сантиметре от губ.
Она вытянула пистолет.
- Может быть, тебе достанутся разрывные, их много, а может быть, раковая опухоль. Одна игла, говномордый. Ты не будешь чувствовать ее много месяцев.
- Пожалуйста. На ингилиз вы называете это, напрягать меня…
- Я называю это плохим утром. Теперь выкладывай нам про своего типа и уноси свою задницу.
Она отложила пистолет.
- Он живет в Фенере, на Кючук Гюльхан Джаддесси 14. У меня есть его маршрут по туннелю, каждую ночь на базар. Он чаще всего выступает на Янишехир Палас Отели, модное место в стиле туристик, но было устроено так, что полиция определенным образом заинтересовалась этими шоу. Руководство Янишехира стало нервничать.
Он улыбнулся. От него пахло какой-то металлической водой после бритья.
- Я хочу знать про его имплантанты, - сказала она, массируя бедро, - я хочу знать в точности, что он может делать.
Терзибашьян кивнул.
- Самое плохое, это как вы говорите на ингилиз, подсознанка.
Он выговорил слово, разбив его на четыре тщательных слога.
- Слева от нас, - сказал Мерседес, следуя по лабиринту дождливых улиц, - Капали Карси, главный базар.
Финн рядом с Кейсом издал одобрительный звук, но смотрел он в другую сторону. Правая сторона улицы была заполнена миниатюрными свалками. Кейс увидел распотрошенный локомотив, взгроможденный на поломанные, с потеками ржавчины, куски желобчатого мрамора. Безголовые мраморные статуи были сложены как дрова.
- Тоска по дому? - спросил Кейс.
- Отстойное место, - ответил Финн. Его черный шелковый шарф начинал походить на изношенную копирку. Лацканы нового пиджака были отмечены медальонами из кебаб-соуса и яичницы.
- Эй, Джерси, - сказал Кейс армянину, который сидел сзади, - где этому парню поставили все его навороты?
- В Чиба сити. У него нет левого легкого. Другое разогнано, так вы говорите? Кто угодно может купить эти имплантанты, но он самый талантливый.
Мерседес вильнул, объезжая телегу на шинном ходу, нагруженную шкурами.
- Я следовал за ним по улице и видел, как дюжина велосипедов упала возле него, за день. Нашел велосипедиста в больнице, всегда одна и та же история. Скорпион сидел рядом с рычагом тормоза…
- Что видишь, то и получаешь, угу, - сказал Финн. - Я видел схемы начинки этого парня. Просто блеск. Что он воображает, то вы видите. Мне кажется, он может сфокусировать луч и легко прожечь сетчатку глаза.
- Вы говорили это своему женскому другу? - Терзибашьян наклонился вперед между замшевыми подголовниками. - В Турции женщины все еще женщины. Эта…
Финн фыркнул.
- Она тебе яйца вместо галстука завяжет, если посмотришь на нее косо.
- Я не понимаю эту идиому.
- Все в порядке, - сказал Кейс. - Это значит заткнись.
Армянин уселся на место, оставив полосу металлического запаха лосьона. Он начал шептать в рацию 'Санио' на странной смеси греческого, французского, турецкого и отдельных фрагментов английского языка. Рация отвечала на французском. Мерседес плавно повернул за угол.
- Базар пряностей, иногда называемый египетским базаром, - сказал автомобиль, - был возведен на месте старого базара, основанного султаном Хадисом в 1660. Это центральный столичный рынок пряностей, программного обеспечения, парфюмерии, медицинских препаратов…
- Препаратов, - повторил Кейс, наблюдая за дворниками автомобиля, все протирающими и протирающими пуленепробивамое стекло 'Лексан'. - Что ты там говорил, Джерси, на чем сидит этот Ривьера?
- Смесь кокаина и меперидина, да. - Армянин вернулся к разговору со своей 'Санио'.
- Демерол, так это называется, - сказал Финн. - Он тоже любит разгоняться. Забавная у тебя компания, Кейс.
- Да ладно, - сказал Кейс, поднимая воротник своей куртки, - мы сделаем этому ебанатику новую поджелудочную и все такое.
После того как они зашли на базар, Финн заметно оживился, как будто ему нравилась плотность толпы и чувство тесноты. Они шли вместе с армянином по широкому залу, под закопченными листами пластика и допотопными железными конструкциями, выкрашенными в зеленый цвет. Тысячи подвесных рекламных плакатов крутились и мерцали.
- О господи, - сказал Финн, беря Кейса за руку, - посмотри-ка. Он указал пальцем. - Это лошадь, слышь. Ты когда-нибудь видел лошадь?
Кейс посмотрел на мумифицированное животное и покачал головой.
Оно было выставлено на подобии пьедестала, недалеко от входа в секцию, где продавались птицы и обезьянки. Ноги чучела вытерлись до голой черной кожи от прикосновений десятков рук прохожих.
- Видел как-то раз одну в Мэрилэнде, - сказал Финн, - а тогда уже прошло целых три года после пандемии. Арабы все пытаются восстановить их из ДНК, но постоянно обламываются.
Казалось, что глаза животного, сделанные из коричневого стекла, следят за ними. Терзибашьян завел их в кафе возле центра рынка, комнату с низким потолком, которая как будто принимала посетителей целые века. Худые ребятишки в грязных белых жакетах метались между занятыми столами, балансируя стальными подносами с бутылками 'Тюрк-Туборга' и маленькими стаканчиками чая.
Кейс купил пачку 'Ехэюаня' у продавца возле двери. Армянин забормотал в свой 'Санио'.
- Пошли, - сказал он, - он движется. Каждую ночь он едет по туннелю на базар, покупать свою микстуру у Али. Твоя женщина близко. Пошли.
Аллея была старой, слишком старой, стены высечены из блоков темного камня. Неровный тротуар исходил запахом бензина, впитанного за век старинным известняком.
- Ни черта не видно, - прошептал он Финну.
- Для конфетки это не проблема, - ответил Финн.
- Тихо, - сказал Терзибашьян слишком громко.
Шаркнуло по бетону или камню дерево. Десятью метрами дальше по аллее клин желтого света упал на сырые булыжники, расширился. Фигура ступила наружу и дверь с шарканьем закрылась, оставив узкий проход в темноте. Кейс поежился.
- Пора, - сказал Терзибашьян, и бриллиантовый луч белого света, направленный с крыши дома напротив рынка, заключил стройную фигуру рядом со старинной деревянной дверью в безупречный круг. Яркие глаза метнулись влево, вправо, и человек упал. Кейс подумал, что кто-то подстрелил его; он лежал лицом вниз, светлые волосы выделялись на фоне камня, слабые белые руки трогательно раскинуты. Свет прожектора даже не дрогнул. Спина упавшего человека взбугрилась под курткой и лопнула, кровь забрызгала стену и дверь. Две невероятно длинные, веревкообразные руки извивались, серовато-розовые, в световом пятне. Тварь, похоже, вытягивала сама себя из тротуара прямо сквозь инертные, окровавленные останки, бывшие Ривьерой. Она была двухметровой высоты, стояла на двух ногах, и похоже, не имела головы. Затем она медленно развернулась, чтобы посмотреть на своих наблюдателей, и Кейс заметил, что голова у нее была, но не было шеи. Глаза отсутствовали, кожа имела влажный кишечный отблеск. Рот, если это был рот, был круглый, конический, узкий, неглубокий и обрамленный шевелящейся порослью волос или щетины, блистающей черным хромом. Оно отшвырнуло ногой обрывки одежды и плоти и сделало шаг, рот, казалось, сканировал пространство в поисках людей.
Терзибашьян сказал что-то на на греческом или турецком и бросился навстречу твари, вытянув руки, как человек, собирающийся выпрыгнуть в окно. Он пробежал сквозь тварь. Его встретила вспышка пистолетного выстрела из темноты за световым кругом. Осколки камня просвистели мимо головы Кейса; Финн дернул его вниз, к земле. Свет с крыши погас, оставив в глазах кутерьму отпечатков вспышки
