Терзает душу визг его глухой… А с ним другие, кончив бой упорный, Пушистые хвосты влачат в пыли: Почти все псы уж кровью истекли. Всегда и всюду смертные страшатся Любых видений, знамений, чудес… В них как бы откровения таятся, В них узнают пророчества небес. Так в ней от страха сердце замирает, И к Смерти жалобно она взывает. «О злой тиран, — так Смерть она зовет, Любви разлучник, мерзостный и тощий! Зачем ты душишь красоты восход, Угрюмый призрак, ненавистной мощью? Всю красоту свою, пока дышал, Он розе и фиалке отдавал. Ужель умрет он? Чтобы ты сразила Такую красоту? Не может быть… А впрочем, что же? С той же страшной силой Ты наугад, вслепую можешь бить! Ты в старость метишь, но стрелою звонкой Ты мимо цели в грудь разишь ребенка. Заране это зная, словом он Отбил бы натиск беспощадной силы, Враг людям с незапамятных времен, Ты не сорняк, а ты цветок сгубила. Он с золотой стрелой Любви шутил, Но Смерти черный лук его сразил. Ужель ты слезы пьешь, властитель горя? Что даст тебе окаменелый стон? Зачем же вечный сон застыл во взоре, Хоть все глаза учил прозренью он? Что скажешь ты Природе в оправданье, Исторгнув лучшее ее созданье?» Она теперь отчаянья полна… Как шлюзы, веки падают, скрывая Хрусталь ручьев, и по щекам волна На грудь струится, серебром сверкая. Но дождь серебряный, сквозь шлюзы вмиг Прорвавшись, на свободу вновь проник. О, как глаза и слезы в дружбе слиты! В слезах — глаза, а слезы — в них видны! И хоть со щек они дыханьем смыты, Друг в друге хрустали отражены… Как в бурный день, где вихри дождь сменяют, Вздох сушит щеки, слезы — увлажняют. Столь разны чувства, но беда одна… Кто может лучшим в горести считаться? Какое главным назовет она? В борьбе за первенство они теснятся… Нет, все равны. И вот они толпой Сошлись, как облака перед грозой. Вдруг крик охотника ей слух пронзает: Так няньки песня малышу мила! И груз тревог, что ум отягощает, Надежда прочь на время отвела, И радость повторяет ей упорно, Что это клич Адониса бесспорно. И в путь обратный слез поток течет, В плену у глаз, как в хрустале алмазы… Слезинка вдруг случайно соскользнет, И на щеке она растает сразу; С лица земли не смоет грязь она Земля-неряха вечно чуть пьяна. Как недоверчива любовь! Как странно В ней вера с недоверьем сплетена! В ней радость с горем бьются беспрестанно, В надежде и в тоске она смешна: Одна — обманом хочет подольститься, Другая — правдой погубить стремится. Но, ткань соткав, ее Венера рвет: Адонис жив, и Смерть бранить не надо… Теперь ее богиня не клянет, А ей сулит триумфы и награды. Царем могил, могилой для царей
