Эле согласно кивнула и задумчиво сидела на кровати, пока Даша не прошла мимо. Рывок за подол кинул легкую девушку на кровать. Эле обняла ее за шею здоровой рукой, слегка стиснула.
– Я, Даша-Аша, конечно, сейчас хилая, и с камнем на руке. Меня, конечно, можно и не слушаться. Я, может, и не оправлюсь никогда. Но пока я языком ворочаю, будь любезна со мной как с нормальной разговаривать. Понятно?
– Понятно. Я же ничего… – пискнула Даша, сдавленная за шею.
– Говорю – не ври, – пояснила хозяйка.
– Я и не думала, – обиженно сказала Даша. – Я тебе больше курицу варить не буду, а то в ней калорий так много, что ты мне шею открутишь.
– Нет, слаба я еще, – с сожалением сказала Эле.
– Как сказать, – пробормотала девушка и осторожно попыталась высвободиться. Эле ее отпустила, но придержала за руку, заставляя сидеть рядом.
– Говори, давай. Я тебя вдвое старше. В матери гожусь. Мне всё говорить можно. Если и наору, переживешь.
– Я вас, хозяйка, вроде мамой и считаю, – скованно сказала Даша.
Эле погладила хвостик волос девушки:
– Мамка-то твоя настоящая жива?
– Жива. Наверное. Только не вернуться мне никогда, – Даша опустила голову.
– Что у тебя привычка слезу пускать? Как жизнь сложится – одни боги знают. Может еще, и увидишь мамку. Меня больше хозяйкой не называй, нехорошо. Вот через год-два, будешь меня бабкой кликать. Или мамкой. Когда мне четвертый десяток пойдет. За это спасибо, – Эле постучала по гипсу на руке. – Сама бы я не решилась, да потом всю жизнь бы переживала.
– Так еще неизвестно что получится, – осторожно сказал Даша.
– Хуже чем было, не будет. Болит сейчас как-то… правильно. Хотя и чешется зверски. Хоть вой. Ладно, – Эле тряхнула черными волосами, – что у вас-то стряслось?
Даша скованно рассказала про пиво и про дурака лохматого. Не выдержала и захлюпала носом.
– Ты до старости дитем будешь, – вздохнула Эле. – Вот дурочка. Думаешь, всем девкам целку ломают принцы прекрасные? Твой лохматый еще ничего. Вон сколько терпел. Я уж думала – не больной ли? Да успокойся ты. Жизнь длинная, попадется еще и получше хахаль.
– Не хочу я получше, – запротестовала Даша. – Я вообще не хочу.
– Ну-ну, – Эле подергала ее за хвостик. – Еще распробуешь. Что я, не вижу, что ты не из рыбок холодных? В жизни много чего забавного бывает. И в постели. Вот глэстин, к примеру, даром что дарк, но любовник – спятить можно. Да и среди нормальных мужчин попадаются, ничего себе кобельки. А в первый раз… Я как-нибудь тебе расскажу, как у меня было. Потом, а то сейчас тебя, чувствительную, вывернет.
– Не надо мне про это рассказывать, – с ужасом взмолилась Даша. – Лучше скажи, что на ужин приготовить?
Даша сидела-маялась на привычном месте в банях. Посетителей было немного. Заработок ощутимо упал. В городе наступило затишье. Многие беглые фермеры возвращались в свою глушь. Поговаривали, что война так и закончилась, не начавшись. Король вроде бы очень ловко переговоры повернул и теперь путь к морю свободен. Дашу подробности не очень волновали, – цены на овощи и мясо перестали вверх лезть – уже хорошо.
Думать и так было о чем. Даша все размышляла о словах, бегло брошенных уехавшим доктором Дуллитлом. Насчет соотечественников. Дуллитл лично знал четверых «пришлых». Двое забрались на самую верхушку власти. Один сидел в городе Калатере, захапав пост лорда-регента, и властвовал от лица малолетнего короля. Звали честолюбивого пришельца – лорд Дагда. Типом этот Дагда был крайне опасным. Доктор настоятельно советовал держаться от него подальше. Еще одним «пришлым», выбившимся в большие люди, был командор Найти. Этот командовал Объединенным флотом, что болтался в море и мешал торговать честным людям. Флот – то ли оккупанты, то ли кровожадные пираты-завоеватели – пришел откуда-то издалека. Адмирал Найти опять же, по словам доктора, особого уважения не внушал. В подробности Дуллитл не вдавался, но то, что сам доктор бегает как загнанная крыса, говорило о многом. Интриги, хм. Еще Дуллитл познакомился с двумя «пришлыми» попроще – рыбаком-испанцем, вполне счастливо проживающем на каком-то островке у побережья, и со странным типом, обосновавшимся на озере в верховьях реки. Этот последний был самым странным – док Дуллитл подозревал, что этого субъекта занесло на берега Оны из далекого будущего. Как поняла Даша, «потомок» общаться с кем-либо посторонним не слишком-то желал.
Еще доктор слыхал о двух десятках «пришлых», промелькнувших то там, то сям, в последнюю сотню лет истории долины реки Оны. Часть их погибла, следы других затерялись. Малоправдоподобные придания о «пришлых» Дашу интересовали мало, да у доктора и не было времени те фантазии подробно пересказывать. Сейчас, когда появилось время подумать, Даша с опозданием осознала главное – Дуллитл считал, что можно вернуться домой. В смысле – в досмертный мир. Или Даша неправильно его поняла? Вот дура, что стоило спросить прямо? Хотя, если доктор столько лет живет здесь в дикости, какого ответа можно ждать?
Нужно думать о делах насущных. Костяк пропал, но все принесенное им серебро осталось дома, спрятанное рядом с загончиком Вас-Васа. Место не очень надежное, – не только мнительная Даша так думала, но и опытная Эле о сохранности денег беспокоилась. Нужно бы серебро вложить в выгодное дело. Соблазнительнее всего поменять дом, вот только цены на недвижимость сейчас до небес взлетели. Всё равно, решение финансовых проблем стоит отложить до полного выздоровления Эле. Пальцами она уже двигает, но это еще ничего не значит…
Под вечер пошел клиент. Даша настрочила три любовных послания. Помогла составить длиннющую жалобу на шумных пьянчуг-соседей. Медные «щитки» обнадеживающе позвякивали в кошельке. Позволят боги, переживем это смутное время.
Поскольку желающих отдохнуть в банях за день не набралось и половины обычного, чистой воды осталось много, и Даша воспользовалась моментом – искупалась и даже волосы вымыла. Попрощалась с банщицами, вышла на улицу. Хорошо, прохладно. И правда, зима здесь – лучшее время года.
Лохматого не было. Не появляется, ну и ладно. Кто бы жаловался? Хотя без него как-то непривычно. Тогда ведь даже не объяснила идиоту, почему он грубая скотина. Понял? Не понял? Эле вероятно права – все мужчины кобели по своей природе, и ничего здесь не поделаешь.
Даша завернула на вечерний рынок, прикупила помидоров, зелени. На салат к рыбе пойдут. Зимние помидоры нравились больше всего – крепенькие, пусть и несладкие, на те томаты, на досмертные, очень похожи.
Мимо прошло двое мужчин. Даша машинально прикрыла кошелек складками юбки, – время предвечернее, коллеги лохматого на работу вылезли. Нет, эти двое внимания на пустеющие рыночные ряды не обратили, свернули к каналу. Знакомые они, какие-то. Даша накрыла корзинку с помидорами чистой тряпочкой и вспомнила. Черт, это же те, что с доком Дуллитлом в «Красном шлеме» были! Бороденки такие характерные. Может, доктор тоже вернулся?
Опомнилась Даша, уже идя в сторону канала. Впереди маячили спины двух знакомцев-незнакомцев. И куда, скажи на милость, ты сама тащишься? Спросить их, не вернулся ли доктор? Глупо, захотел бы Дуллитл проведать больную, сам бы нашел. Дом знает. После операции один из его людей бессознательную Эле на повозке отвозил и в дом помогал затаскивать. А если эти двое вообще не имеют отношения к доктору? Хорошо если только посмеются.
Мужчины шагали быстро. Даша за ними поспевала с трудом. Еще и корзинка мешала. Не бежать же бегом с криком – «Куда доктора дели? Мне с ним о других мирах поболтать нужно».
Прошли по кромке канала. Здесь лагерь беженцев еще недавно располагался, да уже расползлись страдальцы. Одна помойка осталась, да глухие заборы вокруг. Пару раз Даша порывалась бросить глупое преследование, да только теперь было уже страшновато поворачивать. Лучше до Западной стены дойти, да в окружную вернуться. Там и стража стоит, и вообще спокойнее. А здесь вынырнет шпана, кошелек отберут, – визжи – не визжи, – в канале окажешься. Хорошо если просто спихнут. Могут и ножом…
