— Прочь с дороги! — крикнул я, и моя трость агрессивно проскрежетала по гравию: я вскинул её, готовый к неожиданным поворотам событий. Пусть знает, что у меня есть какое-то оружие.
Намек скорее обидел, чем напугал преследователя.
— Ну, босс, к чему грубить, — укоризненно попенял он хриплым полушепотом. — Я ж ничего не затеваю.
У меня сложилось впечатление, что голос этот я слышал, но не мог вспомнить — где.
— Зачем вы меня преследуете? — спросил я. — Кто вы?
— Да вот, хочу поболтать. Я вас приметил еще под фонарем, да и пристроился в хвост. Игру-то я вашу раскусил.
Теперь я узнал его. Если только в окрестностях Сэнстеда не появилось двух человек из Баури, то это — тот самый, кого я видел в среду вечером; тот, кто навлек на себя неодобрение мисс Бенджэфилд.
— Не понимаю, — сказал я. — Какая игра?
— Да ну вас, — отмахнулся он. — Шутки шутками, а зачем вы терлись вчера возле дома? Мальчишку выслеживали?
— Так это вы на меня наткнулись?
— Ну! Подумал было, что дерево. Чуть нокаут не получил.
— Зато я получил. Видно, вы очень торопились.
— А то! — просто согласился человек и сплюнул. — Вот что, — завел он снова, облегчив душу критикой этого захватывающего эпизода. — Золотце это — прямо потрясный паренек. Я подумал, это взрыв какой, когда он заголосил. Но не будем тратить время. Оба мы за ним охотимся.
— Что вы имеете в виду?
— Да хватит придуриваться. — Он сплюнул. Видимо, этим незатейливым способом он умел выражать всю гамму чувств. — Я же вас знаю!
— Тогда у вас есть преимущество. Хотя мне кажется, что и я вас видел прежде. Это ведь вы были в «Перьях» в среду вечером и пели что-то такое про собаку?
— Точно. Я и был.
— Откуда вы меня знаете?
— Аи, да кончай ты придуриваться, Сэм!
И в голосе у него мне послышалась невольное восхищение.
— Нет, скажите, кто я, по-вашему? — терпеливо спросил я.
— Ах, чтоб тебя! Но тебе меня не обдурить! Ловкач ты, Сэм Фишер, вот ты кто. Я тебя знаю.
Я онемел от удивления. Поистине, некоторым славу прямо навязывают.
— Я, тебя, Сэм, никогда не видал, — продолжал он. — Но знаю, это ты. И скажу тебе, как я докумекал. Во-первых, только ты да я знаем, что Золотце тут. Мои ребята ловко умыкнули его из Нью-Йорка. И я слыхал, что ты приехал сюда за ним. Ну вот, когда я наткнулся на типа, который следит тут за мальчишкой. Так кто ж это выходит, как не ты? А этот тип говорит как пижон-ученый, — и ты так говоришь. Так что кончай придуриваться, Сэм, давай перейдем к делу.
— Я имею удовольствие говорить с мистером Баком Мак-Гиннисом? — осведомился я, чувствуя уверенность, что он — не кто иной, как эта знаменитость.
— А то! Не к чему, Сэм, играть со мной в прятки. Оба мы тут за одним, так что давай к делу.
— Минутку, — перебил я. — Может, вас удивит, но меня зовут Бернс, и я учитель в этой школе.
Он сплюнул с восхищением.
— От даешь! — заорал он. — Все верно, Сэм, таким ты и должен прикинуться. Смекалистый парень! Прям внутрь втерся. Надо же!
Голос у него стал молящим.
— Слышь-ка, Сэм, ты уж не будь свиньей. Давай уж 50 на 50 в этом дельце. Ведь мы с ребятами за чертову сотню миль прикатили. Ни к чему нам из-за добычи свару затевать. Тут на нас на всех хватит. Старик Форд выложит с лихвой на каждого. Нечего нам ссориться. Давай уж вместе копнем золотую жилу. Это ж не мелочь какая. Я б и приставать не стал, коли на двоих не хватило бы. Так как я молчал, он продолжил:
— Не по-честному, Сэм, пользоваться тем, что у тебя образование. Была бы честная борьба, и у нас обоих были бы равные шансы, я бы ничего не сказал. Но ты у нас грамотей и в дом втерся. Тогда это не по- честному. Сэм, не будь ты сквалыгой! Не грабастай всё! 50 на 50. Уговор? Идет?
— Не знаю. Спросите у Сэма. Спокойной ночи.
И, пройдя мимо него, я скорым шагом направился к воротам. Он потрусил следом, моля:
— Ну хоть четверть-то отстегни! Я молча шел вперед.
— Не будь ты свиньей! Он уже почти бежал.
— Сэм! — Голос его утратил умоляющую нотку, в нем зазвучала угроза. — Эх, будь со мной моя пушка, не посмел бы ты эдак нагличать. Слушай-ка, умник! Ну, ты дождешься! Мы тебя сделаем! Берегись!
Остановившись, я повернулся к нему.
— Послушай, болван! — закричал я. — Говорю тебе, я — не Сэм Фишер! Ты, что, не можешь понять, что вцепился не в того человека? Моя фамилия Бернс.
Бак сплюнул, презрительно на этот раз. Идеи он усваивал медленно, но еще медленнее избавлялся от тех, какие уже проникли в вещество, которое он именовал своим мозгом. По каким-то признакам он решил, что я — Ловкач Фишер, и никакие возражения не могли его поколебать. Он воспринимал их просто как увертки, диктуемые жадностью.
— Расскажи это своей бабушке! — В этой фразе он излил весь свой скепсис. — Может, еще скажешь, что за Золотцем не охотишься?
Удар угодил в цель. Если говорить правду стало привычкой, то человек медленно отходит от стандарта, когда выпадает минута для наглой лжи. Я невольно заколебался. Наблюдательный МакГиннис тотчас уловил мои колебания и победно сплюнул.
— А-а! — с внезапной злобой выкрикнул он. — Ладно, Сэм! Погоди! Мы тебя сделаем! Понял? Придет твой час. Получишь свое. Погоди!
С этими словами он растворился в ночи. Откуда-то из темной дали донеслось презрительное «Жмот!», и он удалился, оставив меня в твердом убеждении, что если с начала экспедиции в Сэнстед я часто считал дело сложным, то теперь сложность достигла апогея. В школе ведет слежку зоркий человек Пинкертона, а снаружи караулит шайка мстительных конкурентов. Да, «Сэнстед Хаус» становится неуютным местечком для молодого неопытного похитителя.
Придется действовать быстро.
Когда я вышел на следующее утро прогуляться перед завтраком, дворецкий, совершенно не похожий на сыщика (к чему стремится каждый сыщик), дышал воздухом на футбольном поле.
При виде него мне захотелось получить сведения из первых рук о человеке, за которого меня принял МакГиннис, а заодно и о самом МакГиннисе. Мне хотелось, чтобы меня уверили, что мой приятель Бак, несмотря на внешность, человек мирный, который лает да не кусает.
В начале нашей беседы Уайт вел себя как настоящий дворецкий. Из того, что я узнал о нем позже, думаю, что он испытывал артистическую гордость, вживаясь в свою роль. При упоминании Ловкача, однако, манеры дворецкого слетели с него, будто шкурка, и он стал самим собой — живым, энергичным, совсем не похожим на благостную личность, которую изображал.
— Уайт, — спросил я, — известно ли вам что-нибудь о Ловкаче, то есть о Сэме Фишере?
Он уставился на меня. Наверное, вопрос, никак не вытекающий из предыдущего разговора, сбил его с толку.
— Я встретил тут одного джентльмена по имени Бак МакГиннис — кстати, как оказалось, он и был нашим вчерашним гостем, и он только и говорил про Сэма. Вы его знаете?
— Бака?
— И того, и другого.
— Ну, Бака я никогда не видел, но знаю про него всё. Вспыльчивый малый, с перчиком.
— Да, так я и подумал. Ну, а Сэм?
