— С наступающим праздником, чемоданчик, — сказал Николай, обращаясь во тьму. — Молодец, удружил, спасибо… то тебя не откроешь, то ты сам открываешься… Зачем открылся? Нашел где открываться! Ты здесь пять лет живешь, а я, слава богу, сорок пять, и я, наверное, получше тебя знаю наш Известковый! Тут всегда известь висела, тут никогда не знаешь, когда, за что и от кого получишь! Не так сказал — по мусалам, не так посмотрел — по мусалам, молчишь — по мусалам…
Открылся он! А я бы убежал! А где вино, колбаса, деньги? А как я завтра с такой рожей на демонстрацию пойду? А мне нельзя не пойти, я флаг записан нести, и у меня есть прогул в октябре и свежая жалоба от абонента, которому я плохо устранил утечку газа!
Надо же думать немного! Нашел где открываться! Тут разговор короткий: открылся — получи!
Молчишь, фибровый? Что тебе нужно? То тебя не откроешь, то ты сам открываешься! На отдых захотел? Рано — мне тебя на десять лет выдали! А может, тебе надоело быть чемоданчиком слесаря жидкого газа? А что тебе хочется? Может, тебе хочется быть чемоданчиком техника жидкого газа? Инженера? Управляющего? А на свалку тебе не хочется — к дохлым собакам и кошкам?
Молчишь? Может, я к тебе плохо отношусь? А ты видел, как по утрам избивает свой чемоданчик Вашура? А в лучшем ли положении чемоданчик Жижомы? А где они были, что они видели? Нигде и ничего! А ты со мной в Горловке побывал, и в Дебальцеве! Не каждый чемоданчик бывал в других городах. Ты со мной и в пансионате жидкого газа отдыхал! Не каждый чемоданчик отдыхал в пансионате!
Молчишь? Стыдно? А может, тебе надоело быть чемоданчиком Могильного? Может, тебе скучно с Могильным? Может, тебе хочется разгульной жизни? Может, тебе хочется быть чемоданчиком Вашуры или Жижомы? Так иди к ним! Иди — я не держу! Иди к Вашуре, иди к Жижоме! Иди, вымогай с ними деньги у абонентов, пей, гуляй, веселись, но учти — наступит похмельное утро, и ребра твои затрещат!
Может, и мне тебя бить по утрам? Зачем открылся? Дать тебе сейчас?
Молчишь? А может, ты презираешь меня? Может, и ты считаешь меня гнидой и недоноском, которого можно гонять по улицам, бить и грабить?
Молчишь? А может, ты тоже боишься? Может, ты тоже дрожишь? Так ты скажи — вместе будем дрожать и как-нибудь додрожим остаток своей недоносной жизни…
А может, нам уехать отсюда? Может, нам продать нашу землянку и уехать куда-нибудь, где нас еще не знают? Может, нам переехать с тобой в поселок Шлаковый или Кирпичный? Может, там у нас будет другая жизнь?
А может, ты нуждаешься в дамской сумочке? Так ты скажи, и я тебе ее куплю! Займу у Жижомы или Вашуры — и куплю! Какую скажешь — такую и куплю! Я видел в уцененном приличные дамские сумочки — вот и сходим туда!
Молчишь? Или ты хочешь, чтобы я завтра вечером вышел на улицу Резервуарную с ножом? Но что это изменит, чемоданчик? Разве от этого наш Известковый станет лучше?
Молчишь? Презираешь?
…В землянке было сыро и холодно, за кривым окошком дрожала голая вишня и были видны дрожащие предпраздничные городские огни…
Николай натянул одеяло на голову и закрыл глаза…
Что делать?
Да, скоро все кончится: и диван, и газеты, и телевизор, и часы, и телефон, и потолок, и стены, и окно… Ничего не попишешь — пора. Закон отрицания отрицания, закон перехода количества в качество…
Свезут на кладбище, где завод и свинарник, — и все, конец.
А все друзья, жена, родственники — на старом кладбище, где благородство вековой зелени, мрамора, тишины…
Не успел на старое, опоздал…
Конечно, там еще хоронят, но кто походатайствует за одинокого старика?
Ни особых заслуг, ни блата…
Придется тащиться на новое…
Телефона там, конечно, нет… в гости никто не придет…
Дым завода и рев голодных свиней…
И этот Иисус, если он существует, вряд ли туда придет… не захочет тащиться…
Все встанут, а мы будем заседать в каком-нибудь могилкоме… Пусть себе заседают, скажет он, не буду отрывать их от важных дел.
А вдруг он придет и спросит с усмешкой: ну, как вы тут заседаете? По какому принципу определяете праведных и грешных? Как тут у вас относительно законов отрицания отрицания, перехода количества в качество, борьбы и единства противоположностей?
Может, отказаться от всех этих законов?
Может, еще не поздно?
Но что в них плохого, несправедливого?
А вдруг ему эти законы не нравятся? А вдруг он спросит: зачем не отрекся от того, в чем сам ничего не смыслил да еще и другим навязывал?
Да я и не навязывал их никому… Только однажды в споре с Пашпадуровым на философские темы и прибегнул к помощи этих законов и выиграл спор…
А вдруг он спросит: зачем же было отрекаться уже в конце?
А вдруг его нет?
А вдруг он есть?
Нет доказательств, что он есть, но и доказательств, что его нет, тоже нет…
Потолок…
Мухи…
Что делать?
Из телеграфной переписки Казановы
Выездом задерживаюсь обстоятельствам, целую, твой Казанова.
Уточните срок реализации. Казанова.
Только закрытых помещениях. Казанова.
Квартальный план нереален. Прошу корректировки. Казанова.
Поездка Дебальцево откладывается связи поездкой Нарьян-Мар. Казанова.
Решайте сами на месте. Казанова.
Ни за что! Казанова.
Тогда все трое. Казанова.
Прошу рассмотреть вопрос оплаты северных надбавок и коэффициента. Казанова.
Не морочьте голову! Казанова.
По скользящему графику. Казанова.
Ни в какие контакты Угрехелидзе не вступаю. Казанова.
Высылайте товарняком. Оборудуйте вагоны нагревом продуванием. Казанова.
Претензии отклоняю. Обращайтесь райсобес. Казанова.
Замените армейской смазкой. Казанова.
Поездка Дебальцево откладывается неопределенный срок. Казанова.
Это не моя функция. Казанова.
Уточните норматив. Казанова.
