возглавляемых Елисеем (4 Цар 9:1).
508 W. Schmidt, ibid., 557–561.
Напряженность между царями и пророками не может быть сведена к напряженности между «харизмой» и «институцией»: профетизм — это тоже институция, а царствование — это тоже харизма. Не то чтобы суть конфликта между царями и пророками заключалась в принципиальной напряженности между двумя установлениями Ягве. Напротив, пророчество, основанное на Сущем, осуждает царей (не всех! — см., например, о царе Иосии в 4 Цар 22–23), когда они отрекаются от источника своей харизмы и тянут народ за собой в неверность. Подобный конфликт может возникнуть и среди самих пророков! В этом случае один пророк обвиняет другого в том, что тот пророчествует ложь Именем Сущего (см. 3 Цар 22:8, 4 Цар 3:13).
2.6.2. Утопия
Между 1500 и 1650 годами мы наблюдаем расцвет утопического жанра [712] . Этот расцвет вписывается в общую картину того времени: после темных веков в XVI столетии вновь стала намечаться какая-то перспектива. Ученые черпали вдохновение из классических авторов. В воспитании и обучении использовались приемы, обращавшиеся к воображению [713] . Утопическое мышление питалось несколькими источниками: классикой, прежде всего Государством Платона; первой христианской общиной, как она описывается Лукой в Деян 4:32–35; идеальной христианской общиной, как ее изображает Августин в трактате О граде Божьем; идеальным образом монастырей, которые в бенедиктинской традиции рассматривались как центры света и предзнаменование небесного Иерусалима811.
Эталон утопического жанра — это Утопия Томаса Мора, изданная в Лувене в 1516 году [714] . Утопия состоит из двух книг. Первая книга представляет беседу, которую ведут между собой три человека: Рафаил Гитлодей, который исследовал Новый Свет и научился уважать обычаи дальних народов, — в частности, культуру острова Утопии; Петр Эгидий, высокопоставленный гражданин Антверпена и настоящий ученый; сам Томас Мор, который, таким образом, является и одним из участников диалога и в то же время автором этого диалога, инсценированного, но — насколько возможно — реалистично переданного. Диалоги между этими тремя философами вращаются вокруг единственного и фундаментального вопроса: каким является наилучшее общество и какими средствами оно достижимо? Рассматриваются все виды частичных решений этого вопроса: возвращение частных имений в общественное владение, ликвидация монополий (68–71)*13, свержение короля, который эксплуатирует своих подданных (94–97), ограничение на частную собственность (104–107) и тому подобное. Но единственный реальный выход — это такое общество, в котором «все принадлежит всем». К концу первой книги Гитлодей обрушивается на всякую частную собственность и предлагает радикальное решение — ту форму коммунизма, которую он видел на острове Утопия. Оба его собеседника заинтересованы и просят его описать этот остров. Этому описанию посвящена вторая книга.
Описание можно разделить на три раздела, за которыми следует заключение Гитлодея314. В первом разделе описываются географические, политические, экономические и социальные условия (110–159). Далее обсуждаются философия и, прежде всего, этика и воспитание (158– 185). Наконец, после обсуждения нескольких тем (прежде всего — темы войны), касающихся границ общества, заходит речь о религии (184–245). Эти три раздела, если рассматривать их с точки зрения духовности, взаимосвязаны. Во-первых, общество, в котором «все принадлежит всем», представлено как форма жизни. Далее описывается этос, соответствующий данной форме жизни. Наконец, описывается религия: по благости Божьей, каждому уделяется счастье. Эти три взаимосвязанных раздела проявляют идеальное общество как духовный путь.
Сначала Гитлодей описывает Утопию с внешней стороны: это остров, имеющий форму нарождающегося месяца; на нем расположены 54 одинаковых города-государства. У каждого города имеется достаточное количество пахотной земли, которую возделывает ежегодно меняющаяся группа работников. Урожаи там обильные (110–117). Гитлодей описывает города на примере главного из них — Амаурота, расположенного по обеим сторонам широкой реки, соединяющимися большим мостом (117–119). Дома обращены фасадами к улице, а сзади к каждому дому прилегает сад. Двери для всех открыты: «До такой степени у утопийцев устранена частная собственность» (120 / 12). Кроме того, через каждые десять лет горожане обмениваются домами. Городом руководят делегаты, избираемые по многоступенчатой системе, с губернатором во главе (122–125). Земледелием занимаются все, а кроме того, каждый изучает ка- кое-нибудь ремесло. Люди работают по шесть часов в день. От ремесла освобождены только ученые. Оставшееся время посвящается отдыху и учебе. Одеваются там очень просто (124–134). От описания инфраструктуры (город
Цитируется по: The Complete Works of Saint Thomas More. В скобках — ссылки на страницы (мы приводим русский перевод А. Малеина и Ф. Петровского, содержащийся в Утопический роман XV1-XVII веков, М., Изд-во «Художественная литература», 1971. — Прим. пер.).
,'4 Е. Surtz, ibid., cxxx-cxxxiv.
и местность, архитектура и управление, работа и досуг, жилье и одежда) Гит- лодей переходит к социальной организации города (134–145). Каждое семейство включает от 10 до 16 человек. Семьи получают (без денег!) все им необходимое и столько, сколько им нужно, из общих складов. Члены семьи трапезничают вместе в просторной столовой. Особое внимание уделяется больным и немощным. Дети до пяти лет едят отдельно, с помощью особых нянек. Каждый обед или ужин начинается с какого-либо нравоучительного, но «все же краткого, чтобы не надоесть», чтения (145 / 8).
За внутренними связями следуют внешние (144–159). Люди могут путешествовать по острову куда им угодно, при условии, что у них имеется разрешение местного управителя. Путешествуют они без всякого багажа, так как «они везде дома» (146 / 4). Если в каком-либо месте скудный урожай, то недостаток восполняется из запасов в другом месте (без денег!). «Таким образом, весь остров составляет как бы одно семейство» (149 / 3). Весь излишек урожая вывозится в другие страны: седьмая часть отдается неимущим жителям тех стран, а остальное продается за умеренную цену. Серебро и золото, которые при этом выручаются, утопийцы сберегают для непредвиденных ситуаций или на случай войны. Сами они денег не употребляют. Золото они используют для производства самых обыденных вещей, а также украшают им своих рабов. Утопийскую систему нельзя выразить более точно, чем словами: «все принадлежит всем» (239 / 10), — или же собственными словами Мора в диалоге: «все общее» (107/6). Общность благ — «один- единственный путь к благополучию общества (ad salutem publicam)» (105 / 7–8). Отсюда — заявление Гитлодея: «Я твердо убежден в том, что распределение средств равномерным и справедливым способом и благополучие в ходе людских дел возможны только с совершенным уничтожением частной собственности» (105 / 18–21).
Обитатели Утопии усвоили основную форму общества, поскольку в этом обществе они были воспитаны и научены (159 / 2–5). Это люди, которые проводят много времени в учении; некоторые освобождены от всех прочих трудов, чтобы заниматься учением. Их наука (исключая логику) лишь немного отличается от нашей (159–161). Это справедливо прежде всего для этики. Также и у них ведутся дебаты вокруг таких фундаментальных понятий, как «добро» и «добродетель», «удовольствие» и «счастье» (161 / 163). В этой связи главная идея утопийцев такова: счастье состоит в честном и благородном удовольствии. К нему влечет нашу природу сама добродетель. Разум знает, что это хорошо и что именно так Бог сотворил нас (163 / 18–25). В приятной жизни не только мой интерес, но интерес других (163 / 25-165 / 2). Забота о счастье других предполагает, что следует уважать не только свои, частные, отношения, но и взаимоотношения других, — это считается критерием благочестия (pietas) (165 / 23–25). Все основано на правильно понятом удовольствии: «Удовольствием называют они всякое движение и состояние тела и души, пребывая в которых мы получаем наслаждение по указанию природы» (167 / 7–9).
Разум помогает нам отличать поддельные удовольствия от истинных. Поддельные удовольствия суть: уважать себя самого за одежду, которую носишь, за почет, которым пользуешься, или за сословие, к которому принадлежишь; увлечение драгоценными камнями и благородными металлами; пристрастие к игре и к охоте (167–175). Удовольствие во всем этом происходит не из природы самой вещи (natura), а от извращенной привычки (consuetude). Что касается истинных удовольствий, утопийцы различают
