ДНЕВНИКИ

Морисом Клавелем, а в 'L'Express' – с Мирча Элиаде. Этот последний все время, и с вдохновением, говорит о sacrй2 , о 'священном', о 'космическом времени', 'священной истории' и т.д. Но ни разу, кажется, не произносит слова 'Бог'. Клавель же, со своей стороны, с яростью отбрасывает, как дьявольское наваждение, spiritualitй sans Dieu3 в которой видит новую и страшную подмену веры… Действительно, 'оптимизм' Элиаде как будто подтверждается. Нас захватывает, захлестывает эта мутная волна 'спиритуализма', самой высшей, а потому и самой страшной формы гордыни.

Чтение все эти дни писем Фланнери О'Коннор, удивительных по трезвости, глубине, отсутствию всяческих 'подделок'.

В Доминиканской Республике ураган Давид снес церковь, в которой искали убежище четыреста человек. Все погибли. Какой страшный символ. Ужас этой гибели в церкви. 'Если не покаетесь, все так же погибнете…'4.

Рассказы Тома [Хопко] о поездке в Европу. О Taizй5 . Тысячи юношей и девушек. О съезде Синдесмоса6 в Монжероне, о Bussy7 и т.д. Впечатление, что Церковь и христианство как-то суетятся, но без руля и без ветрил. Все обсуждают да обсуждают, и некогда передохнуть.

Размышления в связи с 'Литургией' о причастии , о странном, таинственном отталкивании от него в Церкви (на Афоне – 'не приобщаются', у нас в Церкви – подозрительность к ищущим 'частого причащения'). Мистически – это центральный вопрос. Превращение причастия в 'священное', в табу и тем самым парадоксальная его 'натурализация' (как 'страшного', требующего 'очищений' и пр.). Неслышание абсолютной простоты – 'приимите, ядите…', простоты и смирения, которые одни 'соответствуют' абсолютной же трансцендентности Евхаристии.

1 День труда (первый понедельник сентября) (англ.).

2 сакральном (фр.).

3 духовность без Бога (фр.).

4 Лк.13:3.

5 Христианская экуменическая община во Франции.

6 'Синдесмос' – всемирное православное молодежное братство.

7 Имеется в виду женский монастырь Покрова Пресвятой Богородицы в Бюсси-ан-От (Франция), Константинопольский патриархат.

468

Пятница, 7 сентября 1979

Прочитал книжицу англиканского епископа Paul Moore – его 'апология' по делу посвящения им в священство лесбиянки. По-своему поразительная книга, поразительная как свидетельство о радикальной подмене христианской любви чем-то совсем другим, буквально противоположным. Автор не видит, не понимает, что, если бы христианская любовь была бы тем, чем он ее делает, все христианское учение, все Евангелие было бы, прежде всего, полнейшей бессмыслицей. Ибо речь все время идет, в сущности, о земном счастье человека, то есть не об отвержении им себя ('да отвержется себе…') во имя 'новой жизни', а, наоборот, – о христианстве как методе 'принятия себя'. Но этого не видят и враги епископа Мура. Для них есть 'хороший' пол и 'плохой' (гомосексуализм). Они не понимают, что в 'половой' сфере мы имеем дело с падшим миром. И потому выходит так, что Мур защищает любовь от моралистов и фарисеев… А те его 'кроют' последними словами. Непонимание того, что благодать освобождает нас, прежде всего, от самих себя, от нашей порабощенности 'плоти и крови' ('и уже не я живу, но живет во мне Христос'1 ). Христианство здесь – как утверждение 'натурального' человека, то есть со всей его 'похотью'. Поразительно, что люди типа Мура, образованные, богословы, просто не видят радикальной подмены…

Воскресенье, 9 сентября 1979

Всю неделю – 'начало учебного года'. Приезд студентов, старых и новых, знакомство, регистрация и наконец увенчание всего этого праздником Рождества Богородицы. Чувство радостного подъема, за которое испытываю глубокую благодарность. Действительно: благодать …

Кончил Фланнери О'Коннор, и тоже с благодарностью. За чистоту, ясность, простоту ее 'свидетельства'. Почти в самом конце, за год до смерти, она пишет:

'…I do pray for you but in my own fashion which is not a very good one. I am not a good prayer. I don't have a gift for it. My type of spirituality is almost completely shut-mouth. I really dislike books on piety most of all. They do nothing for me and they corrupt most people's ear if nothing else…'2 (стр.572).

Вчера – почти весь день в размышлениях о курсе, который я должен читать в этом семестре: 'The Church in Russian Thought and Literature'3 . Тема или, вернее, перспектива для меня – это христианская культура и ее распад. Значение русской литературы в этой перспективе в том, что она есть, одновременно, и свидетельство, можно даже сказать – пророчество об этом распаде, и последнее, может быть, самое яркое, ее 'воплощение'. Только вот не знаю, как все это 'скомпоновать'.

1 Гал.2:20.

2 'Я молюсь за Вас, но по-своему, своим способом, который не очень-то хорош… Я не умею по-настоящему молиться. У меня нет к этому дара. Моя духовность – почти полностью безмолвна. Больше всего мне не нравятся книги о благочестии. Мне они ничего не дают, а уши других развращают, если не хуже…' (англ.).

3 'Церковь в русской мысли и литературе' (англ.).

469

Христианство не о культуре, но оно не может не 'рождать' культуру, поскольку оно есть целостное видение Бога, человека и мира. Отрываясь от 'культуры', оно либо 'клерикализируется' (религия, а не жизнь), либо же изменяет себе, 'сдается' культуре. Убожество понятия 'Церкви' в наши дни – либо 'приходские делишки', либо же всяческий секулярный 'активизм', эрзац…

Понедельник, 10 сентября 1979

Первый день лекций. Читал пять часов: три утром и два вечером. На лекции о России масса народа. Прошло, по-моему, удачно. 'Пробегал' сегодня, готовясь к лекции, давно уже читанные книги: о Гоголе – Набокова и Сечкарева. О русской культуре – Биллингтона ('The Icon and the Axe'1 ). Удивительное желание объяснить все не то что ad malem partem, но 'снизу'. Какое-то глухое сопротивление всему, что 'свыше'. Отрицание дара.

На лекции – группа 'диссидентов': Лиля Штейн с бородатым женихом, Лариса Волохонская, Трегубое.

Лишний раз убедился сегодня, что лекция обращена и ко мне, что я из нее 'многое узнаю'. Своего рода 'соборность' – только говоря другим, понимаешь и принимаешь то, что говоришь.

Пятница, 14 сентября 1979. Воздвижение Креста

Вчера на всенощной, очень торжественной, воздвижение Креста совершает Митрополит. Масса народа. Студенты чудно поют. И на какую-то долю секунды всем сердцем ощущаю правду этого обряда. Крест опускается, словно пропадает… И вот снова возносится – победно, радостно. Словно ответ на своего рода уныние всех последних дней – от чувства развала мира, торжества в нем зла и бессмыслицы.

А жизнь 'забила ключом'. Вот уже три недели, что мы уехали из Лабель, и, в сущности, ни разу не удалось сесть за стол, писать, думать.

Понедельник, 17 сентября 1979

Статья Ольги Карлайл (дочери Вадима, внучки Леонида Андреева, с которой я несколько лет тому назад познакомился у Нины Федотовой). О 'новой правой' в России, о скольжении