Это стало первой обращенной ко мне фразой Андрея за двадцать минут с момента встречи. Мы сидели на скользких пластмассовых седушках стадиона и наблюдали юношеский матч. Живо вспоминался жаркий летний день знакомства с Гришиной сестрой и племянником. Я вглядывалась в мальчишку под номером два, пытаясь узнать в нем Льва и одновременно понимая, что дети так быстро не растут. Тогда я чувствовала свободу и спокойствие зеленого цвета. Теперь во мне красными кляксами пульсировала тревога и неуместное возбуждение. Он не смотрел на меня. Я подобрала локти и коленки, чтобы не провоцировать. Его молчание устраивало меня. Но этой фразой он положил ему конец.
Повернув лицо, я ожидала продолжения. Андрей не поворачивался и не продолжал, с неестественным безразличием наблюдая игру.
Уже привычным движением мысли я осматривала сплетенную за три месяца паутину. Сейчас, под хмурым небом, все пространство между ее нитями казалось заполненным серной кислотой с консистенцией киселя. Шаг в сторону, лишнее слово, и этот кисель прольется на тебя с неба, сжигая заживо.
— Покрытие — говно… — В который раз повторил Андрей и облокотился о колени.
Я сфокусировала взгляд на его ухе. Ветер трепал светлые волосы и я пригладила собственные, чтобы куда-то направить движение поднявшейся руки.
Отвернулась.
Он, наконец, увлекся игрой. Сев, как и раньше, он ломал переплетенные пальцы рук. За кого-то болел? Или можно смотреть футбол, ни за кого не болея?
Сомнительное удовольствие, конечно. Если пойдет дождь, приятного будет мало. Посмотрев на нависающие над полем облака, я задалась вопросом: могу ли я отменить возможный дождь? Никогда раньше не пыталась влиять на природу. Переключив внимание на ворота, в которые только что залетел мяч, решила, что и не должна. Если я что-то могу, совсем не обязательно я должна это делать. А если для кого-то этот дождь должен стать судьбоносным? Должен, и не станет… Только потому что я не хочу промокнуть.
Ласкар прав в этом. Но его политику я не могу одобрить. Как можно узнать, с какого шага вмешательство является неестественным? Он со своей приверженностью фаталу может быть такой же частью божьей воли, плана, судьбы, как и суккубат. А может быть и он и те, против кого он ополчился — воспалившийся аппендикс. Когда-то их деятельность служила регулятором. А теперь лишь мешает, болезненно нарывает и требует удаления.
Что за мысли? Я обернулась к спутнику. На нос капнула первая капелька дождя.
Черт…
Зачем я вообще сижу здесь? Крохотный репортаж для какого-нибудь кабельного канала плюс коротенькая справочка в районной газете. Ну, еще где-нибудь. Сквозь волосы на макушке пробралась еще одна прохладная капелька. Я поежилась, пряча руки подмышками.
Ах, да! Я снова забыла, что сижу тут не ради моей возможной аудитории, а для подтверждения распущенных Мишей слухов. И зачем мне все это надо? Да сдались мне эти слухи. Ну, не было меня и не было. Лучше бы развил версию инопланетян. Это, хоть, не так скучно.
Я представила на месте Андрея большеголового лысого серебристо-зеленого гуманоида. Тихо засмеявшись, отвела взгляд. Андрей обернулся, впервые посмотрев на меня в упор. Поднял руку, но замер, когда я сама смахнула со щеки очередную каплю.
— Я не взял зонт.
— У меня в машине есть.
Пауза. Мне за ним идти лень. Вообще шевелиться было гадко и промозгло. Вроде пригрелась уже, нахохлилась. Даже редкие капли дождя не пугали так, как необходимость подняться и прогуляться в порывах промозглого ветра к машине. Я уеду на фиг, если сяду в нее. И ничто меня не удержит.
— Я схожу, если хочешь. Где ты припарковалась?
Обернувшись к улице Лебедева, я сдержалась, чтобы не показать пальцем: там. Прикинула, сколько идти туда-обратно и сколько он будет искать машину. Вздохнула, качая головой.
— Не надо. Скоро мы освободимся?
— Шесть минут до перерыва. Пятнадцать минут перерыв.
Я отвернулась. Возможно, это выглядело слишком демонстративно.
— Андрей, я досижу эти шесть минут, и поеду домой. Я замерзла.
— Сама решай. — Пожал он плечами. Я же вжалась в кресло, захлебнувшись воздухом, закашлялась.
Эта фраза слишком важна для меня, чтобы быть услышанной от чужого человека. «Сама решай» — это было родным, интимным до глубины души, болезненным и живым воспоминанием. Меня саму смутила реакция на эти слова. Андрей же уставился на меня так, будто я его обматерила.
От ладони, похлопавшей меня по спине, шло неожиданное тепло. Мои лапки уже замерзли и грелись подмышками. Если бы он обнял за плечи, легонько, дружески… было бы не так мерзопакостно под моросящим дождем. Но Андрей перевел взгляд на вымотавшихся ребят, в предвкушении отдыха бродящим по полю пешочком, и до окончания тайма больше не оборачивался.
Когда судья свистнул перерыв, я мгновенно поднялась. Посмотрела по сторонам. Единственная трибуна не была заполнена и наполовину. Андрей поднялся за мной, кивая на выход. Минут через десять, не раньше, я добралась до машины.
— Кажется, ты не успеешь к началу второго тайма. Не знаю, заметил ли кто-нибудь мое присутствие рядом с тобой. — Эта затея и проведенное время казалось потраченным впустую.
— Не беспокойся, я заметил. — Усмехнулся он. — Я погреюсь у тебя пару минут?
— Нет. — Тряхнула я головой. Андрей удивленно вскинул брови, а потом улыбнулся.
— Ну, бывай.
Я забралась внутрь, завелась и выкрутила печку на максимум. Потом резко выскочила из машины.
— Андрей!
Он обернулся. Я же залезла обратно и достала зонтик. Махнула им, предлагая. Лицо футболиста было хорошо видно, несмотря на серую водную взвесь и двадцать метров между нами. И в ответ на эту, казалось бы, вежливость, я увидела угрожающий наклон головы и скривившиеся то ли в брезгливости, то ли в ярости губы. Я опустила зонтик, поняв, что он возвращается. Стало как-то не по себе. Впервые захотелось скомандовать ему: стой. Остановись. Но дождалась.
— Скажи, что останавливает меня или любого из нас, кто достоверно знает о гибели наших от рук Младенова, чтобы не свернуть тебе шею?
Я отступила на шаг, сглатывая. Вот от сворачивания шеи я не предохранена.
— Я только после его звонка понял, где именно в пригороде Атланты ты провела пару месяцев. И я должен быть твоим алиби? Да ни за какие…
— Подожди.
— Не понимаю, почему до сих пор не сообщил через кого его можно достать…
Я усмехнулась: ты даже не представляешь, о чем говоришь. Потом тихо засмеялась, откидывая зонтик в машину. Заставлять забыть такую мелочь, как звонок Ласкара — моя профессиональная обязанность.
— Что смешного?
— Думаю, что меня останавливает от того, чтобы одной командой заставить тебя забыть об этом? — Я перестала смеяться. Дико как-то было. — Или устроить тебе инфаркт прямо здесь и сейчас.
Андрей несколько секунд смотрел в глаза, не отрываясь. Не предполагаю, что он умеет, насколько силен в планировании и умеет ли влиять на людей. Пожалуй, нас обоих останавливало от высказанных угроз одна и та же причина. Медленно, очень медленно развернувшись, он двинулся к стадиону. Я вздохнула, понимая, что согрелась, хоть и стояла на улице. Через две минуты я уже мчалась домой.
9
