фундаментального человеческого переживания, которое лежит в основе различных употреблений данного слова в теоретических контекстах. Что касается фундаментального переживания, выражением которого служит словосочетание 'иная жизнь', то оно представляется вполне самоочевидным.
'Иная жизнь' происходит откуда-то из другого мира и не принадлежит этому. Для тех же, кто ему принадлежит, она представляется странной, незнакомой и непостижимой; но сей мир, в свою очередь, также непостижим для иной жизни, которая появляется в нем, чтобы обитать здесь как в чужой земле, далекой от ее дома. Потому иную жизнь ожидает участь чужеземца -- одинокого, незащищенного и неспособного разобраться в чужой обстановке, полной неведомых ему опасностей.
Чужеземцу суждено страдать тоской по утраченной родине. Не зная дорог чужой земли, он странствует по ней, как потерянный; освоив же их, он забывает, что он чужеземец, и теряет себя, поддаваясь соблазнам чужого мира и отчуждаясь от своих истоков. Потом он становится 'приемным сыном'. Это также уготовано ему судьбой. По мере отчуждения от себя страдание чужеземца проходит, но самое это отчуждение выступает кульминацией его трагедии.
Осознание своего отчужденного существования, признание своего положения изгнанием служит для чужеземца первым шагом к возвращению, а пробуждение тоски по дому -- началом последнего. Все это наполняет отчуждение страданием. Тем не менее, такое обращение к истокам становится для чужеземца точкой отсчета нового опыта, источником силы и тайной жизни, неизвестной и совершенно недоступной его окружению, ибо для созданий этого мира она непостижима.
Это превосходство чужеземца, которое, хотя и скрыто, отличает его даже здесь, и чревато возможностью триумфального возвращения в его природную сферу, пребывающую вне мира сего. С этой точки зрения чуждость миру означает отстраненность, недосягаемость и величие. Ибо она, как таковая, совершенно трансцендентна, то есть лежит 'за пределами' Всего, будучи несомненным атрибутом Бога.
Обе стороны представлений о 'чужом', позитивная и негативная, -- чуждость миру как превосходство и как страдание, как привилегия отстраненности и как удел вовлеченности, -- используются в приложении к одному и тому же предмету, 'Жизни'. 'Великое начало иной Жизни' отражает позитивную сторону этих представлений: она 'за пределами', 'прежде мира', 'в мирах света', 'в плодах величия, при дворах света, в доме совершенства' и так далее.
В своем оторванном от истоков существовании в мире оно участвует в трагическом взаимопроникновении обеих сторон; и осуществление всех особенностей, обрисованных выше, в драматической последовательности, обусловленной темой спасения, составляет метафизическую историю света, изгнанного из Света, жизни, изгнанной из Жизни и заброшенной в мир, -- историю отчуждения и возвращения, 'дороги' вниз, через нижний мир, и последующего восхождения. Согласно различным стадиям этой истории, выражение 'не от мира' или его эквиваленты может встречаться в разнообразных сочетаниях, таких, например, как 'моя пришлая душа', 'мое сердце устало от мира', 'моя одинокая лоза'. Они относятся к человеческому состоянию, тогда как 'пришлый человек' и 'чужеземец' относятся к вестнику из мира Света -- хотя к нему приложимы и термины первой группы, как мы увидим, когда будем обсуждать 'спасение спасителя'.
Поэтому косвенно понятие воистину 'иного' включает в себя все аспекты значений, которые описывают его на различных этапах 'пути' вниз и обратно. В то же время оно самым непосредственным образом выражает фундаментальный опыт, наличие которого и привело к появлению этой концепции 'пути': опыт переживания чуждости и запредельности. Мы можем, следовательно, определить образ 'иной Жизни' не от мира сего как первичный символ гностицизма.
(b) 'ПОТУСТОРОННЕЕ', 'ВНЕШНЕЕ', 'СЕЙ МИР' И 'МИР ИНОЙ'
Другие термины и образы органично связаны с этим центральным понятием. Если 'иная Жизнь' изначально чужда миру, то обитель ее находится 'вне' его или 'за' его пределами. 'За пределами' здесь означает: за пределами всего, что является космосом и небесами, включая различные сферы светил. {пропуск} понятие об абсолютном беспредельном 'все' превращает мир в закрытую предельную систему, которая ужасает своей безбрежностью и содержанием тех, кто потерялся в нем, и чей горизонт ограничен тотальными рамками его бытия. Это -- система сил, демоническая сущность, насыщенная личными стремлениями и гнетущими силами. Напротив, ограничение, налагаемое представлениями о 'пределах мира', лишает его претензии на тотальность.
Постольку, поскольку 'мир' означает 'все', общую сумму реальности, существует только 'данный' мир, и дальнейшие рассуждения на сей счет были бы бессмысленны; если же 'все' исчерпывается космосом, и если космос ограничен чем-то совершенно 'иным', также, по-видимому, реальным, то он
