзий». Как и пророчествовал Тедди, театры открылись во вторник, и публика, за неделю истосковавшаяся по развлечениям, валила валом, от всей души приветствуя спектакль. Газеты, которые далеко не всегда соглашаются с мнением побывавших на премьере, на этот раз были на удивление единодушны: Джеральда провозгласили подающим надежды драматургом, а Эльзу Доланд — подающей надежды звездой. Даже Филлмора назвали подающим надежды продюсером. И все- таки не обошлось без ложки дегтя: торжество Филлмора чуть не испортил тот факт, что Глэдис Винч упоминалась лишь однажды; какая-то газета поместила ее фамилию, превратившуюся в Ванч, среди «в
