зашел к нам в комнату и снял с лица маску! Мы с Килитом перепугались до полусмерти!
— Неприятное зрелище, согласен, — Никос хмыкнул. — Но можешь не переживать, таких как он, очень мало.
— Но что с ним случилось? — спросил я. — Он и сам стал совсем другим! Неужели всему виной то, что он попробовал человеческого мяса?
— Конечно нет, — Никос закатил глаза к потолку. — Не ожидал я, что ты веришь в эти сказки!
— Я уже сам не знаю, во что верить, — вздохнул я. Вопросов у меня всегда возникало гораздо больше, чем я получал ответов.
— Это все последствия тренировок с мастером Медраудом, — Никос сплюнул на пол, отгоняя злых духов. — Он все еще тренируется в подземельях.
— Значит виной всему подземелья! — воскликнул я. — Я так и думал!
— Значит, ты тоже почувствовал, что меняешься, — колдун кивнул. — Подземелья всех изменяют. Просто у одних это происходит практически незаметно, а другие превращаются в монстров, вроде твоего друга Аларха.
— Никакой он мне не друг! — возмутился я. — После всего, что он сделал! Он и нас с Килитом планировал сожрать!
— И сожрал бы, — улыбнулся Никос. — Будь на то воля мастера Медрауда.
Я вскочил с кресла и подбежал к окну, подставляя горящее лицо прохладному ветерку. Воспоминания о заключении в подземелье вызвали у меня приступ клаустрофобии.
— Подземелья пробуждают в человеке восприимчивость к мане, — продолжал Никос. — Однако на некоторых людей они оказывают совсем другое воздействие. Их психика не выдерживает, и они превращаются в существ, у которых инстинкт самосохранения затмевает все остальное. Они готовы на все, чтобы выжить! Такие случаи очень редки, но они неизбежны.
— Ты хочешь сказать, что все колдуны прошли через это? — я посмотрел на друга, который сидел в кресле и смотрел невидящим взглядом куда-то вдаль.
— Конечно, — Никос кивнул. — Ведь у нас нет врожденных способностей, как у волшебников или магов. Мы не можем с рождения жонглировать маной и повелевать стихиями.
— Значит, наша сила и в правду приходит из другого источника! — вздохнул я. — Возможно, что из самого аннувира!
Мастер — колдун засмеялся.
— Не смейся, — возмутился я. — Я даже несколько раз слышал голос, который мне подсказывал, что делать!
— Мы все слышали голос, — успокоил меня Никос. — Это голос подземелий. Поверь мне, к аннувиру он не имеет никакого отношения!
Я уставился на свои татуированные руки и вздохнул.
— А как же мастер Данте? — прошептал я. — Его психика тоже не выдержала? Он тоже Пожиратель?
Никос тяжело вздохнул. Его брови сошлись у переносицы, а губы дрогнули.
— Мастер Данте был особенным, — колдун нервно сцепил пальцы рук. — В его жизни было много страшного, гораздо более страшного чем подземелья.
— Но у него была такая же татуировка, как и у Пожирателя! — воскликнул я.
— У тебя хорошая память, — Никос встал из-за стола и отошел к окну. Он встал рядом со мной и уставился на огоньки, движущиеся по крепостным стенам.
— Это потому, что он был Пожирателем Пожирателя! — сказал он.
У меня даже рот открылся от удивления.
— Его обучение совпало с Великим Восстанием Колдунов, — Никос повернулся ко мне спиной, так что я не мог видеть его лица. — В течении двух месяцев шла война за власть в крепости Маген, а ученики, забытые всеми оставались в подземелье, в темноте, без пищи, без присмотра.
Война унесла жизни сотен колдунов и сотен учеников. Как это ни печально, но Колдовская гильдия до сих пор не оправилась от этого удара.
Тем временем, пока победители занимались раненными и разрушениями, в подземелье оставалось всего двое. Пожиратель и мастер Данте.
Никос присел на подоконник и повернулся ко мне.
— Пожиратель за это время так деформировался, что уже мало походил на человека. Он искушал мастера Данте, разбрасывая перед ним куски человеческой плоти, но тщетно. Он хотел свести мастера Данте с ума, но был сам повержен и убит.
Когда колдуны вскрыли подземелье, они нашли только моего господина и груду обглоданных костей.
— Мастер Данте выжил, — прошептал я. — А это главное!
— Мастер Данте был безумен, — вздохнул Никос. — Он отказывался от обычной пищи, требуя себе только человечины. Колдуны заперли его в клетку, в которой он и провел долгое время. Его кормили сырым мясом и отбросами, дожидаясь, когда же он трансформируется.
Только мастер Айтел относился к несчастному с сочувствием. Он верил, что душу мастера Данте можно вернуть в наш мир!
Я слушал рассказ Никоса, открыв рот.
— Когда мой господин пришел в себя, — продолжал Никос. — Он стал совсем другим человеком. Обучаясь под руководством мастера Айтела, он стал могучим колдуном, который мог бы потягаться даже с чародеями древности! Однако в его душе навсегда осталась пустота, которую ничто не могло заполнить. Пустота, в которую он, спустя много лет, так и не решался заглянуть.
Сложив руки на коленях, я молчал, потрясенный рассказом. История была такой ужасной и невероятной, что я ни за что бы в нее не поверил, если бы ее рассказал кто-то другой.
Никос вздохнул.
— Теперь ты понимаешь, какую цену иногда приходится платить за силу?
Я заметил, что у меня трясутся руки и зажал их между колен.
— Понимаю… — язык у меня словно примерз к небу, а во рту пересохло. — Надеюсь, что понимаю!
— Сила мастера Данте пожирала его изнутри, — Никос нахмурился. — Демоны пожирали его изнутри! Каждый день для него был борьбой с самим собой. Балансированием на краю безумия.
— Мне очень жаль, Никос! — воскликнул я, сообразив, какие мучения моему другу причиняют воспоминания. — Ты не обязан мне все это рассказывать!
Глаза мастера — колдуна сверкнули.
— Только такой человек как мастер Данте, мог защитить наш мир! Именно поэтому он и избрал Лие местом своей службы, зная, что только там, сможет выполнить свое предназначение!
— Но как же… — начал я, но Никос оборвал меня взмахом руки.
— Собака Теларис ударил его в самое уязвимое место! — сжатые кулаки колдуна тряслись от ярости. — Он напал на господина через черную дыру в его сознании! Он наполнил его душу страхом и ослепил его лживыми пророчествами!
Никос задыхался от ярости, я чувствовал, как мана струится из каждой поры его тела, заполняя комнату своим ледяным дыханием.
— Мастер Данте встал перед магом на колени и сам подставил свою шею под удар! — колдун взмахнул кулаком. Ледяная мана исчезла, но из моего рта по-прежнему валил пар.
— Мое сердце чуть не разорвалось от этого зрелища, — вздохнул Никос. — Я на миг отвлекся и все для нас закончилось…
Теперь мне было известно, что произошло в тот день на холме, позади ханской палатки, когда я во весь опор мчался с депешей к мастеру Кеандру.
Мы смотрели на черные тени гор, окутанные серебристыми подушками облаков, освещенных холодным светом луны, и молчали. Каждый думал о чем-то своем, но наши мысли неизбежно возвращались к мастеру Данте.
Смогу ли я когда-нибудь сравниться с мастером-колдуном? Смогу ли я отречься от личной жизни,
