ДНЕВНИКИ

наполняет меня ностальгией, переносит в Англию 1937-1938гг., особенно знакомые с тех пор гимны и пение их с органом, всегда меня вдохновляющее. Следя за службой – очень хорошей, 'традиционной', торжественной, думал о каком-то коренном, так сказать 'безвыходном' благополучии , присущем христианскому Западу, может быть, лучше сказать – неисправимой 'буржуазности' западного христианства. Все слова, обряды, молитвы предполагают, являют, дают ощутить какую-то бесконечно высокую трагедию , но именно трагедию (в греческом смысле этого слова). То, что раскрывает Бог людям, – неслыханно, невозможно, и трагедия именно в этой неслыханности, которой уже не уместить без остатка, без некоего раздрания в жизнь. Ибо тут все превышает и потому раздирает жизнь – и радость , которой 'никто не отнимет от нас…'3 , этот дар. Христианство подлинное не может не 'отравить' души этим раздранием, и это и есть 'эсхатология'. Но, вот, не чувствуешь ее в этих гладких церемониях, где все 'на месте', все 'правильно', но из всего вынута эта эсхатологическая 'запредельность'. Может быть, это и есть основное духовное свойство всякой – в том числе и религиозной – буржуазности : закрытость к 'трагизму', на который обрекает, так сказать, само существование Бога.

Сначала, глядя на этих чистеньких, благополучных 'буржуев', благочестиво, стройными рядами подходивших к причастию, я думал, что не хватает тут 'бедных' и 'страдающих'. Потом почувствовал, что дело не в этом. В византийской Св. Софии, наверное, было в тысячу раз больше и золота, и богатства, и 'душевного ожирения'. Но вот не была Византия 'буржуазной'. Всегда оставалось (и в Православии остается) в ней это чувство абсолютной несоизмеримости , это знание о том, что в конце концов – 'il n'y a qu'une seule tristesse…'4 , ощущение зова, дуновения, которых не свести ни к 'социальным проблемам', ни к 'месту Церкви в современном мире', ни к обсуждению 'ministry'5 …

И, может быть, действительно 'бедность' – центральный символ. Ибо не в экономическом факте 'бедности', а в самом подходе к ней, к восприятию ее. Запад решил, что христианство призывает к борьбе с бедностью, то есть к замене ее хотя бы относительным 'богатством' или хотя бы 'экономическим равенством' и т.д. И на это уходят все силы души… А христианский призыв совсем, совсем другой: к бедности как свободе, к бедности как 'знаку', что душа ощутила и восприняла невозможный (и потому для мира – трагический) призыв к Царствию Божьему…

Не знаю. Все это трудно выразить. Но так ясно чувствую, что тут другое

1 отчужденности (фр.).

Слова из стихотворения В. Маяковского 'Неоконченное' ('Уже второй. Должно быть, ты легла').

3 Ср. Ин.16:22.

4 'есть только одна грусть…' (фр.). Цитата из книги Леона Блуа 'Женщина, которая была бедной': 'Есть только одна грусть – не быть святым'.

5 служения (англ.).

восприятие самой жизни и что 'буржуазность' во всех ее измерениях (а есть 'буржуазность' религиозная, богословская, духовно-благочестивая, культурная и т.д.) слепа к чему-то главному в христианстве. И что об этом, в сущности, все споры, хотя спорящие этого как раз и не знают.

Понедельник, 7 июня 1976

В субботу после обеда звонок от Андрея: скончался в Лозанне дядя Игорь Троянов… Андрей сообщает, что он и Лика приедут в Labelle в июле.

Спокойный weekend: последние четыре скрипта для 'Свободы']! Уборка книг. В воскресенье вечером преуютнейший ужин вчетвером – с Сережей и Аней в ресторане] La Cremaillere.

Сегодня утром, после радио 'Свобода', свидание в кафе] Biltmore с Владимиром Рифом и его женой. Не находят работы, пособие кончилось. Бодрятся, но в глазах паника и мольба. Но что я могу сделать? Жалость к этим 'диссидентам', ждавшим столько от Америки!..

В 'Русской мысли' разгром Синявского ('Прогулки с Пушкиным') Ю.Павловским. Там же некто П.Варсонофьев (не Коряков ли?) лукаво и с какими-то инсинуациями критикует мой 'холодно блестящий' и 'холодно умозрительный' 'Ответ Солженицыну' в Вестнике 117.

В 'Нью-Йорк Таймс' (Book Review) – разбор новых книг о Л. Джонсоне, Дж. Кеннеди, Рокфеллерах. Удивление от этого страстного желания развенчания, огрязнения, 'спекуляции на понижение'…

Вторник, 8 июня 1976

Сегодня ровно четверть века тому назад, около 12ч. дня, мы уехали с парижского вокзала] Gare St. Lazare в Шербур, погрузились на пароход] Queen Mary и отбыли в Америку. Утром сегодня, проснувшись, думал: а почему же, собственно, мы уехали? Удивительно все-таки, как самые важные, самые 'судьбоносные' решения принимаются не умом, не путем убедительной, логической аргументации, а каким-то иным путем… Вчера по случайному совпадению читал в радио 'Свобода' свой скрипт об откровении , пытался объяснить, что именно произошло, например, с Авраамом. Какой зов он услышал (встань, иди) и как ?.. Вся жизнь – на глубине – цепь вот такого рода 'откровений'. Да, конечно, были 'веские' причины: трое детей, невозможность оставаться в разваливавшейся 'избе' в L'Etang la Ville под Парижем]… Но ведь и ехали-то мы, в сущности, на почти полную неизвестность! Какой-то таинственный приход в Астории1 … Был 'зов' – от Флоровского. Была удушающая атмосфера в Богословском институте. Все это, однако, вряд ли было бы 'причиной', если бы не какая-то внутренняя 'волна', не выбор, сделанный почти подсознательно, на глубине. Своего рода 'встань, иди…'.

Вчера после обеда – чтение экзаменов. Уныние от удручающего уровня и, главное, от этого 'попугайного', риторического богословия. Формулы, слова,

1 Астория – район Нью-Йорка.

утверждения – за которые ничем не 'заплачено', никаким усилием сознания, внутреннего слуха, внутреннего зрения. Православие – это какое-то сплошное 'упоение' музыкой форм – богослужебных, словесных, духовных… Я всегда замечал: достаточно то же самое попытаться оторвать от 'формы', хотя бы для того, чтобы прорваться к 'содержанию', и – ничего не остается. Оказывается, только форма-то и чаровала, и была нужна… Ненависть к вопросу: 'Что же все это значит ?', испуг перед этим вопросом (и сразу же злобные вопли – ересь! модернизм!). Вот уж действительно – 'навеяли сон золотой…'1 . В субботу – молодая урожденная американка [не говорящая по-русски], обратившаяся в Православие, которую я когда- то венчал: 'Мы ходим на русскую службу, и это нас очень удовлетворяет…' Выходит так: лишь бы как можно более непонятно!

Среда, 9 июня 1976

Вчера начал 'разговоры' ровно в девять утра и кончил в четыре дня! Весь день ! Потом, конечно, голова идет кругом и ни на что не остается сил…

Вечером у нас ужинают Миша и Анека, Сережа, Коля. До полуночи по телевизии – последний день primaries в Калифорнии, Охайо и Нью-Джерси. Всегдашнее удивление этому всеобщему принятию 'правил игры'. Бороться на смерть, а в минуту, когда голосование решило все, моментальное 'смыкание рядов'. Америка: столько раз за один день ругаешь ее и восхищаешься ею!

Жара: началось это тяжелое, мокрое нью-йоркское лето, и мы считаем часы до отъезда в Labelle.

Миша мне о моем 'Ответе Солженицыну': 'Ты пойми, ты подходишь к вопросу о старообрядчестве с церковной, а он – с русской точки зрения…' То-то вот оно и есть…

Три религиозные 'реальности':

Религия закона – 'нравственных устоев общества'.

Религия 'помощи' и 'священности' – от духовной помощи до терапии.

Религия Царства Божьего.

Последняя может – преображая их – вместить две первые. Эти две, однако,