ДНЕВНИКИ 1973-1983

экклезиологический. 'Самосвидетельство Церкви' и соблазны церковного сознания: националистический, 'православизм', идеологизм и т.д.

Затем: Россия. Как она раскрывалась постепенно 'эмигрантскому мальчику'. Ее раздробленность, ее единство. Встреча с нею.

Эмиграция. Последняя о ней правда: 'аще не умрет, не оживет…' Service inutile1 – его подлинность.

Запад: его правда, его неправда.

Культура: ее подлинное призвание.

Свобода, освобождение, стояние в свободе.

Выбор, служение, жертва.

Суббота, 14 декабря 1974

Вчера – рождественский get-together2 в семинарии. Очень дружно, смешно и весело. Меня всегда удивляет: почему люди, в данном случае – студенты, столь беспомощные в разрешении своих 'проблем', так остро и точно видят саму 'суть' других людей (профессоров)? Себя не видят, а других видят!

Читаю – по второму разу – 'Из-под глыб'. Огромная, неудобоваримая правда Солженицына. Тут, действительно, 'ничего не поделаешь'. Она, как всякая глубокая правда, не может не вызвать реакции всего того, где есть еще идолы, самообман и самообольщение.

Понедельник, 16 декабря 1974

Пишу только, чтобы 'прийти в себя' от суеты: телефонных звонков, разговоров, вопросов. Чтобы как-то найти, встретить себя. Черный день. Проливной дождь. Утром на радио 'Свобода': Слава Шидловский, только что вернувшийся из Мюнхена, рассказывает о спорах, фракциях, разделениях там, на станции. За Солженицына и против него. Евреи и антисемиты. 'Третий путь' и т.д. От всего этого становится тошно и грустно. В Церкви волнения в связи с приездом в феврале патриарха Пимена. Дриллок волнуется о намерении ан-

1 Напрасное служение (фр.).

2 вечер (англ.).

тиохийцев открыть собственную семинарию. И все это звонит мне, а меня все это очень мало интересует. Но как нести сквозь всю эту суету нерасплесканным мир душевный, тайную радость, глубокий взор?

Вторник, 17 декабря 1974

Вчера собрание профессоров,

Среда, 18 декабря 1974

…на котором погорячился против о.Шнейрла. И, хотя по существу сказал то, что я действительно думаю (мелочность, удручающее 'плебейство' реакций на автокефалию, которая всех поставила лицом к лицу с вопросом: что же такое Церковь?), от горячности этой, как всегда, противный осадок.

Вчера – два года нашему маленькому Саше. После короткого заезда к нему с подарком ужинали с Л. в маленьком французском ресторане на 86-йулице и потом – по Пятой авеню, Рокфеллеровский центр с его огромной, изумительной елкой. Музыка. Ярко освещенный каток. Всюду рождественские украшения. Толпа. Чуть-чуть морозит. И, хотя я знаю, что весь этот Christmas spirit1 насквозь пропитан 'коммерцией', все равно радуюсь, как каждый год, этому сам воздух наполняющему празднику.

Оттуда домой по 'старой' дороге, как ездили, когда жили в Нью-Йорке, мимо нашего дома, где прожили первые одиннадцать лет нашей американской жизни. Всегда остро переживаю эти прикосновения к прошлому.

Сегодня после утрени: исповедь недавно рукоположенного священника, молебен молодому студенту о каких-то его друзьях. Наличие, не умирающий в мире запас – веры, жажды 'горнего'.

Четверг, 19 декабря 1974

Св. Николая Чудотворца по старому стилю. Вчера служил торжественную вечерню в Whitestone, где храмовый праздник. Как всегда – подъем и радость при виде восьми молодых священников, молодого хора, всего этого движения и тоже подъема, когда вспоминаю этот приход двадцать лет тому назад! С какой ненавистью, с каким презрением относились тогда старые окопавшиеся 'миссионеры', а также самодовольные, только что из Европы приехавшие священники к каждому новому слову, как отстаивали это спящее, меркантильное православие! И вот все же что-то проросло. Но и как трудно! Вчера же письмо от бывшего студента] J.L., длинное, мучительное: уходить ли из священства или нет? Вчера тоже известие о том, что Т.К. бросил священство… Сегодня исповедь П.М. – что делать, куда идти, со всех сторон давление избрать 'маленькое' и 'разумное'.

Корпусной праздник. Воспоминание о детском опыте праздника, 'квинтэссенции' праздничности. Так ясно, что все дано, все предопределено в детстве. Как я благодарен Богу за эту в сущности странную – безбытную и по-

1 рождественский дух (англ.).

своему на какие-то куски разорванную жизнь (корпус и Подворье, лицей и эмиграция, Кламар и Америка и т.д.), теперь осознаваемую в своем глубинном единстве. 'Но веял над нею какой-то томительный свет, какое-то легкое пламя, которому имени нет…'1.

Вчера весь день – за письменным столом. Буквально десятки писем – ответов на гору неотвеченных писем. Как из-под палки!

Пятница, 20 декабря 1974

Вчера вечером у нас – Штейны: Юра и Вероника, Лена и Лиля. Ездил за ними в Woodside и после ужина отвозил обратно. Удивительно хорошие и светлые люди. Конечно, весь вечер разговор о Солженицыне, об 'Из-под глыб', о 'мальчиках', как Вероника называет Литвинова, Шрагина и др. и которые смертельно, кровно на Солженицына обижены. То ли еще будет, когда они прочтут 'Образованщину'!

В семинарии последний, до каникул, день. На утрене уже горсточка студентов. Солнечные пятна на стене. Вчера – первый трипеснец предпразднества. Любимая мною атмосфера 'кануна'.

Том и Павел Лазор увлекаются 'Путем моей жизни' митрополита Евлогия. Вчера за завтраком – разговор о русских эмигрантах, об их 'специфике' – в приходе, американизированном, о.Павла Лазора, об их подходе к Церкви… А днем я писал статью о патриархе Тихоне. Вопрос Тома и Павла: можно ли действительно строить церковь, приход – 'только' на Христе? Можно ли преодолеть – церковно – эту сращенность церкви с 'плотью и кровью'? В этом, в сущности, весь вопрос американского Православия и – шире – Православия в двадцатом веке. Его 'экзамен' на трансцендентную 'истинность' и вселенскость. Однако если истина его только о мире ('освящение жизни'), то на экзамене этом оно провалится. Если же оно, прежде всего, истина о Царстве Божием ('эсхатология'), то тогда оно его выдержит. Ранняя Церковь побеждала только эсхатологической радостью, несомненностью – для себя – опыта Царства Божия, 'пришедшего в силе', ощущением, видением 'зари таинственного дня'2 . Для подавляющего большинства православных это очевидно звучит книжно и отвлеченно. Единственную альтернативу 'плоти и крови', быту, национализму и т.д. они видят тогда только в развоплощенной 'духовности', притом непременно сугубо индивидуалистической. Tertium non datur3 . Но вот, слушая вчера песнопения предпразднества: 'Христос раждается падший возставити образ…', 'таинственный сад…' – весь этот набор удивительных образов и символов, я снова и снова думал: сердце, сущность всего в Церкви именно здесь , в этом постоянном прорыве к 'последнему' как уже данному, ощутимому, созерцаемому… Церковь живет не 'церковью', не 'религиозной редукцией' (организация, клерикализм и т.д.) и не 'миром' (тут

1 Из стихотворения Г. Адамовича 'Без отдыха дни и недели'. Правильно: 'Но реял над нами / Какой-то особенный свет, / Какое-то легкое пламя, / Которому имени нет'.

2 Из Акафиста Пресвятой Богородице.

3 Третьего не дано (лат.).

неизбежна identity1 – национальная обычно, а если нет – то какая угодно: этническая, 'духовная', иконная…), а Царством . Она есть – таинство Царства. И вопрос только в том – с одной стороны: почему христиане это забыли и это 'выдохлось', а с другой: можно ли к этому опыту вернуться. Свидетельство о нем, призыв к нему могли бы, должны были бы быть, я убежден, сущностью православного возрождения и его вселенской миссии, ибо тут все – и преодоление