Здесь можно еще раз, как говорится, заглянуть в архивную цинковую коробку:
'Центр. Волкову. Ваша дивизия должна появиться на фронте в районе Люббена – Франкфурта-на- Одере – Коттбуса не ранее 2 апреля. Далее действовать по плану 'Цитадель-2'…'Но эта шифровка, этот приказ из Москвы Власов получил после того, как сообщил в Москву о приказе Гиммлера, который оказался
'как гром с ясного неба… Первой дивизии РОА сняться моментально с места стоянки и следовать на фронт между Штеттином и Берлином',
как выразился А.Казанцев.
И уж после этой шифровки состоялся тот разговор между Гиммлером и Власовым об участке фронта юго-восточнее Берлина.
Власов не мог больше оттягивать время выступления из лагеря близ города Мюнзинген. По меньшей мере, саботаж или еще что-то становились слишком откровенными и подозрительными. Объяснить немцам свое дальнейшее продолжение сидения в лагере было уже просто невозможно. К тому же лагерь – такое место, где, находясь компактно, дивизию без труда, в случае надобности, немцы запросто могут накрыть с воздуха бомбардировщиками – и нет проблемы. С переполненными концлагерями с русскими военнопленными они, когда там начинались эпидемии, так и поступали, а власовцы – это в основной своей массе вчерашние военнопленные из концлагерей; им хорошо были известны эти приемы немцев.
Весь смысл этого трехсоткилометрового пешего марша Первой власовской дивизии по западной и самой южной провинции Германии Вюртемберг еще предстоит раскрыть. В апреле 1945 года американцы и англичане уже отлично знали, что такое власовцы и как они отчаянно, до последнего воюют против них. А по Ялтинскому соглашению эта провинция и соседние с ней отходили союзникам. В апреле 1945 года американцы и англичане уже не сомневались, что власовцы – это все те же русские, только в немецкой форме одежды. Сталин этим походом по провинции Вюртемберг давал понять союзникам… Много чего давал понять Сталин этим пешим маршем Первой власовской дивизии. А немцам – что у русских солдат нет рогов и копыт, как визжал на сей счет Геббельс по радио и в прессе…
'Ненависть к нацизму оставалась, и она безрассудно, порой справедливо, переносилась на всех немцев. Но эти злые чувства мгновенно исчезали при добрых контактах с местными жителями. Обмен мыслями, переживаниями, чаяниями, во многих случаях знание немецкого языка способствовали установлению теплых дружелюбных отношений между местным населением и власовцами. Солдаты играли с немецкими детьми, дарили им из своих скудных возможностей гостинцы, мысленно переносясь в свой родной дом, к своим семьям. Немцы со своей стороны выражали сочувствие власовским [214] солдатам и нередко говорили о безнадежности войны и о порочности нацизма. Расставались после короткого знакомства дружески…'
– вспоминает тот поход Артемьев
Дружба дружбой, но вот что еще проделала дивизия на своем пути на фронт. Опять слово командиру 2-го полка власовской дивизии.
'По пути движения попадались лагеря 'остовских' рабочих, в которых жили насильственно вывезенные из Советского Союза люди в тяжелых условиях. По ходатайству генерала Власова… дивизия получила право проверки условий жизни и труда 'остовцев' в этих лагерях'.
Про это же у А. Казанцева написано:
'Севернее намеченного пути первой дивизии были только разбросанные по всей Германии отдельные батальоны, правда, с внушительной цифрой в 800 тысяч человек, но не имевшие друг с другом связи и не объединенные общим командованием'. Задача генерала Власова состояла в том, чтобы 'объединить их под общее командование'?
Зачем? На случай, если Красной Армии придется идти на Ла-Манш, поднять эти сотни тысяч людей на помощь наступающей Красной Армии?
'Миллионы русских людей с надеждой следили за каждым шагом дивизии, – продолжает А. Казанцев. – Со всех концов Германии к предполагаемому пути ее следования спешили одиночками и небольшими группами добровольцы. Это были рабочие, военнопленные, каким-то чудом бежавшие из своих лагерей'.
Далее Казанцев замечает, что хотя дивизия за их счет и выросла с 14 тысяч до 22 тысяч, 'командование не имело возможности принимать пока никого'. А что же оно делало с ними? Ставило на учет, как в военкомате, и говорило – ждите повестки, вам скажут, когда начинать, выступать, приходить? Идите обратно в свои лагеря и ждите нашего сигнала? Именно так оно и было.
'Офицеры дивизии по всей линии своего пути контролировали лагеря русских рабочих', – резюмирует А. Казанцев.
Страна Власова? Народ Власова? Армия Власова?
Александру Степановичу Казанцеву, моему земляку-челябинцу, я верю. Вместе с кадетским корпусом, в котором учился Александр, он оказался вначале во Владивостоке, а потом в Шанхае. В 1924 году – Югославия, учеба на юридическом факультете Белградского университета. На жизнь зарабатывал игрой на гитаре в ресторанах. Рядом с генералом Власовым он был до последнего. Перед войной редактировал центральный орган НТС газету 'За Россию'. По свежим следам событий, сразу после войны написал очень толковую книгу 'Третья сила'. В 1974 году она вышла вторым изданием в издательстве 'Посев' во Франкфурте-на-Майне.
'Солдаты шли бодро. Шли по чуждому, враждебному миру, с трудом заглушая ненависть к нему. Где- то по сторонам дороги, дальше, чем могли контролировать летучие отряды дивизии, в лагерях военнопленных и рабочих командах томились братья. У каждого из шедших были за спиной иногда месяцы, иногда годы лишений, оскорблений и издевательств. Крепче сжимали зубы, старались об этом не думать. То, к чему шли вперед, было слишком светлым, слишком ослепительным, чтобы оглядываться назад. Кругом агонизировала Германия. Начинал разваливаться тыл, трещал фронт. Это радовало. Наконец-то разжималась рука, душившая три года русскую свободу'.
вспоминает А. Казанцев про солдат Первой дивизии
Страна Власова…
Казанцев и тысячи таких, как он, верили, что против 'жидобольшевизма' можно бороться только с помощью чьей-то интервенции, в данном случае немецкой, а в будущем – американской, а потом, мол, как- нибудь выкрутимся, перехитрим. Казанцев и тысячи таких, как он, были убеждены, что большевиков можно победить, действуя исключительно из подполья, только шмайсерами, атомными бомбами, диверсиями, убийствами – гражданской войной. Власов и тысячи таких, как он, совершенно иного типа борцы. Эти люди побеждали по-другому. Живя в своей стране, они никого не боялись, ни перед кем не робели. Они были умны и изворотливы, талантливы и бесстрашны. Им, по тем реалиям, которые существовали в стране, не дано было много говорить в отличие от Казанцевых в эмиграции. Их удел был – действовать и только действовать.
И у Казанцевых, и у Власовых конечная цель была одна, но пути достижения этой цели – разные. В этом нет никакой беды. Беда в другом. И тогда и теперь разные пути к одной цели делают почему-то нас, русских, смертельными врагами друг друга. Ну, скажите, зачем было тому же Жукову поносить Власова? Ведь он точно знал, что Власов делал великое русское дело. А все потому, что никогда у русских на своей Родине не было родной власти, родного государства, а всегда была только Система, Режим и Революция, то есть Гражданская Война, у которой, как нам пели все репродукторы: 'есть начало, но нет конца'. 26 марта последний эшелон с частями Первой власовской дивизии прибыл на станцию Либерозе, в 25 километрах
