17
- Взяли то, за чем ходили? - спросил конструкт.
Куань уровня Одиннадцать заполнял решетку между собой и льдом Т-А гипнотизирующе сложными радужными росчерками, узорами, красивыми, как кристаллы льда на зимнем окне.
- Зимнее Безмолвие убил Армитажа. Выбросил его наружу в спасательной шлюпке с открытым люком.
- Жопа, - сказал Флэтлайн. - Ну, вы же с ним особыми приятелями не были, верно?
- Он знал, как отцепить токсиновые капсулы.
- Ну так Зимнее Безмолвие тоже знает. Рассчитывай на него.
- Я не очень-то верю, что Зимнее Безмолвие поможет мне.
Отвратительное подобие смеха конструкта оцарапало нервы Кейса как тупое лезвие.
- Может быть, это значит, что ты умнеешь.
Он нажал переключатель симстима.
06:27:52 на чипе в ее оптическом нерве; Кейс уже больше часа сопровождал ее продвижение по вилле Блуждающий Огонек, позволяя эндорфиновому аналогу, который она приняла, сгладить его похмелье. Боли в ноге не было; казалось, будто она движется сквозь теплый душ. Дрон 'Браун' примостился на ее плече, его крохотные манипуляторы, похожие на хирургические зажимы с подушечками, надежно вцепились в поликарбон костюма Новых. Стены здесь были из голой стали, исполосованной грубыми коричневыми лентами эпоксидной смолы в тех местах, где было содрано нечто вроде покрытия. Она скрылась от рабочей бригады, припав к земле, баюкая игломет в ладонях, ее костюм стал серо-стальным, пока двое стройных африканцев проезжали мимо на тележке с баллонными колесами. У них были бритые головы и они носили оранжевые комбинезоны. Один из них тихо напевал себе под нос на языке, которого Кейс никогда не слышал, тональность и мелодия чужие и навязчивые.
Речь головы, эссе 3Джейн о Блуждающем Огоньке, вернулась к нему в то время, когда она прокладывала путь глубже в лабиринт. Блуждающий Огонек был помешанным, был помешательством, выросшим на резинобетоне из луннокаменной крошки, выросшим среди сварной стали и тонн различных причуд, всего этого странного багажа, поднятого из колодца, чтобы утеплить продуваемое сквозняками гнездо.
Но это не было помешательство, которое он понимал. Не безумие Армитажа, которое, как ему сейчас представилось, он мог бы понять; согните человека как можно сильней, потом разогните в обратную сторону, и согните снова. Человек сломался. Все равно что ломать кусок проволоки. И история сделала это с полковником Корто. История уже сделала достаточно разрушительной работы, когда Зимнее Безмолвие нашел его, отсеяв его от прочего урожая военных обломков, проскальзывая в его серое плоское поле сознание наподобие водяного паучка, пересекающего гладь застоялого пруда, и первые сообщения замигали на экране детского микрокомпьютера в темной комнате французской психбольницы. Зимнее Безмолвие выстроил Армитажа с нуля, с воспоминаниями Корто о Кричащем Кулаке в основе. Но 'память' Армитажа уже не была памятью Корто после определенного момента. Кейс сомневался, что Армитаж мог бы вспомнить предательство, 'ночные крылья', падающие в завихрениях пламени…
Армитаж был отредактированной версией Корто, и когда напряжение набега достигло определенной точки, механизм Армитажа рассыпался; на поверхности показался Корто, с его виной и болезненной яростью. И сейчас Корто-Армитаж был мертв, маленькая замерзшая луна для Фрисайда.
Он подумал о токсиновых капсулах. Старый Эшпул тоже был мертв, прошитый сквозь глаз микроскопическим дротиком Молли, избавленный от смертельной дозы, которую он со знанием эксперта смешал сам для себя. Эта смерть была более загадочной, смерть безумного короля. И он убил куклу, которую называл своей дочерью, ту, что с лицом 3Джейн. Кейс понял, пока следовал с помощью сенсорного ввода Молли по коридорам Блуждающего Огонька, что он никогда на самом деле не думал ни о ком вроде Эшпула, ни о ком могущественном настолько, насколько был Эшпул в его представлении, как о людях.
Власть в мире Кейса означала власть корпораций. Дзайбацу, мультинациональные структуры, которые формировали путь истории человечества, преодолели старые барьеры. Будучи рассматриваемы как организмы, они достигли некоторой разновидности бессмертия. Нельзя убить дзайбацу, убрав дюжину ключевых фигур; есть другие, ожидающие своего шага вверх по лестнице, занятия вакантной должности, доступа к бескрайним банкам корпоративной памяти. Но Тессье-Эшпулы были не такие, и он почувствовал эту разницу в смерти их основателя. Т-А был атавизмом, кланом. Он вспомнил хлам в покоях старика, его заношенно-грязную человечность, крошащиеся аудиодиски в бумажных конвертах. Одна нога босая, другая в вельветовом тапочке.
'Браун' подергал за капюшон костюма Новых, и Молли повернула налево, через еще одну арку.
Зимнее Безмолвие и гнездо. Фобическое видение вылупляющихся ос, биологический дисковый пулемет в ускоренной съемке. Но разве дзайбацу не были такими же, или якудза, ульи с кибернетической памятью, огромные единые организмы, с закодированной в кремнии ДНК? Если Блуждающий Огонек являлся выражением корпоративной индивидуальности Тессье-Эшпулов, то все Т-А были такими же безумными, как и старик. Такое же рваное переплетение страхов, такое же странное чувство бесцельности. 'Если бы они стали тем, чем хотели стать…' вспомнил он слова Молли. Но Зимнее Безмолвие сказал ему, что они не стали.
Кейс всегда принимал как данное, что реальные боссы, главные шишки в каждой отдельно взятой индустрии, должны быть одновременно и больше и меньше чем людьми. Он видел это в тех людях, что искалечили его в Мемфисе, он видел, как нечто подобное происходит с Уэйджем в Ночном Городе, и это позволило ему принять серость и недостаток чувств в Армитаже. Он всегда представлял это как постепенное и добровольное слияние с машиной, с системой, с родительским организмом. В этом также был корень уличной невозмутимости, осознанная позиция, что предполагала связь, невидимые линии, тянущиеся вверх к скрытым уровням воздействия.
Но что проиходило сейчас, в коридорах Блуждающего Огонька? Целые участки были ободраны обратно до стали и бетона.
- Интересно, где сейчас наш Питер, а? Может быть, скоро увижусь с этим мальчиком, - пробормотала она. - И Армитаж. Где он, Кейс?
- Мертв, - сказал он, зная, что она не может его слышать. - он мертв.
Он перебросился.
Китайская программа была лицом к лицу со льдом мишени, радужные оттенки постепенно захватывали зеленый прямоугольник, представляющий ядро Т-А. Изумрудные арки над бесцветной пустотой.
- Как дела, Дикси?
- Прекрасно. Весьма ловко. Удивительная штука… Была бы у меня такая в тот раз в Сингапуре. Кинул Новый Банк Азии на добрую пятидесятую часть того, что они стоили. Но это уже в далеком прошлом. Эта малютка выполняет всю грязную работу. Заставляет подумать, как будет выглядеть настоящая война, сейчас…
- Если бы это говно попало на улицы, мы остались бы не у дел, - сказал Кейс.
- Размечтался. Погоди, пока не поведешь эту штуку вверх по черному льду.
- Конечно.
Что- то маленькое и явно негеометрическое только что появилось на далеком конце одной из изумрудных арок.
- Дикси…
- Ага. Я вижу. Не знаю, верить или нет.
Коричневатая точка, тусклая клякса на зеленой стене ядра Т-А. Оно начало продвигаться, по мосту, построенному Куанем уровня Одиннадцать, и Кейс увидел, что оно шагает. Пока оно приближалось, зеленая часть арки расширялась, а многоцветье вирусной программы откатывалось назад, на несколько шагов от
