Доктор сидел в кресле, погруженный в записи. Возможно обо мне. Я же, расстегивая чемодан, уже вспоминала о второй и последней блузке на пуговицах, какую могла одеть в своем состоянии.
— Как тебе предложение пожить у доктора здесь недалеко, в пригороде Атланты? Он присмотрит за тобой и обеспечит необходимый уход, питание и спокойствие.
Я обернулась к доктору.
— Он не говорит по-русски.
— Он из «ваших»?
— Нет. Но не думаю, что тебе стоит беспокоиться об этом. Думай быстрее.
Я задумалась и не нашла аргументов против. Ни одного.
— Хорошо. — Я кивнула. — Это точно не стеснит его?
— Ему не привыкать. — Успокоил Ласкар и обратился к доктору по имени. Его звали Давид, и я окончательно растерялась.
— Кто он по национальности? — Спросила, когда они обменялись короткими фразами по поводу нашего отъезда.
— Польский еврей. Если есть такая национальность… В фамилии ударение на последний слог. Переодевайся.
Подойдя к окну, Ласкар раздвинул тюль и посмотрел вниз.
— Ты уже начала? Что-то получается?
— Надеюсь. Старушка привела хороший пример с огнестрельным оружием. Не представляю, правда, как можно проверить. — Я резко развернулась, мгновенно понимая, кому и что сказала. Ласкар снял с предохранителя и навел на меня оружие прежде, чем я успела выставить руки и закричать. Доктор удивленно вскочил с места. Два выстрела оглушили меня. Зажмурившись, я прижала ладони к ушам. Потом послышался щелчок, и наступила абсолютная тишина. Покачнувшись, я пыталась почувствовать что-то новое: боль, раны. Но ничего нового во мне не болело.
— Нормально. — Кивнул Ласкар и спрятал оружие.
Доктор закрыл рот и отвернулся. Через минуту, когда мы уже собрались на выход, в дверь постучали.
— Соседи слышали выстрелы в вашем номере. — Сказал охранник с портье за спиной. — У вас все в порядке?
— Да. — Я вышла из номера, предоставляя убедиться в отсутствии трупов служащими лично.
В лифте я вспомнила о пулях и гильзах, но промолчала. Какая, в конце концов, разница? Не обо всем же нужно беспокоиться мне?
Когда мы с доктором отъехали от отеля, зазвонил телефон. С немым удивлением я смотрела на единичку. Пожалела, что старушка не позвонила парой минут раньше, когда рядом был Ласкар. Нажав ногтем «игнорировать», убрала телефон в сумку. Доктор Давид Малиновск вел машину мягко и неторопливо.
5
В последующий месяц мой мир замкнулся в квартире доктора в даунтауне. Район находится в двадцати минутах езды от Атланты, куда выезжать самостоятельно в моем состоянии я и не думала. Выйти на улицу я решалась только по вечерам, когда спадала жара. Изредка доктор присоединялся ко мне, но в основном я гуляла одна. Украдкой посматривая на редких безразличных прохожих всех возможных мировых мастей, я почему-то упорно ждала золотую карточку. Шел август.
В коммуникаторе поселилась новая sim-карточка. Миша рвал и метал, когда я просила ничего не планировать с моим участием. Бабуля с дедой собирали плоды летних трудов и хвастались урожаем огурцов. Ласкар узнавал (сложно сказать «беспокоился») об успехах и давал советы. И только Марк не отзвонил, никак не отреагировал на информацию о моем месте нахождении и смене номера телефона. Тогда я позвонила ему сама. И звонила пару раз в течение месяца. После каждого разговора садилась в центре комнаты, где нарисовала улыбающуюся рожицу с подписью «Лида» и, сдерживая слезы, придумывала, как бы еще себя убить.
Я плела защиту.
Как паук.
В первую неделю мозги кипели и шуршали, карябали глаза и шевелили уши. Я не верила, что у меня получается. Я не верила, что вообще это могу, умею, умела всегда. Я выходила за рамки мнения о себе, за привычный контроль, за определенное старушкой место. В полной мере я начинала понимать возможные опасения администрации только теперь. И наличие самих этих опасений толкали вперед. Я не собиралась противостоять им, как Ласкар. Не претендовала на какую-либо власть в их организации. Хотела, лишь, исчезнуть для них всех. И именно это поставила задачей последних двух дней. Я пыталась сделать себя неопределимой и нефокусируемой для обеих половин организации. По объекту действия эта задача была прямо противоположна накрутке вариаций для предохранителя.
Для защиты было необходимо продумывать способы влияния, разрядки событий и, по желанию, ответы. Эта работа ставила меня в центр целой вселенной возможностей. Для расфокусировки внимания определенной группы людей работа велась, напротив, извне. Шел второй день, когда я билась над задачей объединения их под каким-либо материальным грифом. Мне был нужен совет. То, что как идея казалось проще, чем продумать максимальное количество вариантов собственной кончины, при приближении не поддавалось реализации. И я дурела от происходящего, пребывая в состоянии, объединяющем эйфорию и животный страх, восхищение и ужас.
— Лида, я заеду к вам с Давидом сегодня к восьми. Предупреди доктора, пожалуйста. — Сказал Ласкар без приветствий и предисловий, как обычно.
— Хорошо. — Я кивнула коротким гудкам.
Да, моя реабилитация не требовала пристального врачебного контроля. Да, и Миша уже жевал бумагу в Москве — пора было возвращаться. И Марк… Я посмотрела в пол, на котором сплошным ковром склеенных скотчем листов А4, была выложена паутина вариантов покушений на меня и их избегания. Почему о самом близком, самом любимом человеке я всегда думаю в последнюю очередь? Наверно, Ласкар знает что-то большее о привычке все начинать с конца. Например то, что на самое важное иногда просто не остается сил. Самые любимые оказываются последними в очереди на твое внимание. И задачи, которые требуют опыта и совершенства, почему-то лезут под нос вперед первоочередной практики и необходимости. А так же то, что расплата предшествует действию. От возможных привычек жизнь отучает заранее. И получать все ты хочешь прежде, чем заработаешь… Хочешь и можешь.
Я усмехнулась: что с того? Я не виновата в том, что моя жизнь работает именно так. Только поправить бы… Исправить… Вернуть Марка. Подняв к глазам аппарат, я выбрала телефон мужа в записной книжке.
— Да. — Ответил он не сразу, спокойным тихим голосом. Я запоздало посчитала, сколько у него там времени. Облегченно кивнула сама себе.
— Привет. — Улыбнулась. — Я планирую возвращение. Ты встретишь?
— Встречу. Говори дату и рейс.
— Я еще не взяла билеты. Как только буду знать точно, напишу.
— Хорошо.
— Ты занят?
— Да, я на работе.
— Сегодня воскресенье…
— Какая разница? Пока.
— Пока.
Зажав трубку в ладонях между колен, я села на край кровати. В груди клокотало. У меня нет опыта налаживания отношений. Смешно. Но, по крайней мере, он жив, а значит теоретически я могу его вернуть. Ведь, могу же? Так или иначе…
