– Обязательно возьмут, – уверил я. – Непременно. Даже не сомневайся.
– Твои слова, да кадровику в ухо, – улыбнулась Магда. – Какой ты у меня всё-таки… замечательный.
На улице снова сыпал дождь, что б ему провалиться… За ночь заметно похолодало. Ёжась, добежал до остановки, запрыгнул в автобус. Минут десять потеряли в пробище возле радиорынка, но зато на метро домчался на удивление быстро. Гораздо быстрее, чем телепался накануне на машине. Моя понурая «девятка» торчала возле офиса. Подошёл и выругался: какой-то гад дал в бочину. Не удивлюсь, если даже кто-то из наших, лихо отъезжавший после вчерашнего. Бранясь сквозь зубы, обошёл машину вокруг. Она тускло и злорадно поблёскивала грязными фарами, мол, поделом тебе, нечего надираться до состояния коврика и бросать автомобиль, где попало. Скажи спасибо, что он вообще на месте… Сплюнул и в изрядно подпорченном настроении побрёл в офис.
С моим появлением в нашей конторе установилась тишина. Только факс продолжал жужжать, выплёвывая очередную бумажку. Все, словно по команде, вывернулись в мою сторону и замерли.
– Вольно, – сказал я. – Кругом, шагом марш. Вы чего, в самом деле?
– ЗдорОво. – Опомнился первым Толик Белозёрцев, чьё слегка помятое лицо ещё хранило печать жестокой попойки.
Марина устремила на меня странный взгляд, полный искреннего необъяснимого волнения, граничившего восторгом и затаённой опаской.
– Ну и поразил ты нас, – проговорила она.
– Чем? – Моё непонимание было искренним.
– Как «чем»? Ты что, не помнишь?
– Что я должен помнить?
– Ну, ты, старик, даёшь, – подал голос Равиль. – Потряс всех нас по самое «не балуйся», а теперь амнезию симулируешь? Такого нам порассказывал! Я уж подумал, что ты «белочку» словил! А потом решил, что это оттого, что башкой ударился.
– Что?!
– Нет, в самом деле, ничего не помнишь? – Ржал Толик.
Я покачал головой.
– А как на иврите чесал? Вася аж поперхнулся.
– А как зуб Маринке лечил? – Подхватил Равиль.
– Какой зуб? Как лечил?
– Вот так. Прислонил пальцы, подержал…
– Наверное, я прикалывался. А вы поверили?
– Поверишь тут… – развёл руками Толик. – А иврит-то откуда знаешь? Или тоже прикалывался? Ваську- то не обманешь. Ты еврей что ли?
– Если верить Библии, мы все потомки десяти евреев, – буркнул я, лихорадочно обдумывая, как сменить тему.
– А ты ещё и Библию читал?! – Толик привалился к столу вероятно, чтобы не упасть.
– Кому какое дело? – Вступилась за меня Моисевна. – Может, человек иммигрировать собрался.
– Никуда я не собрался, – сказал я.
– Все так говорят, – зевнул Макс. – А потом раз – и поминай, как звали.
– Ну и что? Это личное дело каждого, – отрубила Моисевна. – У нас свободная страна.
– А как он Васе про лёгкие выдал! – радовался Толик.
– Про какие лёгкие?
То, что мне довелось услышать дальше, повергло меня в состояние шока. Как стоял, так и сел на стул, чуть не промахнувшись.
Вчера вечером я и выпил-то всего ничего, как вдруг…
Васе, в последнее время упорно налегавшему на иврит, заклинило перевести какую-то фразу из толстого учебника. А я взял и не только эту фразу перевёл, но и прочёл с ходу несколько страниц. Обалдевший Вася полез проверять по словарю, и оказалось, что всё верно. Вася стал допытываться, откуда знаю, и я вытравил байку про путешествие во времени, какие-то вселенские весы и грядущий апокалипсис… Все, конечно, прихренели и решили мне больше не наливать. Потом Маринка снова пожаловалась на зуб. А я подошёл, дотронулся пальцами, и Маринка вскрикнула, сказала, мол, будто током ударило. А я ответил, что больше зуб болеть не будет. Потом повернулся к Васе и объявил, что у него затемнение в лёгких и что ему нельзя курить. Вася, конечно, разорался. А я всё молча слушал и как-то странно смотрел. Словно не на него, а сквозь него. А когда Вася выдохся, я подошёл, взял у него сигаретную пачку и выбросил в окно. Потом прислонил ладонь к его груди. Вася аж заткнулся от изумления. А потом я как стоял, так и вырубился. Хорошо, Толик подхватить успел. Махали на меня, водой брызгали – ничего не помогало. Мычал что-то невнятное. Хотели даже «Скорую» вызвать. Но Вася велел домой везти. Мол, допился до чёртиков…
– Неужели ничего не помнишь? – участливо спросил Равиль.
Я молча покачал головой, налил стакан воды, Зубы стучали по стеклу, и вода пролилась на воротник.
– Да, видно крепко тебя взрывом контузило, – вздохнул Толик.
– Зуб-то перестал болеть, – неожиданно тихо произнесла Марина.
– Самовнушение, – ответил за меня материалист Равиль, не заморачивавший чистый разум обременительными поисками истины.
– Один раз мы в компании перебрали… – почесал за ухом Толик. – И мне приснилось, что я всю ночь занимался сексом с тремя девушками, да какими… Так реально было… – Он на вздохе сглотнул слюну. – А наутро глаза открыл – блин! – такая рядом валяется, просто динозавр! Я её спрашиваю, где, мол, подружки? Ушли? А она тоже вылупилась, мол, какие подружки?
– Ой, ты не мог бы придержать свои фантазии при себе? – возмутилась Марина. – Не в бане.
В ответ Толик назвал Марину ханжой, а Марина Толика – озабоченным переростком.
– Жаль. – Вздохнула Моисевна. – А я уж подумала, что ты и камни в почках разбивать умеешь.
– Зачем тогда он здесь торчит? – Резонно заметил Макс. – Уже бы давно миллионером был. Мне бы какие-нибудь способности… – Он мечтательно завёл глаза. – Открыл бы свою клинику… Столько бы бабок зашибал…
– Прыщи бы тебе подчистил. – Язвительно встрял Толик.
– А тебе бы мозги вправил, чтобы поднялись, наконец, выше гульфика, – незамедлительно парировал Макс.
Дискуссию прервало появление Василия свет Самуиловича. Он смерил меня уничтожающим взглядом из-под насупленных бровей, коротко бросил:
– Зайди.
И исчез в своём кабинете. Я вошёл следом. Не могу сказать, чтобы мысль об увольнении повергала меня в отчаяние: конторок типа Васькиной в Москве – как бычков в пепельнице курилки. Прогонят из одной, найду другую. Менеджер по продажам со своей клиентской базой – во, как гордо звучит мой статус. Меня тяготило иное: не много ли я наболтал лишнего. Кому охота прослыть психом? А свою паранормальную, неожиданно обнаружившуюся способность к языкам я намеревался унести с собой в могилу как великую тайну. Иначе слишком много придётся объяснять, в том числе того, что и объяснить-то я не в силах…
Вот о чём я думал, когда закрывал за собой дверь в кабинет шефа зная, что по другую сторону этой двери немедленно соберётся и навострит уши весь штат «Фрики».
Вася сидел в кресле, закинув ногу на ногу, покачивая мыском фирменного штиблета. Ботинки были новыми и явно не из дешёвых. Возле выключенного компьютера медно поблёскивала пустая пепельница. Я не стал дожидаться бури и взял инициативу в свои руки, пробормотав путанные извинения за напрочь позабытое вчерашнее.
– Я это… «белочку» словил, то есть головой ударился… Амнезия. – И выдержал сверлящий взгляд пронзительных чёрных глаз.
