Плимсолл, дополнительными доказательствами. А теперь все кончено. Эгги исчез безвозвратно, как утренняя роса под лучами палящего солнца. Черт бы побрал всяких дворецких, которые лезут, когда их не звали, — таков примерно был ход моих мыслей.
— Сэр, — внезапно подал он голос.
Я снова бросил на него грозный взгляд. Беседовать с этим человеком мне уж никак не хотелось, я собирался уединиться и предаться печальным размышлениям.
— Могу я поговорить с вами, сэр? — продолжал он. Я молча прошел мимо.
— У меня возникла одна мысль, сэр. Относительно того дела, которое мы обсуждали за завтраком…
Я не обернулся.
— Финансовый вопрос, сэр.
Ничто другое не смогло бы меня остановить. Но тут я остановился и даже обернулся.
— Вы хотите сказать, что нашли способ пополнить мои сбережения?
— Да, сэр. Мне кажется, я знаю, как решить вашу проблему.
Я удивленно поднял брови. Дворецкий не производил впечатления особенно умного человека, однако, если верить его словам, он преуспел там, где наверняка опустили бы руки даже выдающиеся мыслители.
— Вы знаете, вот как?
— Да, сэр.
— Надо полагать, по зрелом размышлении вы решили, что можете одолжить мне небольшую сумму?
— Нет, сэр.
— Что же тогда? — нахмурился я.
Он заговорщически оглянулся, сначала в одну сторону, потом в другую. Заглянул в гостиную. Бросил взгляд на лестницу.
— Мне это пришло в голову за чисткой столового серебра, сэр.
— Что пришло?
— Мысль, сэр. Я давно уже заметил, что мой мозг работает быстрее всего, когда я чищу серебро, сэр. Видимо, регулярные повторяющиеся движения способствуют мышлению. Его светлость часто замечали, что…
— К черту его светлость! Что за мысль?
Дворецкий снова принялся за свои шпионские игры. Потом прикрыл рот рукой и едва слышно прошептал:
— Зуб, сэр!
— Суп? Какой суп? — не понял я.
— Не суп, сэр. Зуб!
— Зуб?
— Да, сэр. Когда я чистил серебро, мне пришла мысль о зубе. Блеснула, как молния, сэр.
Я не уловил в его словах никакого смысла. Он вел себя, как дворецкий под мухой. Однако как дворецкий может быть под мухой в такой ранний час? На такое едва ли способен даже Эгги.
— Какой зуб?
— Ваш, сэр. — Его глаза лихорадочно заблестели. — Тот, который у вас, сэр!
Я продолжал доискиваться истины.
— У меня? Вчера у меня вырвали зуб…
— О нем я и говорю, сэр! Вам его дали?
— Дали? Наоборот, вырвали!
— Совершенно верно, сэр, только когда я был ребенком и ходил рвать зуб, врач обычно отдавал его мне потом, чтобы хранить вместе со всякими безделушками. Вот я и подумал…
— Нет, — покачал я головой, — что за ерун… Ах да, конечно, черт возьми! Он у меня в коробочке… Вот.
Я порылся в кармане и достал ее. Дворецкий испустил радостное восклицание.
— Вот и замечательно, сэр, — с облегчением сказал он, словно дворецкий, у которого камень с души свалился.
Я по-прежнему ничего не понимал.
— Ну и что?
Он снова вообразил себя секретным агентом. Посмотрел туда, посмотрел сюда. Проверил здесь, проверил там. Потом прошептал что-то, но так тихо, что я совсем уж ни черта не разобрал.
— Не валяйте дурака, говорите громче! — рявкнул я. Он нагнулся, приблизив губы к самому моему уху.
— Этот зуб золотой, сэр!
— Вы хотите сказать, в нем золотая пломба?
— Нет, деньги.
— Что?
— Да, сэр. Вот что внезапно пришло мне в голову за чисткой серебра. Сначала мой мозг представлял собой, как говорится, чистый лист, а потом вдруг — озарение! В тот момент я как раз протирал кубок, который мистер Бринкмайер выиграл на ежегодном гольф-турнире киномагнатов, и этот кубок просто выпал у меня из рук. «Лопни моя селезенка!» — воскликнул я…
— Как?
— «Лопни моя селезенка», сэр — любимое восклицание его светлости в минуты волнения. «Лопни моя селезенка! — воскликнул я. — Зуб!»
— И что?
— Вы подумайте, сэр, подумайте! — возбужденно зашептал дворецкий. — Вспомните, как высоко ваше положение в глазах общественности. Вы — Кумир Американских Матерей, а почитатели знаменитостей готовы на все, чтобы добыть в качестве сувениров вещи, принадлежавшие их любимцам. За одну лишь пуговицу от брюк Фреда Астера была выплачена немалая сумма, весьма немалая, уверяю вас, а что такое пуговица по сравнению с зубом!
Мое тело пронизала дрожь. Я, наконец, понял.
— Так вы думаете, его можно продать?
— Без всякого труда, сэр, без всякого труда.
Дрожь усилилась, кровь застучала в ушах. Этот человек возрождал мои надежды.
— А кто купит?
— Да кто угодно, сэр! Любой богатый коллекционер… но это потребовало бы времени. Я бы предложил обратиться в какой-нибудь популярный журнал. «Чудесный экран» напрашивается сам собой. Сильно удивлюсь, если они не выложат хотя бы две тысячи долларов.
— Вы думаете?
— Да, сэр, легко, причем вернут себе эти деньги в десятикратном размере.
— Неужели?
— Ну конечно, сэр, — снисходительно заверил он. — Скорее всего, устроят конкурс среди читателей. Будут брать, к примеру, по доллару с каждого участника, а зуб получит тот, кто правильно ответит на вопрос, ну, там… верно расставит кинозвезд в порядке их популярности или что-нибудь в этом роде.
У меня голова шла кругом. Я чувствовал себя так, будто поставил на аутсайдера в главном забеге, и он идет к финишу на три корпуса впереди всех.
— Две тысячи долларов? — В это трудно было поверить.
— Больше, сэр. Пять как минимум, но только если за дело возьмется опытный посредник.
— Вы знаете такого?
— М-м… если вы не против, сэр, я бы мог взяться и сам.
— А вам не трудно?
— Я буду счастлив услужить, сэр. За обычное комиссионное вознаграждение.
— А сколько это?
