перед Богом мы должны думать только о нашей нищете духовной' (фр.).
2 (стр.384) 'И кроме того, одно из благодеяний христианства не заключалось ли в том, чтобы частично излечить нас от зацикленности на себе? Что может быть более отдохновенно, чем славословия, которыми всё кончается, и обязанность остановиться на 'Да приидет Царствие Твое' перед тем, как переходить к 'хлебу насущному'… М. никогда мне не простит, что я сказал, что наше первое предназначение заключается в славословии Бога, но ведь в этом вся литургия…' (фр.).
3 Из стихотворения И.Ф.Анненского 'Что счастье?': 'В благах, которых мы не ценим / За неприглядность их одежд?'
4 собрании духовенства части епархии.
5 путаницу (фр.).
6 Мф.18:7.
На Kennedy, около трех часов], встретила меня Л., и, так как было еще рано, мы поехали с нею к Трубецким. Серенький, очень туманный день, красота и печаль деревьев, парков, просторов: физическое наслаждение… Заезжали на кладбище.
Вечером – ужин у Тани Терентьевой в Sea Cliff'е со Штейнами, Месснерами и Кириллом Фотиевым]. Необыкновенно дружно и хорошо.
Au total
Весь день вчера полное бессилие – что бы то ни было делать – и уныние и раздражение от этого, раздражение на эту в мелочах и суете разлагающуюся жизнь. Утром сел за стол, написал – чтобы 'разогнаться' – написанное выше, и вот первый телефон. Полчаса! Пока разговаривали, приехал Дриллок: меня ждут в семинарии представители Фрока
Читаю переписку Maritain-Mounier (1929-1939). Все та же 'судьбоносная' декада. Неудержимый крен влево христианской интеллигенции (да и не только христианской – ср. эволюцию Gide'a в эти же годы по 'Les Cahiers de la Petite Dame', которую читал в январе). И хотя ужасаешься – теперь, задним числом – этому крену, еще больше поражаешься и ужасаешься тому, что его вызвало: твердокаменной тупости и подлости и ограниченности всего 'правого'. Опять эти доносы в Рим, травля в газетах, ханжество. 'Правое' – это неспособность, нежелание что бы то ни было пересмотреть, переоценить, понять, услышать, увидеть. И все собою пронизывающий, липкий страх. Крен 'влево' нетрудно понять – христианство очевидно 'революционно'. Трагизм его в том, что, оторвавшись от христианской эсхатологии, христиане-максималисты неудержимо 'падают' либо в личное 'мироотрицание', либо же в левый 'коллективизм'. Вне эсхатологии невозможна христианская доктрина
1 В общем (фр.).
2 FROC (Federation of Russian Orthodox Christians) – Федерация русских православных христиан.
было сильнее его (фр.).
ник статей – о Laberthonniere. Все это, чувствую, не случайные чтения. Они связаны с желанием разобраться в нашем – русском и, главное, православном – кризисе. Ибо мне все яснее становится, по мере того, как я вчитываюсь и вдумываюсь в судьбы католичества (и вообще христианства) в 19-20 вв. (до модернизма, вся буря в связи с Ватиканским собором 1870г., реакция ПияIX, Syllabus, до этого – Lamennais, а еще раньше – традиционалисты De Maistre, Bonald и т.д.), что все это одна и та же диалектика, нарастание одной и той же волны, рожденной, вызванной падением средневекового христианства (в Православии – византийского синтеза). Именно в нем укоренено основное раздвоение: 'левого', то есть попытки разобраться, пересмотреть, переоценить и, главное, снова – ощущение 'мира' как объекта Церкви, для которого она одновременно и спасение, и преодоление, спасение
Ранняя Литургия. Идя в церковь еще совсем ночью, но с огромной морозной луной на небе, думал, с некоторым раскаянием, о моем постоянном 'томлении' от суеты и забот, о считании дней до каникул, лета. Почувствовал греховность этого неприятия настоящего, моей неверности в малом. Нужно было бы (и я сам всегда говорю об этом) принимать каждый день и все в нем, как дар Божий, и претворять в радость, и если мне все это не в радость, а в тягость (разговоры, студенты, собрания, переписка и т.д.), то, действительно, от греха, от эгоизма, от лени…
Кончил вчера переписку Mounier-Maritain и начал Anthropologie du Geste, Marcel Jousse
Яркое солнце. Холод. И некое несомненное – чуть-чуть – веяние весны.
Письмо от бывшего студента, бесконечно меня тронувшее: 'I would like, in a very simple way, to thank you for a very memorable three years at St. Vlad. Seminary. Listening to you in class and serving with you both as a Deacon and as a Priest has been a tremendous joy for me…'
1 'Антропологию жеста' марселя Пруста (фр.).
2 'Мне бы хотелось просто поблагодарить Вас за незабываемые три года в Св.-Владимирской семинарии. Для меня было огромной радостью слушать Вас в классе и сослужать Вам и в качестве дьякона, и в качестве священника…' (англ.).
Мучительное заседание, вчера, факультета. Мучительное не тоном – он был мирный и даже веселый, а тем глубоким разбродом и, в сущности, взаимоотрицанием, что изнутри определяет собой нашу работу и которое, конечно, неслучайно. Разброд этот мне представляется так: В. – major obstacle
Все утро лекции, встречи, разговоры… Сегодня после лекции (о хиротониях) Миша Аксенов мне: 'Эти лекции для меня – полтора часа бальзама на душу'.
Перед отъездом на два дня по семинарским делам в Питтсбург. Вчера, за ужином, у нас Jim и Pamela Morton. Дружелюбно, оживленно, но чувство такое, что нам, в сущности, не о чем друг с другом разговаривать кроме Лабель и перемывания косточек знакомых. Наши жизни в разных 'ключах', хотя, может быть, в них действовали попервоначалу те же предпосылки, та же тональность.
Сегодня после утрени разговор с Мишей Аксеновым о Солженицыне. 'Он нас воспитал и вдохновил, – говорит Миша, – и потому мне так страшно обидно видеть, как он 'ридикулизирует' себя, разменивается на мелочи… Его чуждость культуре, страшное непонимание того, что нужнее всего России – Европа, Запад. Вот оторвались от них на пятьдесят лет, и что вышло? Упрощенность, стремление к упрощенству…' Увы, в этом много верного.
Далее разговор с Paul Garrett о переводах, обо всей этой проблеме переложения Православия на язык другой культуры.
