1967 г. Социальные основы самосознания и научного творчества.
1968 г. Формальные выявления интуиции.
1969 г. Психика как объект исследования; Подлинный гуманизм, антропогенетика, психика и методология ее исследования; Язык и предмет истории философии; Проблема предначала (опыт социологического исследования европейского образа мысли).
1970 г. Догмат Троицы и разработка объективного бытия; Проблема доказательности в историко- философском исследовании.
1972 г. Идолы площади в водоворотах научно-технической революции.
1973 г. Гегель и современный кризис в гносеологии.
1974 г. Преподаватель университета; Университет в системе социальных институтов; Наука уходит в монастырь.
1975 г. Социология познания и 'начало' философии.
1976 г. Универсалии и типы культуры.
1977 г. Знаки на камне творения 'интеллектуальной революции XVII в.'.
1978 г. Человекоразмерность. Типы культур и отношение человека к природе.
1980 г. Формирование предмета исследования буржуазной социологической науки в 1970-е годы.
1981 г. Время как чистая форма чувственного созерцания, единство апперцепции и человекоразмерная характеристика истории научного познания.
1982 г. Фундаментальные исследования и научно-академическое сообщество в системе современного развитого общества.
1983 г. История институтов науки (опыт изложения институциональной истории науки на материале англо-американской научной традиции).
1985 г. Проблемы онаучивания общества.
1986 г. История европейской культурной традиции и ее проблемы в свете основных положений тезаурусной динамики.
Последняя работа занимает около 1680 страниц.
Все это аккуратно складывалось в папки и заняло в его кабинете целый стеллаж.
Сейчас время разборки архивов – писателей, ученых, политических деятелей, военачальников. Ткутся воспоминания, соединяются листок к листку записные книжки, обнаруживаются неожиданные автографы и тщательно припрятанные стихи. Духовный подъем, проходящий сегодня в нашей стране, некоторые, даже весьма изощренные на поприще культуры люди иногда переводят в плоскость душевной эйфории и, настраиваясь на все важное и нужное, боятся, как бы червь сомнения не разъел это важное и нужное. Люди, впадающие в такого рода эйфорию, забывают, что 'боящийся не совершен…'. А сомнение есть субстанция интеллигентности. Ибо, рассчитанное на изобретательность, гибкость, поворотливость, оперативность, подвергая критическому анализу поднимаемые проблемы, сомнение выставляет их на свет разума – главного демократа нашего времени, а впрочем, и любых времен.
В свете этого разума становится особенно ясно, что щедро прокламируемое воздаяние по справедливости оказывается благородной игрой, своего рода тренажером, гонящим по жилам кровь, слегка щекочущим нервы, рождающим чувство глубокого уважения к себе или к тем, кто эту справедливость воздает.
Но трагедия, кажется, состоит в том, что задним числом справедливости не восстановить. Михаила Константиновича уже нет. И сейчас лишь от нас зависит, чтобы не случилось по древней эпитафии: 'Не был, был, никогда не будет'. Ибо настала пора и его публикаций. Уже вышли статьи в журналах 'Вопросы истории естествознания и техники' (1987', N3: 'Пентеконтера. В первом классе европейской школы мысли') и 'Народы Азии и Африки' (1989, N2: глава из диссертации, названная нами 'Трансплантация науки', и 1990, N2: глава из книги 'Язык, знак, культура' – 'Мы через призму традиций '). В журнале 'Дон' (1980, N6-7) опубликована та самая повесть 'Экзамен не состоялся', за которой в свое время последовало исключение из партии. Подготовлены к выпуску в альманахе 'Восток – Запад' 'Пираты Эгейского моря и личность' (1966). В Ростове-на-Дону уже трижды проходили Петровские чтения, телевидение посвятило ему специальную передачу. 29 апреля 1989 г. газета 'Советская культура' опубликовала мою статью 'Тише, не шумите, афиняне', в которой жизненный и творческий путь М.К.Петрова был представлен как типичный путь интеллигента в нашей стране. Его идеи относительно равноправия разных типов культуры, анализа проблем из ментальности тех эпох, откуда они родом, невозможности модернизаторского подхода к истории давно и без начальственного разрешения обрели права гражданства.
И все же что именно заставляет нас обращаться вновь и вновь к творчеству М.К.Петрова?
Целостность и своеобразие его авторской концепции состоят в том, что проблему сосуществования разнообразных, несводимых друг к другу способов бытия и мышления, разительно выраженных в странах Запада и Востока, он осветил через призму культуры, внутренние изменения которой рассматривались через механизмы передачи и преобразования накопленного и1 нового знания. Однако наличное представление механизмов и схем (некоторые из них устанавливались весьма плодотворным методом 'догадничества' – восстановления целого по 'намекающим' фрагментам) фактически обнаруживало содержание культуры исследуемого региона. Учитывая трудности, связанные с предметом его анализа, М.К.Петров несуетливо разбирался в понятийных системах Запада и Востока, собирал разножанровые источники для освоения способов мышления в определенные периоды их развития, чтобы через историко-психологическую и философскую ситуацию понять необходимость их возникновения и функционирования в той конкретности, где им время и место. Словом, действовал по принципу невмешательства современности во внутренние дела прошлого, по принципу проблематизации прошлого для настоящего.
Рассматривая культуру в ее типологических особенностях, М.К.Петров показывает их генезис (одной из другой) и жесткое разведение по разным полюсам, когда они, забывшие о своем родстве, вынуждены искать сообщаемости друг с другом, разместившись на одной планете. Такая сообщаемость может быть осуществлена, если единство культурных составляющих (будь то наука на Западе или традиция на Востоке) будет осознано в их особом сопряжении: формировании сознания и самосознания человека, где человек образуется не как человек вообще, а как конкретный, неповторимый, 'вот этот самый', особенный. В этом пункте наметились первые отклонения от официальной идеологии.
'Человеком все еще принято оперировать как величиной абстрактной… – писал он в статье 'Человек в научно-технической революции', – его все еще принято 'определять' то от машины, и тогда он становится ее регулятором, 'мозговым придатком', наименее надежной ее деталью, то от социального института, и тогда он становится безликим носителем 'ролей'… Научно-техническая революция… все более подчеркивает, выдвигает на первый план творческие потенции человека, его способность уклоняться от предзаданных определений быть 'избыточным', большим тех ролей и функций, в которых он взаимозаменяем и предстает лишь очередным носителем бессмертного социального начала. Сегодня человеку и дано больше, и спрос с него больше… В новых обстоятельствах жизни человеку нужно прибавить способность исторической ориентации, исторического предвидения, способность логически и системно переводить конечные цели собственного существования в достижимые цели ближайшего будущего' (Вопросы философии. 1990, N5).
Написанные в начале Семидесятых, слова эти органически вплетаются в современные споры об альтернативности общественного развития, о культурном диалоге и вообще о том, что есть человек XX столетия.
Дальнозоркий от природы, человек ныне охотно надевает очки для чтения исторической прозы, чтобы увидеть будущее. Ибо без обращения 'к актуальной древности мы рискуем, – говорит автор, – остаться в плену бессодержательных фраз и недоказуемых аналогий. Мы можем, например, сказать, что цель научно- технической революции – накопление экономического _качества… что именно накопление экономического качества – рост производительности труда и снижение всех видов затрат на единицу общественно необходимого продукта – создает творческую необходимость и практическую возможность все более полно и гибко сочетать человеческие склонности, увлечения, интересы с социально полезной деятельностью, т.е. реализовать основной принцип коммунизма: каждый по способности, каждому по потребности. И такое заявление будет, видимо, справедливым. Во всяком случае, опровергнуть его нельзя: растущий спрос на человеческое разнообразие, на оригинальность мысли и дела, готовность общества идти на огромные и
