ДНЕВНИКИ

1 Жоржа Урдена 'Бог на свободе' (фр.).

2 'Переписка Андре Жида с Андре Рувером' (фр.).

3 Клод Мориак 'Андре Бретон' (фр.).

4 Fascinate (англ.). – пленять, очаровывать.

5 Американском университете (англ.).

телевидению видел и его самого – выходящего из аэроплана. Почему-то думал, что голос у него низкий, а он высокий. Звонил Никите. Он говорит: 'Я как-то раздавлен этими событиями. Грустно за Россию. Теперь нам остается только пить водку. Рад за Солженицына лично. Но какая это зловещая трагедия для России!'

Звонки, звонки, звонки, суета, суета, суета. Одно хорошее английское слово: harassment1 . Как это изматывает и опустошает душу. Мечты о 'покое и воле' – соблазн или призыв совести?

Только бы остался Солженицын сам собой. Что на Западе, да в эмиграции – неизмеримо труднее, чем в России. Страшно за него – в первый раз…

Пятница, 15 февраля 1974

В своем дневнике Green пишет (о Malraux): '…il y a ceci a dire de lui c'est qu'on n'a jamais pu lui faire accepter de la fausse monnaie'2 . Вот формула, которую с обратным знаком можно обратить к 'православным'. Как все среди них запутано подделками и фальшивками.

Если бы он спросил меня, что ему делать в изгнании, я сказал бы Солженицыну: 'Прежде всего, превыше всего, будьте самим собой. Россия, изгнавшая Вас, – не Россия, но и Россия 'зарубежная' – не Россия. Будьте выше обеих, над ними, потому что Вы сейчас – голос России. А это трудно и бесконечно ответственно. Далее – не отождествляйте себя ни с чем и ни с кем на Западе. Вас облепит все худшее – карьеристы, интеллектуалы, 'mass media' – и потом так же бросят. Короче говоря: 'Ты царь – живи один…'3 . Надеюсь, что все это он понимает и без моих советов, и все-таки страшно за него – как бы не поскользнулся…

Светлая легкость христианства, но тяжесть Церкви.

Сегодня утром исповедь. Как легко даешь другим те советы, которые, по опыту знаешь, нужно было бы обратить к себе.

Только в Церкви можно найти полный образ Христа. Это и есть дело богословия – и больше ничего. Но его одинаково заслоняют и 'поп', и 'богослов'. Один поставил ставку (беспроигрышную) на вечную нужду человека в 'священности', другой самого Христа превратил в 'проблему'.

Суббота, 16 февраля 1974

Вчера вечером блины у Штейнов (Вероника Туркина – двоюродная сестра первой жены Солженицына). Несколько 'новейших'. Необычайно дружественная атмосфера – 'русскость' at its best4 . Возвращаясь, думал: какие дикие и ненужные препятствия наставило на пути таких людей наше 'православие'. Как могло бы оно сейчас очиститься, обновиться, засиять! Но для этого нужно то от-

1 суета, забота, преследование (англ.).

2 Грин о Мальро: 'О нем можно сказать, что его никогда нельзя было обвести вокруг пальца' (фр.).

3 Из стихотворения А.С. Пушкина 'Поэту'.

4 в лучшем своем проявлении (англ.).

речение от идолов, особенно идола прошлого, на которое православные меньше всего способны, ибо именно этих идолов они-то и любят в православии.

Перечитывая дневник J.Green, думал, как каждая религия, в данном случае католичество, одновременно и сообщает главное, и ограничивает его. Green все мучается вопросом о числе избранных, предназначенных к спасению. Он успокаивает себя тем, что, хотя отдельные святые об этом говорят, Церковь по этому вопросу не высказалась. Как православному сам этот подход, само это мучение чужды! И не потому, что тут нет 'проблемы' – она есть везде и всюду, а потому, что суть веры в том, что она не разрешает, а снимает проблему. Наличие проблем – обратно пропорционально наличию веры.

Родительская суббота. Стоя сегодня в алтаре, я вдруг остро почувствовал, что я две недели не причащался, почувствовал это как очевидное 'отсутствие' в моей жизни.

Бог и религия. Не Бог, а религия ставит 'проблему мира', и потому как раз, что она часть мира и потому автоматически ощущает проблему соотношения своего с 'целым'. Но в те редкие минуты, когда сквозь религию пробиваешься к Богу, никакой проблемы нет, потому что Бог не есть 'часть мира'. В эти минуты сам 'мир' становится жизнью в Нем, встречей с ним, общением с Ним. Не Богом становится мир, а жизнью с Богом, радостной и полной. Это и есть 'спасение мира' Богом. Но совершается оно всякий раз, что мы верим. Поэтому подлинная вера есть всегда преодоление 'религии'. И Церковь – не религиозное учреждение, а наличие в мире 'спасенного мира'. Но ей ужасно хочется быть 'религией', и вот она запутывается в 'проблемах', для веры не существующих и вредных. Почему никто этого не видит и не понимает?

Вторник, 19 февраля 1974

Суетливый week-end. Суетливый понедельник – весь в заседаниях, делах, разговорах. Вечером у нас – Миша и Анека. Блины. Сегодня вечером блины у Жени и Нелли Трубецких. В оставшиеся свободные часы ни на что как-то не способен. Сегодня утром – опять час в очереди [за бензином].

'Духовность', 'церковность' – какие это двусмысленные и потому опасные понятия. Удивительное дело, но почти все те, кого я знал как искателей 'духовности', были всегда узкими, нетерпимыми и скучными, безрадостными людьми, при этом всех всегда обвинявшими в 'недуховности'. И всегда в центре их были они сами, не Христос, не Евангелие и не Бог. В их присутствии не расцветаешь, а, наоборот, как-то духовно 'ежишься'. Гордыня и эгоцентризм, самодовольство и узость – но зачем тогда эта пресловутая 'духовность'? А эти специалисты по 'церковности'!.. Какой это маленький и душный мир. Но мне скажут – это не подлинная духовность, это псевдодуховность. Однако где эта подлинная духовность? Может быть, где-нибудь в пустынях и одиноких кельях. Не знаю. Но то, что 'профессионально' выдает себя за нее в Церкви, о чем говорят, как о 'духовности', меня не только не убеждает, а, напротив, отвращает. Нет ничего хуже профессиональной религиозности! Все эти перебирания четок во время церковных сплетен, весь этот стиль опущенных глаз и вздохов – все это выдохшаяся ужасающая подделка. Эти мысли пришли после вчерашних

разговоров о Солженицыне. Я сказал: я думаю, он не церковный человек, имея в виду его 'не-акафистность'. Ужас собеседников! 'Церковность' – это в наши дни алиби безответственности: христианской, нравственной, жизненной. Словно 'церковность' освобождает от заботы о чем бы то ни было другом, главное – о сущности христианства, о его учении, призыве, откровении.

Среда, 20 февраля 1974

Вчера бесконечно для меня радостный, пасхальный день. Около четырех дня телефон из Парижа от Никиты, только что проведшего два дня с Солженицыным в Цюрихе. Слова Солженицына обо мне: 'Он родной мне человек'. Похвала моим передачам о ГУЛаге. Желание видеть! Весь вечер – в радостном подъеме. Слова Никиты: 'Вы правы, он – superman…' Одна только тень: еще труднее делать все то, что я должен делать и к чему так не лежит сердце.

Четверг, 21 февраля 1974

Touch base1 – вот в моей суетной жизни назначение этой тетради. Не столько желание все записать, а своего рода посещение самого себя, 'визит', хотя бы и самый короткий. Ты тут? Тут. Ну, слава Богу. И становится легче не раствориться без остатка в суете. Но на глубине, я знаю, мучит не суета, не занятость сами по себе, а внутреннее сомнение почти во всем, что я делаю, в 'роли', которую я вынужден именно играть и которая иногда так мне надоедает, что я сочувствую моим 'врагам', начинаю понимать обычно так меня огорчающую ненависть их ко мне. Есть только одно, во что мои 'враги' никогда не поверят: что эту роль я и сам ненавижу, не хочу ее, что она мне навязана, что я ее не добивался. (Продолжение через две страницы.)