Убедившись, что многоступенчатое планирование событий не моя стезя, я набрала номер Ксюши. Как-то так получилось, что других кандидаток на замену я не придумала. Она же сидела дома со сломанной вчера ногой. Пожелав ей скорейшего выздоровления и чертыхнувшись про себя, я набрала Мишу.
— Заказывай билеты… — Сказать большего не давала душившая злость. Подставлять кого бы то ни было, и прежде всего — себя, я не привыкла.
— У тебя другой со-ведущий. — Сказал Миша.
Я обежала глазами комнату и нажала отбой.
— Вот и ладненько. — Вздохнула успокоено. Хорошо, что в данном вопросе мы солидарны.
10
Подушка под щекой была влажной от слез. Я обнимала ее, лежа на спине. Теплые сухие пальцы гладили спину: скользили по лопаткам, обнимали шею, царапали позвоночник и спускались к пояснице, отодвигая одеяло. Кожа покрывалась мурашками от удовольствия и холода. Отопление еще не включили, и в серых коробках домов царила атмосфера склепа.
Just do it — зазвонил телефон.
Он поднялся, начал вытаскивать трубку из джинс. Сказал: «Алло» и вышел из комнаты. Я слышала спокойный голос. Он объяснял, где стоит машина, чтобы отогнали. И перед глазами проносились последние часы.
Сначала в зеркале появился желтый Nissan Skyline, прыгающий с полосы на полосу. Я всегда боялась таких, и теперь замерла на своей крайней левой, наблюдая за приближающейся машиной. Мгновение — третья полоса, три машины от меня, следующее — вторая, одна машина передо мной. Визг тормозов и тяжелый удар сердца. Я подумала о ремне безопасности, каким-то третьим или пятым зрением наблюдая, как машину на соседней полосе заносит влево.
Удар пришелся по филейной части моей аудюшки. Притормаживая, я пыталась выровняться. Не зацепить… Движение вокруг замирало. Медленно, без паники водители притормаживали, съезжали с ближайших полос.
— Вы как? — Дверь открылась. Приплюснутая подушками безопасности, я скосила взгляд на мужчину. Руки тряслись крупной дрожью, лицо и грудь болели. Остального тела я не чувствовала.
Машина стояла поперек дороги, занимая вторую и третью полосу. Метрах в двухстах от меня, задом наперед у разделительного бордюра стояло что-то черное. Все опознавательные знаки были смяты. Машина затормозила о бетонное заграждение. Водителем в ней оказался Андрей.
Just do it — он вернулся в комнату, договорив, но телефон зазвонил снова.
— Да… В порядке… На свалку… Повезло? Наверно…
Я закрыла глаза. Мы не можем пострадать, если предусмотрели варианты…
Я подумала, почему мой телефон не звонит? И тут же поняла, что забыла его в машине, он был на зарядке. Сколько время?
— Сколько время? — Я приподнялась, разворачиваясь и натягивая одеяло.
— Восьмой час.
Дернув головой, я уставилась в окно, потом на Андрея.
— Вечера.
Вздохнула. Он наблюдал от дверного проема, как я поднимаюсь и осматриваюсь по сторонам в поисках одежды.
Ему помогли выбраться чуть раньше, чем мне. Когда я, на ватных ногах, опираясь на руку подоспевшего первым мужчины, выбралась и посмотрела в ту сторону, Андрей замер. На нем, как и на мне, не было ни царапины. Хотя, встряска была та еще. Голова гудела, сердце продолжало бешено колотиться, а дрожь не унималась.
Мы дожидались ГАИ, уже зная наверняка, что будет дальше. Незаметно волнение и дрожь от пережитого превратилась в волнение и дрожь от его присутствия рядом. А потом, будто скачок… ничего… обморок, а в себя привел его полный недоумения, если не сказать ужаса, голос.
— Кто… это? — Он смотрел на заживающие, еще красные шрамы от пуль.
— Ласкар. — Ответила я. — Памятка о нашей встрече.
И до моего вопроса о времени мы не сказали друг другу ни слова.
Застегнув пальто, я остановила взгляд на Андрее. Этого не должно было произойти. И от понимания полного отсутствия вины становилось не по себе.
— Этого не должно было… — Попыталась озвучить я свои мысли, но он повел головой и улыбнулся.
— Ты жалеешь?
Не ответив, я отвернулась к двери. Справилась с незнакомыми замками и вышла. У подъезда стояла моя помятая, вызывающая жалость машинка. В коммуникаторе ожидали пропущенные вызовы и сообщения. Включив навигатор, я ждала, пока он загрузится, и даст мне представление о месте нахождения. То, что я доехала сюда за рулем и самостоятельно, уверенности не было.
Золотая карточка настигла меня на записи Новогоднего шоу в телецентре. Петь я не умею, поэтому роль досталась исключительно говорливая. Женщина, что передала приглашение, была на удивление невзрачной. Этим она и обратила на себя внимание: кто-то спросил, кто она и что здесь делает.
Восемнадцатое октября.
Я набрала номер Миши.
— Да! — Рявкнул он в трубку. — Подождите! — Приказал в другую. — Да, Лида!
— На восемнадцатое у нас есть что-нибудь?
Я слышала, как он перелистывает страницы. Какая разница…
— Миш, в ночь на девятнадцатое я буду в Риме. Если что-то срочное, перенеси все на начало и конец дня соответственно. Если нет, освободи мне пару дней.
Молчание.
— Хорошо. Разберусь. Перезвоню. Давай.
Я кивнула. Убрала телефон и вздохнула.
Съемки продолжались практически сутки, большую часть которых я просидела за праздничным столиком. Улыбка не отклеивалась от лица даже тогда, когда снимали кадры со звездами. Прилепить обратно, сползи она нечаянно, у меня бы не получилось. Это был второй и последний день съемок с моим участием. Точнее, с моим присутствием…
И я безумно хотела спать и была рада, что Марк заехал за мной. Сама я могла уснуть за рулем. Мы шли по запутанным коридорам телецентра, и я чувствовала взгляд в спину.
За неделю, прошедшую после ДТП мы с Андреем встретились всего раз и, кажется, случайно. На очередной субботней вечеринке я почувствовала настойчивый взгляд в затылок и сцепила руки, чтобы скрыть волнение. Нам больше ничего не нужно было играть. Только теперь, прежде чем подойти, я отводила от нас все возможные объективы.
Через две недели я вошла под своды Собора святого Петра.
Заметил ли кто-нибудь мое отсутствие на предыдущем собрании? Придал ли этому значение? Осведомлен ли обо всем произошедшем? Присев на последнем ряду с края, я слушала старушку: ее голос, но не речь. Со мной у нее будет разговор особый. Определенно.
И я оказалась права.
На собрании упоминался Ласкар и его «проделки», слышался возмущенный ропот и восклицания, но ко мне не обратилось ни одного взгляда. Он стал их врагом, и теперь это было объявлено официально.
Лавки опустели. Я, даже, не вставала, чтобы пропустить выходивших женщин. Просто развернулась к ним спиной, убрав колени из прохода. Старушка сделала «кхм-кхм», и я подняла к ней лицо.
