разорвал его надвое.
Гудков камнем падал к земле. Во время таранного удара его выбросило из кабины. Он был без сознания, но упругая волна воздуха заставила его очнуться. Гудков вспомнил о парашюте. Рука искала вытяжное кольцо и никак не могла его найти. Кольцо было отброшено в сторону и прижато к ноге. Наконец он нашел его и рванул из последних сил. Гудков не видел ни неба, ни земли. Не было сил даже открыть глаза…
Выписка из личного дела:
«…Герой Советского Союза полковник Гудков за годы Великой Отечественной войны сбил в воздушных боях двадцать самолетов противника».
СХВАТКА С «БУБНОВЫМ ТУЗОМ»
Птицы летели в родные гнездовья. Старший лейтенант Илья Шмелев провожал их сочувственным взглядом. Сейчас, во вторую военную весну, непостижимо далекими казались ему дни, что помнились обилием света, голубым простором, уверенным полетом птиц. Приглушенные войной чувства вдруг пробудили в нем такую радость, что Шмелев на миг закрыл глаза — не хотелось так скоро прощаться с ними.
А птицы летели. Их звала к себе родная земля, ждали знакомые поймы рек и озера. Им кружили голову манящие запахи трав и лесов, что приносил с собой вольный ветер.
Война безжалостно перекрыла их извечный маршрут. И все же они летели. Здесь, над притихшим аэродромом, был виден мощный взмах крыльев и слышен клекочущий крик, а там, дальше, его заглушала смертельная канонада. В зоне огня многие птицы падали на землю, но живые с неудержимой яростью продолжали свой путь.
Когда пернатая стая своим острым клином вонзилась в мертвенно-дымное облако, Илью охватило жгучее нетерпение боя. И, как бы откликаясь на отчаянный зов его сердца, над полевым аэродромом разнеслась резкая, как разряд грозы, команда:
— Шмелев, взлет! Шмелев, взлет!
Комэск машет рукой пилотам, бежит к самолету, и вот группа истребителей уже там, где в горьком дымном настое пропали птицы.
Опять воздушный бой.
Разгром гитлеровцев под Сталинградом стал исходным пунктом для нанесения новых могучих ударов по врагу. Развернулись операции и на Северном Кавказе.
На Таманский полуостров отошли значительные силы немецко-фашистских войск. Надеясь осуществить новый бросок на Кавказ, гитлеровское командование стремилось любой ценой удержать этот плацдарм, сорвать дальнейшее наступление советских войск и уничтожить защитников Мысхако. Немецкие генералы считали, что сделать это можно только при безраздельном господстве в воздухе. На юг было стянуто более половины действовавшей на восточном фронте авиации. Аэродромы Тамани и Крыма, Донбасса и Приазовья были забиты вражескими самолетами. Геринг послал сюда лучшие свои эскадры: «Удет», «Мельдере», «Золотое сердце». Прибыла и специальная группа асов. Каждый из летчиков этих эскадр имел по триста — четыреста боевых вылетов.
В небе над Кубанью разгорелось ожесточенное воздушное сражение за господство в воздухе. С обеих сторон участвовали тысячи боевых самолетов. Воздушные схватки длились часами, летчики делали по пять вылетов в день.
Вражеские бомбардировщики часто налетали на станцию Абинская, которая питала наш фронт. Едва сошло половодье и подсохла земля, эскадрилья Шмелева вместе с полком перебазировалась на полевой аэродром. Теперь Абикская была рядом и до переднего края рукой подать.
…Очередной налет «юнкерсов» отбит. Небо, перепаханное, как земля, снарядами, позади. Погасли летящие костры сбитых машин. И где-то там, в бою, осталось спрессованное донельзя время: некогда ни радоваться, ни скорбеть, а надо только драться, драться, драться.
Впереди родной аэродром и короткая, не имеющая цены передышка.
В то самое время, когда Шмелев думал о посадке, сверху как призрак свалился «мессершмитт». Огненно-рыжая струя вскипятила воздух у самой кабины комэска. Чудом он увернулся от этого хищно режущего огня. «Мессершмитт» шарахнулся вниз, как в пропасть. Будто его и не было. Только остался перед глазами нарисованный на фюзеляже бубновый туз.
Летчики не успели глазом моргнуть, а комэск уже ринулся за «тузом». Боеприпасы израсходованы, горючего — только сесть, а он — в бой! Долго не могли успокоиться: «Батю чуть не потеряли».
Шмелев сел несколькими минутами позже.
— Сумасшедший какой-то! — горячась, выпалил он, выходя из самолета. Тут же предупредил боевых друзей: — Смотреть лучше надо, а то вот такой дикарь выскочит из-за угла и перекрестит с перепугу огнем…
Но все обошлось, и у летчиков отлегло от сердца. Встречу с «мессершмиттом» Шмелев посчитал обычным эпизодом. Не знал он, что фашистский ас охотится за ним.
Самолет с большой красной звездой на борту давно тревожил гитлеровских летчиков. При встрече с ним они вели себя нервозно. Появится Шмелев со своей группой — и противник к Абинской не пробьется, несет большие потери. Были дни, когда Шмелев сбивал по четыре вражеских самолета в одном бою. Комэск сразил и «полосатого дьявола».
…Эскадрилья Шмелева прикрывала тогда наземные войска, действовавшие на Мысхако, единственную железную дорогу, связывавшую фронт с тылом. Группы фашистских бомбардировщиков, стремясь сорвать перевозки, следовали одна за другой. И вот наши солдаты заметили, что за час-два до бомбардировки над станцией Абинская появлялся одиночный самолет. Сначала на него особого внимания не обращали: придет, сделает вираж и убирается. Конструкция машины хорошо знакома — Як-3, на плоскостях красные звезды. Только и разницы, что белыми полосами исчерчен.
Напряжение боев росло. Самолет этот появлялся над железной дорогой как по расписанию. Облетит станцию и уходит. А за ним уже появляются «юнкерсы». Поняли бойцы, что в воздухе матерый фашистский разведчик действует. Полосы на плоскостях служат для гитлеровских истребителей опознавательным знаком. Рассказывали, что с этим Як-3 встречались наши летчики, но «полосатый дьявол», как они его окрестили, всякий раз ловко исчезал. В бой он ни с кем не вступал, аэродромы обходил, в небе никого не подкарауливал, но был опаснее других вражеских самолетов. И вот комэск Шмелев получил задание уничтожить гитлеровского разведчика.
Трудно усидеть на земле командиру, когда над головой носятся истребители противника, в неравном бою дерутся с фашистской стаей твои пилоты. Так бы и кинулся им на помощь, прикрыл своим крылом, но нельзя. Его цель — «полосатый дьявол».
Шмелев сидит на земле, пристально глядит в бесконечную голубизну неба и ждет, ждет… Он не знает, в какой день, в какой час придется взлететь. Самолет комэска тщательно скрыт за капониром.
А «дьявол» все не появлялся. Возможно, действовал на другом участке фронта. Но приказ есть приказ, и Шмелев провел здесь пять томительно-долгих дней.
Сигнал с поста наблюдения передали к исходу дня. Кто знает, сколько мыслей пронеслось в голове летчика, когда он взлетал. Было бы время! Но его нет. Должна быть одна встреча, одна схватка, одна атака. Все решат минуты, даже секунды. Ведь стоит «дьяволу» догадаться, что тайна его раскрыта, — он уйдет с этого участка фронта навсегда и немало еще бед принесет в другом месте.
Шмелев должен был выиграть бой любой ценой. Но ситуация с первых же минут складывалась не в его пользу. Он взлетал, а фашист уже шел ему в лоб. Едва Шмелев убрал шасси, как самолеты встретились. Ни скорости, ни высоты. Казалось, Илье несдобровать. Но гитлеровец не собирался атаковать. «Ясное дело, — думал Шмелев, — не хочет выдавать себя, прикидывается своим. Или просто упустил время, прозевал? Эх, как мала скорость! Сейчас бы полвиража — и пустил бы в хвост «дьяволу» огненную струю».
Шмелев осторожно заложил крен, потянул на себя ручку и тут заметил, что гитлеровец уходит. Трудно
