Другой странный звук донесся из трубки, Рыжик не сразу обрел способность говорить.
— Я… я… Нам надо встретиться. Я имею в виду, нехорошо обсуждать это по телефону. Я просто в нокауте. Я и не мечтал… Но послушайте, что вы там говорили о Брюсе?
— Я сказала… Сказала… — Лицо Салли исказилось, и трубка задрожала в руке, — Я сделала глупость. Я и не думала… А теперь слишком поздно.
— Боже, мой! — завопил вдруг Рыжик. — Вы же не собираетесь… Вы не собираетесь выйти за этого человека?
— Я должна, раз обещала.
— Но как же…
— Не стоит об этом, я должна.
— За такого зануду!
— Я не могу нарушить слово.
— Ничего глупей не слышал, — пылко произнес Рыжик. — Конечно, можете. Девушка не обязана…
— Не могу, Рыжик, дорогой. Правда, не могу…
— Но послушайте…
— Не стоит больше об этом говорить, не надо… Где вы остановились?
— Остановился? Я? В «Плазе». Но подумайте… Салли вдруг обнаружила, что тихонько смеется.
— В «Плазе»! Ох, Рыжик! Нельзя оставлять вас без присмотра. Так транжирить деньги… Ну, хватит на сегодня. Уже поздно, я устала. Я приду к вам завтра. Спокойной ночи.
Она быстро повесила трубку, чтобы пресечь новый протестующий вопль, и обернулась, услышав за спиной голос.
— Салли!
В дверях стоял Джеральд Фостер.
Глава XVII ПРИЗРАК ПРОШЛОГО
Щеки у Салли вновь порозовели, и сердце ее, совершив безумный скачок, забилось, как обычно. Придя в себя после внезапного потрясения, она почувствовала, что совершенно спокойна. Всякий раз, когда Салли представляла себе эту встречу, зная, что рано или поздно она произойдет, ее охватывала паника; однако теперь, когда они встретились на самом деле, она оставалась безучастной. После всего, что случилось этой ночью, она была не способна на бурные эмоции.
— Привет, Салли! — сказал Джеральд.
Язык у него заплетался, по лицу блуждала глупая улыбка, он стоял, пошатываясь, одной рукой опершись на дверь. Пиджак и воротничок он снял; было ясно, что выпил он немало. У него было белое одутловатое лицо, и от всей его фигуры веяло какой-то застаревшей неопрятностью.
Салли ничего не говорила. Еще минуту назад раздавленная цепенящей усталостью, сейчас она вступила во вторую фазу утомления, когда перетруженные нервы вдруг наливаются ненормальной живостью. Она смотрела на него спокойно равнодушно и бесстрастно, как будто перед ней стоял чужой человек.
— Привет, — повторил Джеральд.
— Что тебе нужно? — спросила Салли.
— Услышал твой голос. Дверь не закрыта. Дай, думаю, зайду
— Зачем?
Слабая улыбка слетела с его лица, словно была пришпилена. По щеке покатилась слеза. Наступила плаксивая стадия опьянения.
— Салли… С-Салли… Я так несчасн, — особо трудные слоги он неуклюже сглатывал. — Услышал твой голос. Дверь открыта. Дай, думаю, зайду.
Неясное воспоминание пронеслось в голове Салли. Где-то она уже видела это. И тут она поняла. Это был все тот же мистер Реджинальд Крэкнелл.
— Лучше тебе отправиться в постель, Джеральд, — сказала она твердо. Ничто в нем теперь не трогало ее, ни его вид, ни его жалкие страдания.
— Что толку? Не могу я спать. Мне плохо. Не могу спать. Салли, ты не представляешь, как я измучился. Я понял, каким был дураком.
Быстрым жестом Салли попыталась остановить эти запоздалые сожаления по поводу того, как он с ней обошелся. Ей не хотелось стоять здесь и выслушивать слезливые извинения Джеральда, приложившего в свое время все силы, чтобы разбить ей жизнь. Однако, как оказалось, вовсе не это его мучило.
— Каким я был дураком! Не надо мне сочинять пьесы, — продолжал он. — В первый раз как будто получилось, но на этом — все. Зачем я ушел из газеты? Это я хотя бы умел. Надо вернуться. Сегодня вечером очередной провал. Не буду я больше пытаться. Придется опять вернуться к этой рутине, чтоб ее.
И он тихонько зарыдал, исполненный жалости к своей тяжкой доле.
— Как несчас-с-н… — пробормотал он.
Он попытался пройти в комнату, однако, сделав шаг, накренился и вернулся к своей надежной опоре. На мгновение спокойствие покинуло Салли, сменившись презрением. Однако это прошло, и она вновь заключила себя в доспехи безразличия.
— Иди спать, Джеральд, — сказала она, — Утром будет лучше.
Возможно, какое-то смутное воспоминание о том, как ему бывает по утрам, проскользнуло в путаном сознании Джеральда, он сморщился и еще глубже погрузился в меланхолию.
— Может, к утру меня уже не будет в живых, — сказал он торжественно. — Я хочу покончить со всем этим. Покончить! — повторил он, сопровождая свои слова широким жестом, завершить который ему не удалось, поскольку пришлось срочно хвататься за спасительную дверь.
Салли не была расположена к мелодраме.
— Ох, иди спать, — сказала она нетерпеливо. Сковавшее ее холодное безразличие понемногу проходило, уступая место растущему негодованию: она сердилась на Джеральда за то, что он дошел до такого, она сердилась на себя за то, что когда-то находила этого человека привлекательным. Унизительно было думать, что в свое время она полностью подпала под его влияние, и она не чувствовала жалости. Смутно сознавала она эту странную перемену в себе. Обычно, завидев любое попавшее в беду существо, она испытывала горячее сочувствие; однако Джеральд, горевавший над тем, что должен вернуться к нормальной работе, ее не трогал. Страдалец заметил это и прокомментировал.
— Ты совсем… совсем меня не жалеешь, — посетовал он.
— Извини, — сказала Салли. Она резко подошла к двери и толкнула ее. Прильнувший к своей опоре Джеральд оказался на лестнице. Он цеплялся за ручку с видом человека, который стал свидетелем того, как самые основы мироздания пошатнулись. Он отпустил ручку и неуверенно пересек площадку. Обнаружив перед собой открытую дверь собственной квартиры, он пошатнулся и переступил порог. Удостоверившись, что путешествие его завершилось благополучно, Салли направилась к себе, намереваясь закончить эту тревожную ночь в постели.
Однако почти тут же она раздумала. Спать совершенно не хотелось. Ее охватило лихорадочное возбуждение. Надев кимоно, она пошла на кухню посмотреть, найдется ли на ее продовольственном складе стакан горячего молока.
Она только что вспомнила, что прошлым утром пожертвовала остатки молока рыжему коту с многозначительным взглядом, который через окно забежал к ней позавтракать, когда ее сожаления о подобном расточительстве прервал приглушенный грохот.
Она прислушалась. Звук шел как будто из соседней квартиры. Салли поспешила к двери и открыла ее. И тут за дверью напротив разразилась настоящая канонада, причем каждый новый разрыв казался ее напряженным ушам громче и ужасней предыдущего.
