Через час он пришел в себя и отполз в дом, чтоб в тишине холостятского жилища придумать страшную кару шутникам.
Сержант, конечно, прекрасно понимал, чьими молитвами увеличиваются досадные случайности и неприятности в его жизни, но поделать ничего не мог, кроме как загонять двух отмороженных девиц до полусмерти, чтоб и мысли дурной не возникло, и ни сил, ни возможностей на новые 'подвиги' не оставалось. Но чем больше он увеличивал их нагрузку, тем опаснее были поджидающие его сюрпризы. И хуже всего в процесс противодействия служаки и рядовых постепенно включился весь офицерский состав. Вскоре над первым стал потешаться весь гарнизон, а на вторых ставить, как на призовых лошадок.
Это противодействие привлекло внимание спецотдела. Досье срочниц заинтересовало полковника Горловского.
Глава 4
-- Спецотдел, говоришь? - задумчиво протянул Бэф, выслушав Лесс. И молча подтянул Варн к себе, провел ногтем по губам, по щеке. Его явно занимали вещи, далекие от мира людей с их глупыми играми в войну, агентов, спецагентов и прочую муру.
-- Почему не сказала вчера? - спросил тихо, почти коснувшись своими губами ее губ.
-- Не знаю...
-- Не помнишь? -- уточнил вкрадчиво, прижавшись щекой к ее щеке.
-- Не помню, -- согласилась без раздумий и закрыла глаза, млея от тепла и покоя, что дарили объятья вожака. Так они и застыли, одни в огромной зале, и словно, одни во всем замке, единственные, живущие в мире. Только шелест двух голосов угадывался в тишине, настолько еле слышный, что, казалось, это не души Варн говорят меж собой, а звезды, что смотрят в окно замка.
'Тебе плохо?'
'Да'.
'Прости.... У меня не было выбора. Я не мог тебя отпустить...не мог'.
'О чем ты?'
Губы Бэф скользнули по ее губам, но не оставили печати поцелуя. Это лишь на секунду задело Лесс, прокатилось горьким эхом сожаления и пропало, вместе с мыслями и памятью о недавнем разговоре. Бэф отстранил ее и отвернулся к окну:
-- Того человека забудь. Не думай связываться с ним. Он нам не нужен. Скорей всего - опасен. Ты еще не знаешь, на что способны люди во имя своих фальшивых истин. Ты еще не опытна, потому доверчива и уязвима ...почти, как ребенок. Будь осторожна, не улетай далеко от замка. Иди.
Лесс покорно склонила голову и попятилась. В груди опять было холодно и тихо, в голове пусто и сумрачно. Она вышла из залы и столкнулась с Ойко. Та стояла у стены, зло щурила на девушку глаза:
-- Пообщались? - прошипела сквозь зубы.
-- Да, -- равнодушно бросила Лесс, проплывая мимо.
Ойко неслышно подошла к Бэф, прижалась к его спине лбом:
-- Скучаешь? - качнул воздух ее тягучий голос.
-- Не-ет.
-- Беспокоишься? - выгнула бровь, заглядывая ему в лицо. Варн молчал, вглядываясь в ночное небо. Ойко проследила за его взглядом и метнулась в оконный проем, ревнуя Бэф даже к небу. Она уперлась руками в плечи любимого, заставляя посмотреть на нее, заметить, наконец, что он не один.
-- Что тебе надо? - недовольно спросил Бэф.
-- Ты опять увлекся? Кайсат, Мойн...кто еще? Ах, да глупышка Саст, погибшая такой молодой. Сейчас - Лесс. Тоже молода и неопытна, а вокруг столько опасностей. Я права? Ты беспокоишься о ней? Любой Варн уязвим в первый год существования, но время бежит быстро. Что ты молчишь, Бэф? Кто она, что? Что случилось в ту поездку? Что случилось в клане Соуистиса? Зачем они навязали тебе эту девчонку?
Бэф резко схватил Ойко за шею и прижал к стене:
-- Ты слишком много спрашиваешь! - грянул в лицо. Мебель в зале чуть дрогнула от его голоса. Варн покаянно опустила взгляд:
-- Прости, прости, это ревность.
Бэф отпустил подругу и отвернулся, потеряв к ней интерес. Для него она вышла из замка, уехала навсегда лет триста назад.
Ойко проплыла к выходу, но прежде, чем выйти, обернулась и прошептала ему в спину:
-- Ты все равно вернешься ко мне. Ты всегда возвращался. Так устроен мир - молодые гибнут. У них мало шансов выжить, а у нас, фактически, ни одного - умереть...
Бэф не пошевелился, и она, так и не понимая, услышал ли он ее, вышла.
Бэфросиаст посмотрел на звездочку - Саст... Гибкая, стройная, озорная. Приятное времяпровождение.
Мойн? Мойн...Да-да, что-то было, но когда, что - и не вспомнить. Кайсат?... Ах, да, клан Моугри. Было, было...
Прошло и словно не бывало. И разве с Лесс будет иначе, по-другому?
Лесс другая.
Она сидела на карнизе и с любопытством смотрела на конвульсии человечков, что бились внизу, на детской площадке в экстазе от орущего в диссонанс с гитарой голоса.
Рядом приземлился Урва, проследил за ее взглядом и спросил:
-- Хочешь к ним?
-- Я сыта.
-- Не для пищи, для веселья. Познакомишься с людьми ближе. Поверь мне - они настолько забавны, что стоят того, чтоб спуститься на землю.
Последнее Лесс не понравилось, и она невольно поморщилась: стоит ли себя утруждать, если голод не мучает? А наблюдать можно и отсюда.
-- Я серьезно. Незабываемые впечатления, -- заверил Урва, качнувшись к ней с видом змея-искусителя. Лесс, наконец, оторвала взгляд от компании человечков и уставилась на брата, заинтересовавшись словом - незабываемое.
-- Такое бывает?
-- Бывает.
-- И долго буду помнить?
-- Надеюсь, -- пожал тот плечами.
-- Пошли, -- кивнула без раздумий и ринулась вниз.
-- Э-э! Стой! - только и успел крикнуть Урва. Но разве остановишь молодую Варн, которая знакомится с миром и ведает не больше детеныша? Сам виноват - замешкался. А вообще молодая послушна. Сказали - стой! Стоит. Сказали - иди - идет. Сказали - вниз головой в мостовую - ага. Все на уровне инстинктов, зыбкой памяти тела, уже остывшего и отжившего, но только еще рожденного. Но оно не осознает своего рождения, как и не помнит смерти. Так всегда и везде - жизнь приходит через смерть, и материя оплачивает цену души. Детство - любознательно, юность - тороплива, зрелость молчалива и размеренна. Но доживет ли эта Варн до зрелости - огромный знак вопроса, учитывая неординарность ее рождения, которое и сказывается на ней столь плачевным образом.
Урва усмехнулся и поспешил за сестрой, предчувствуя веселье.
Юный мученик гормональных перестроек своего организма перестал колотить по струнам и насиловать
