парни передали?
— Район закрыт из-за лавинной опасности... Ты думаешь?..
— Боюсь, знаю!..
— Что там? — дернул Герман Седьмого за рукав.
Урусов сполз с пригорка, и молча отдал бинокль ефрейтору.
Водитель улегся, и поднес оптику к глазам.
— Ого, ну ни хера ж себе — и тут же скатился к Седьмому. — Сектыш.
— Мягко говоря. — Андрей забрал у ефрейтора бинокль, перекинул ремень через шею и сел в траву, не беспокоясь о чистоте камуфляжа... — Везет не только дуракам, но и тормозам. Десять минут не хватило.
— Что делать будем, старшой? — Герман присел на корточки рядом с сержантом.
— Да хер его знает, если честно. Небось, ракеты у всех кончились. На голову не ляпнется, нечему.
— А вдруг?
— Если вдруг — то будет бесплатно, сразу и для всех. «Терру» не посеял?
— Обижаешь! — искренне обиделся Герман и достал маленький дозиметр, больше похожий на помесь калькулятора с телефоном. — Включать?
— Нет, орехи колоть. Сколько?
— Двадцать семь — двадцать восемь микрорентген. Это что?
— Это — единственная хорошая новость за сегодня, вот что это, Ванья! Норма для наших краев — семнадцать. Поверь старому химику-дозиметристу. — грустно улыбнулся Седьмой, и устало увалился на землю. — Боженька не фраер — своих любит. Похоже, на город не пожалели, а по бригаде влупили обычным. «Томагавк» или «Трезубец», какой. У нас до Новосиба сколько по прямой?
Герман прикинул и ответил:
— Если по дороге — то 75 примерно, если как ворона летит — 60 с мелочью.
— Нормально. Сколько в городе — представлять не хочу и не буду. А мы даже без ОЗК обойдемся. Если ветер не переменится, конечно. Не дай Бог, на нас развернет — можно сразу хозяйство на пень класть. И топор точить. Живем! — хлопнул Урусов водителя по колену и вскочил на ноги. — Выпускай девчонок и интеллигента, нехай воздухом подышат. И пусть Влада подойдет. С карабином. А сам проверь машину и за ветром следи. Направление менять начнет — ори. И постарайся, чтобы по-светлому успели. Боюсь я по этой «линии фронта» ехать. Да и комбатовской не говори ничего и сюда не пускай. Сейчас нам только истерики не хватает для полного счастья.
Водитель кивнул и, зачем-то пригибаясь, побежал к забарахлившей «шишиге», оставленной в посадке метрах в сорока от них.
— А мы, пока время есть, присмотримся. — сам себе под нос проворчал Урусов, и снова занял пост наблюдения.
— Думала, уже, забыл про нас. — рядом с Андреем легла на траву Влада и вскинула карабин к плечу, рассматривая через оптический прицел территорию бригады. — Ой!
— Угу. А я на эту красоту уже насмотрелся. Похоже, что две-три ракеты не пожалели. С хорошим таким зарядом.
Влада, отложив «тигр» и глядя в сторону, спросила: — Живых не видно?
— Неа. — мотнул головой Урусов. — Потому бока и вылеживаю.
— А раненые?! — повернулась к нему жена. На лице блестели дорожки слез. — Все же погибнуть никак не могли!!! Им же помочь надо!!! А мы тут лежим?! Там же Вовка! Там же все!
— Кошка! — Андрей притянул попытавшуюся было вырваться Владу к себе и обнял. — Солнышка моя, ну ты же эмчээсница, ты же по гражданской обороне экзамены сдавала! Ну, подумай сама!
Урусов крепче прижал плачущую жену и продолжил шептать на ухо:
— Кто под удар попал, тот погиб уже. Раненых не бывает. А если и будут — у тебя операционная есть? Или собралась иголкой из берета руки-ноги пришивать?!
— Не все погибли!!! — снова забилась Влада.
— Не все, кто же спорит. Кто должен был — уже умер. Или сам себе помог. А я не хочу в пузо очередь получить. От выжившего и злого. Сейчас пойдем. Ванька машину отремонтирует, и пойдем. Честно-честно. Не обманывал же ведь никогда, Кошенька, сама вспомни, ведь ни разу.
Влада прижалась к Седьмому уже сама:
— Ни разу... — и зарыдала, уже не в силах держаться.
— Вот и сейчас не обманываю. — Урусов гладил по хрупкой спине плачущую жену, глядя куда-то ей за плечо. — Ты поплачешь сейчас, успокоишься. И все хорошо будет. И Шмель живой, и Соловей, и Ромка Сундук. Вот увидишь. Они на полигон ведь уходили. А там склоны крутые, волна сверху любая пройдет!
— Точно? — попыталась улыбнуться сквозь слезы Влада. — Пройдет?
— Конечно, пройдет! Сама вспомни! А, забыл! Ты же не была у нас еще ни разу. Успокоилась? — Урусов мягко поцеловал жену в лоб. И, неожиданно, лизнул кончиком языка переносицу. Влада фыркнула рассержено. — Вижу сам, успокоилась! — Повторил поцелуй Андрей. — Малой как?
— Нормааально... — шмыгнула носом в последний раз Кошка, — они с Анютой общий язык нашли сразу. Сейчас сидят на сумке и сказки рассказывают.
— Вот и пригодилась. Королева...
— Да хорошая девчонка, чего ты взъелся так?
— Стандартная неприязнь быдла к аристократии. Пора привыкнуть. — подмигнул Андрей и с большим трудом уклонился от подзатыльника.
— Тебе сколько раз говорить, чтобы не смел себя быдлом называть?!
— Пока им быть не перестану! Проехали, ага? И не надо меня сковородкой бить! — на этот раз уйти от удара не получилось.
Урусов задумчиво почесал загудевший затылок.
— На границе ни разу не грохнули, бомба мимо пролетела, зато родная и любимая жена до смерти забить готова! Ладно-ладно! — примиряющее выставил он ладони вперед. — Подурковали и будет. Студент как?
— Терпимо. Все порывался бежать куда-то, но как грохнуло — сразу успокоился. Даже выпить попросил.
— Будет толк из парня, сто процентов даю. Хоть на вид — задрот-задротом!
— Вот все у тебя плохие!
— А то. Я один хороший, пора привыкнуть.
От очередного избиения старшего сержанта спас кашель Германа. Водитель стоял метрах в трех от «лежки» и задумчиво наблюдал за семейными разборками:
— Вот гляжу я на вас и ничего не понимаю. Вроде как всему миру конец настает, бомбы сверху падают, люди погибают. А им бы вместо того, чтобы по земле кататься, пообниматься самое подходящее время...
— А сам-то, чего в истерике не бьешься? — Спросил Урусов, пряча бинокль в футляр.
— А у меня «Фоллаут» разных частей — с детства любимая игра. А тут, блин, интерактивная реальность в полный рост. ГАЗон больше не хрипит. Поехали, старшой?
— Поехали! — закинула «Тигр» за плечо Влада и чуть ли не в припрыжку, побежала к машине.
— Похоже, что не только я по Пустошам бродить любил... — проводил Урусову Герман.
— Кому сейчас легко, Вань...
— До свидания, Антоша! Я тоже вас всех люблю.
