первую в Советском Союзе науковедческую диссертацию 'Философские проблемы науки о науке'. Полностью перешел на преподавание философии, совершив к тому же еще один подвиг (по тем временам именно подвиг!), переведя роман-антиутопию Дж.Оруэлла '1984' на русский язык. Антифашистский пафос Дж.Оруэлла, соединенный с антисталинским настроем М.К.Петрова, дал двойной эффект: можно даже сказать, что с 1968 г. этот роман стал по-настоящему известен в нашей стране.
Был Михаил Константинович к тому же необычайно работоспособен. 'Для тебя и для меня письменный стол – рабочее место. Для него – образ жизни', – так говорится об одном из героев, прототипом которого был М.К.Петров, в рассказе его друга Виталия Семина 'Эй'. И дальше: 'Ученые труды его достигли таких размеров, когда удивляет, что это сделал один человек. Крупные специалисты считали его талантом. А мы сверх того могли примерить на себе его образ жизни. Сквозь этот образ многое светило нам ярче, чем через его работы. Дело, конечно, не в папиросах 'Беломорканал'… Ему уже нельзя было сказать: 'Курил бы поменьше'. Кто-то из нас не курил совсем. Но результатов таких не достиг никто. И было еще одно. У такого беззлобного человека совсем не должно быть врагов. Однако неприятности его были обширны и разнообразны…'.
Новые начались с концом Шестидесятых.
В 1969 г. журнал 'Вопросы философии' открыл дискуссию по поводу методов изучения истории философии. Почему возникла дискуссия? История философии преподавалась в основном в русле идеи целе- и однонаправленного развития всех форм общественного сознания, при котором исключалась специфика разных типов культуры (например, западного и восточного), логического и мифологического способов познания, научного и традиционного. Во втором номере журнала была напечатана статья М.К.Петрова 'Предмет и цели изучения истории философии', в которой автор подверг критике идущую от Гегеля теорию, согласно которой европейская история объявлялась абсолютом, приводящим к единому знаменателю все возможные альтернативы.
М.К.Петров предостерегал от подхода к разным культурам, к разным типам социальности и разным идеям, носящим на себе печать своего времени, с заранее заданным стандартным набором характеристик типа 'материализм – идеализм', 'прогрессивное-реакционное' и т.д. Характеристики любой культуры, полагал М.К.Петров, необходимо выводить из нее самой, если хочешь плодотворно с нею общаться. Странности модернизаторского подхода к истории усугубляются тем, что культуру, как правило, выводят из социально-экономической ситуации того или иного общества. Связь эта, доведенная до крайности, часто напоминает, пишет автор статьи, 'связь между бузиной в огороде и киевским дядькой', ибо, например, 'как вывести из социальной обстановки торгового города Милета Фалесово 'все из воды', а если и когда это получится, 'все из воздуха' Анаксимандра?… Только отсутствие свидетельств о том, кто еще сказал 'все из…', может помешать нам получить тридцать три или триста тридцать три результата той же доказательной силы'. Потому, чтобы понять тот или иной тип мышления, мало кивать на принцип историзма. Надо изучать всю ментальность, все формы общественного бытия, психологические, нравственные, культурные установки.
Михаил Константинович прекрасно понимал, что вылетит из приоткрытого им 'ящика Пандоры'. 'Поскольку марксистская философия, – писал он там же, – вершина философского развития, то кое-кому кажется, что отсюда все как есть видно и марксистская история философии может освободить себя от черной работы кропотливых конкретно-исторических исследований, может идти… 'обратным путем': не по линии вывода форм сознания из форм социального бытия, а совсем напротив, по линии вывода форм бытия из заведомо известных и ясных (с нашей колокольни все видно!) форм сознания. Хотя этот путь удобен и легок, видимо, излишне доказывать его ошибочность и непричастность к действительно марксистской истории философии'.
Повторим: все написанное в этой статье публиковалось в порядке дискуссии. Темы и проблемы наболели: был накоплен громадный материал, энергично сопротивлявшийся заданным концепциям. Наиболее предприимчивые из работников науки пытались приспособить его к бытующим схемам под видом критики. Но одновременно те же проблемы – альтернативность общественного развития, подход к культурам без мерок современных идеологических установок, невозможность рассмотрения разных типов сознания и мышления с помощью гегелевской идеи прогресса, где прошедшие культуры рассматривались как ступеньки при переходе от низшего к высшему, – решались в ученых кругах 'по гамбургскому счету'. В Институте всеобщей истории АН СССР сектор методологии истории, руководимый М.Я.Гефтером, разрабатывал тему многовариантности исторического развития. Социологи и культурологи Института конкретных социальных исследований АН СССР под руководством Ю.А.Левады изучали соотношения ценностей и культурную типологию различных регионов мира. Много лет шла работа в семинаре В.С. Библера над проблемами диалога культур. Издавали и анализировали многочисленные тексты христианского средневековья А.Я. Гуревич, С.С. Аверинцев и др.
Но в то время дискуссии не получилось. Зато был грубый окрик в адрес М.К.Петрова и прямой запрет нетривиального мышления. В 1970 г. статья подверглась уничтожающему разносу в журнале 'Коммунист'. Автор обвинялся ни много ни мало в 'отступлении, отходе от одного из коренных принципов марксистской философии', в том, что он 'фактически отошел от партийного требования вести последовательную идеологическую борьбу против любых извращений истории общественной мысли', хотя из статьи М.К.Петрова следует прямо противоположный вывод.
Одновременно, чтобы не тратить силы и энергию, были ликвидированы секторы М.Я.Гефтера и Ю.А.Левады. Правда, не были подсчитаны затраты на восстановление добрых имен этих ученых, которые сейчас активно работают, а мыслить и не переставали…
Итак, это граница. В Шестидесятые экзамен не состоялся. В Семидесятые М.К.Петрову поставили твердый 'неуд'. В Шестидесятых он работал, хотя и исключенный из партии. В Семидесятые та самая работа, которая еще недавно была ходатаем за его восстановление в рядах КПСС, повернула курс на 180ш. 8 июня 1970 г. в газете 'За советскую науку' (орган ректората, парткома и профкома РГУ) появилась статья, где было сказано: 'Преподаватель кафедры философии М.К.Петров в своей статье 'Предмет и цели изучения истории философии' отошел в своей концепции от принципа партийности… Партком осудил эту статью и принял меры, чтобы не допустить впредь подобных выступлений'.
Что же это за меры?
Выписка из трудовой книжки М.К.Петрова: уволен из РГУ 'за невозможностью использования на преподавательской работе по философии'.
Впрочем, вскоре его зачислили в Высший Северокавказский научный центр, сперва старшим научным сотрудником, потом просто научным, в конце – инженером. Единственное требование к нему – неучастие в работе. Как на работу, ходили к нему: друзья, ученики. У него был даже свой Левий Матфей: светлоголовый молодой человек, ловивший и записывавший каждое его слово на скрижали памяти или на белую бумагу. Носил ему цветы и клал на подоконник.
Букеты и скрижали, да еще то, что имел высокий рост, красивое, скульптурно выточенное лицо, – конечно, романтика. Но совсем не романтической была его жизнь почти два десятилетия, когда он, переживший, как и многие люди его поколения, страшное потрясение в Пятидесятых, оказался за бортом официальной науки. Нечасто появлявшиеся и прежде, с этих пор его труды печатались в строго дозированных объемах, в основном по науковедению и системным исследованиям. Так, например, им написана шестая глава в коллективной монографии 'Дисциплинарность и взаимодействие наук' (М., 1986; глава называется 'Когнитивно-лингвистические аспекты дисциплинарной организации научной деятельности'), статья 'Системные характеристики научно-технической деятельности', опубликованная в ежегоднике 'Системные исследования' (М., 1972), и 'Наука познает себя' (совместно с А.В.Потемкиным), появившаяся в девятой книжке 'Нового мира' за 1968 г. Статей по собственно культурологической тематике опубликовано немного. Из них, пожалуй, наибольшее значение для его концепции имеет статья 'Перед 'Книгой Природы'. Духовные леса и предпосылки научной революции XVII в.' (Природа. 1978, N8). При жизни М.К.Петрова в печати появилось всего около 50 его статей и заметок и столько же печатных листов переводов. Между тем после него остались 12 тыс. страниц рукописей. Статьи и книги о самых разнообразных проблемах науки и культуры, истории философии и социологии, этики и образования – итог его труда. Вот краткая сводка из его архива:
1964 г. Условный рефлекс и формирование второй сигнальной системы.
1965 г. Человек и наука.
