— Это было благородно.
— О!…
— А теперь, — сказала Салли, — пойду, поговорю с ним. Кажется, ему требуется утешение.
И она направилась к живописным развалинам.
Филлмор, судя по виду, не верил, что все уже кончилось. Дикий испуг застыл у него на лице, дышал он тяжело.
— Не вешай носа! — сказала Салли. Филлмор затрясся, как желе.
— Теперь рассказывай. — Она уселась рядом с ним. — Я оставляю состоятельного джентльмена, а по возвращении обнаруживаю нищего батрака. Что произошло?
— Салли, — начал Филлмор, — буду с тобой откровенным. Одолжи десять долларов.
— Не представляю, как из этой бумажки ты соорудишь ответ на вопрос, но держи.
— Спасибо. — Филлмор сунул деньги в карман. — Верну на следующей неделе. Хочу сводить мисс Винч куда-нибудь пообедать.
— Если тебе для этого нужно, считай, что это не ссуда, а подарок. Прими его с моим благословением в придачу.
Она оглянулась через плечо на мисс Винч, которая, воспользовавшись возникшей паузой, практиковалась в гольфе, вооружившись вместо клюшки зонтиком.
— Неужели у тебя хватило ума влюбиться в нее, Филл?
— Она тебе нравится? — просиял он.
— Я ее просто полюбила.
— Я так и думал. Она ведь как раз то, что мне нужно. Правда?
— Безусловно.
— Такая участливая.
— Да.
— И добрая.
— Да. И ума у нее хватит на двоих, а это именно то количество, которое необходимо твоей будущей жене.
Филлмор расправил плечи и посмотрел на нее свысока, насколько это возможно для полного человека, сидящего на низком стульчике.
— Придет день, и ты поверишь в меня, Салли.
— Хватит разыгрывать из себя акулу бизнеса, — сказала Салли твердо. — Чем предсказывать будущее и тратить мое драгоценное время, лучше объясни, как ты дошел до такой жизни. У тебя совсем ничего не осталось?
— Я понес некоторые потери, — начал Филлмор с достоинством. — Вследствие чего временно… Ни единого цента, — закончил он.
— Как это случилось?
— Ну… — Филлмор колебался. — Знаешь, мне не повезло. Сперва я купил акции железнодорожных компаний, играл на повышение, а они упали. Так что ничего не вышло.
— Да?
— Потом я купил русские рубли. Думал, они будут падать, а они выросли. Опять не вышло.
— Боже милостивый! Ведь я все это уже слышала!
— Кто тебе рассказал?
— Да нет. Просто ты похож на человека, с которым я познакомилась в Ровиле. Он рассказывал мне историю своей жизни. Так вот он заваливал все, за что ни брался. Похоже на тебя, правда?
— Не особенно. У меня оставалось еще несколько тысяч, и я вступил в дело, которое выглядело абсолютно надежным.
— Не вышло?
— Только я тут ни при чем, — ответил Филлмор ворчливо. — Жутко не повезло. Один мой знакомый уговорил меня вступить в синдикат. Они купили море виски и собирались толкнуть его в Чикаго. Его доставили в бочках из-под селедки. Мы бы сорвали большой куш, но болван полицейский сунулся туда с ломом. Вот зануда! На бочках ведь ясно было написано: «Сельдь»! — Он содрогнулся. — Меня чуть не арестовали.
— Не вышло. Ну что ж, хоть чему-то можно порадоваться. Полосочки тебя полнили бы.
Салли погладила его руку. Она очень любила Филлмора, хотя обычно, для его же блага, скрывала нежные чувства и держала себя с ним, как она сама однажды совершенно
справедливо заметила, на манер гувернантки, изводившей их в далеком детстве.
— Ничего, бедный ты мой страдалец! Все еще наладится. Однажды мы увидим тебя миллионером. Господи, Филлмор, каким же занудой ты опять станешь! Я просто вижу, как ты даешь интервью и учишь жизни молодежь: мистер Николас добился успеха лишь благодаря упорному труду. Положа руку на распухший жилет, он может сказать: «Ни разу в жизни я не искал легких денег: когда покупаешь акции и думаешь, что они будут расти, а они падают, или думаешь, что они будут падать, а они растут». Филл… Знаешь, что я сделаю? Говорят, чтобы выстроить большое состояние, самое важное — начальный капитал. Я одолжу тебе денег.
— Правда?! Салли, я всегда говорил, ты — просто класс.
— Первый раз слышу. Наверное, бормотал себе под нос.
— Мне нужно двадцать тысяч.
Салли успокаивающе похлопала его по руке.
— А теперь медленно спустись на землю, — сказала она. — Я имела в виду двести долларов.
— Но мне нужно двадцать тысяч.
— Тогда лучше ограбить банк. Дорогу тебе подскажет любой полицейский.
— Я скажу тебе,
— Да уж, пожалуйста.
— Будь у меня эти деньги, я бы перекупил у Крэкнелла постановку. Вот сейчас он вернется и скажет, что эта Хобсон играть отказывается, а если она уйдет, будь уверена, он все прикроет. Даже если на этот раз ему удастся ее уговорить, все равно рано или поздно это случится. Такая пьеса пропадает! Салли, я верю в успех. С Эльзой Доланд в главной роли у нас получится замечательный спектакль.
Салли вздрогнула. Деньги у нее появились совсем недавно, и она еще не успела привыкнуть к ним. Она не сознавала, что теперь ей достаточно просто взмахнуть волшебной палочкой и пожелать чего угодно. Театральные постановки всегда представлялись ей чем-то загадочным и для простых смертных недосягаемым. Филлмор, мысливший масштабно, показал ей, что это не выходит за рамки возможного.
— Конечно, он уступит дешевле, но нам самим для начала понадобятся какие-то средства. Придется немного потратиться. Я дам тебе десять процентов.
Салли колебалась. Свойственная ей осторожность, благодаря которой до сих пор ей удавалось без потерь выбираться из всех жизненных передряг, сейчас, как ни странно, дремала. Где-то в подсознании Салли понимала: Филлмор, учитывая его послужной список, решительно не тот человек, которому можно доверить деньги. Однако почему-то эта мысль ее не останавливала. Она была во власти фантазий.
— Это просто золотая жила!
Осторожность беспокойно заворочалась во сне — Филлмор неудачно выбрал выражение. Слова «золотая жила» у новичка в мире финансов вызывают неприятные ассоциации. Салли поклялась себе не вкладывать деньги во всевозможные золотые прииски и жилы. Вообще-то она подумывала об одном из этих магазинчиков для состоятельных людей, которые называются «Синяя птица», «Уютный уголок» или что- нибудь в этом духе и торгуют безделушками по заоблачным ценам. У нее было два-три знакомых, которые открыли такой бизнес и неплохо в нем преуспели. Когда Филлмор заговорил о золотой жиле, «Уютный уголок» вдруг показался ей удивительно заманчивым.
И тут одновременно случились две вещи. Драматург и режиссер, прогуливавшиеся по проходу, подошли к рампе, и она увидела лицо Джеральда. В ту же минуту в зал ворвался Реджинальд Крэкнелл, всем видом напоминая гонца, несущего дурные вести.
Один взгляд на Джеральда — и Салли позабыла о всякой осторожности. «Уютный уголок», минуту
