Анна-Мари не захотела его выслушать. В другое время Трассен бросил бы все и убедил Анну-Мари. Но в тот день... Тогда он спешил. Надо было успеть погрузить в экспресс аппаратуру, иначе вся работа срывалась. Начинать измерение необходимо с нуля, пока поезд еще не тронулся.
Во-первых, надо было разместить часы. Их было несколько, включая маятниковые, с помощью которых Трассен хотел наблюдать непосредственно за изменениями колебаний тела в зависимости от скорости движения поезда. Ведь должны измениться и масса маятника и его длина, а значит и период колебания, то есть само время, отсчитываемое часами. Теория колебания всегда была излюбленной областью Трассена. А здесь такие возможности! Во-вторых, необходимо было установить измерители топлива, на двигателе экспресса. Ведь топливо потребляется именно во время ускорения поезда, когда возрастает его масса! Трассен мечтал о точном расчете превращения энергии в массу. Удастся ли это? Конечно, удастся! Тогда он может повторить опыты на каждом экспрессе! И хотя встреча с Анной-Мари больше огорчила его, чем обрадовала, он не сомневался, что, вернувшись, уладит их отношения. Его научные открытия будут оценены по достоинству.
Но случилось иначе. При погрузке приборов в экспресс ему преградил дорогу проводник в форме железнодорожного штурмовика.
— Это что? — спросил проводник и столкнул ящик с приборами со ступеньки.
Еле успев подхватить ящик, Трассен прыгнул на площадку.
— Ты что, скотина, не знаешь, с кем имеешь дело?
— Эй! Тут пассажир недоволен, — крикнул проводник кому-то в вагоне.
В тамбур вышли двое парней со свастиками на рукавах.
— Я физик-консультант. Надо погрузить аппаратуру, — заявил им Трассен.
В ответ один из штурмовиков ударил ногой по ящику, и тот полетел на перрон. Поезд тронулся.
Так Трассен отправился в путешествие с замедленным временем.
Он провел его в своем купе. За Трассеном следили. Кто-то дал, видимо, указание не допускать его к измерениям. Поезд был во власти вокзальной команды. Пассажиры, купившие билеты, не сходили со своих мест, были запуганы, не разговаривали. Трассен пытался связаться с начальством поезда, но понял, что это бесполезно. Его обманули. Он не физик-консультант, а всего лишь прислужник главаря фашистской банды Веске. Долгие часы Лео Трассен сидел неподвижно у окна вагона и безучастно смотрел, как мимо мелькают искаженные контуры домов и людей.
«Никто! Никто! Никто!» — отстукивали колеса. Да, теперь он — никто. Он потерял друзей, физику, себя... К тому же им овладело странное ощущение замедленности пульса, изменившее, казалось, ритм его существования. Может быть, все биологические процессы замедляются теперь, как и время, при путешествии на околосветовой скорости? Мысли Трассена подолгу останавливались на подробностях, которые ранее от него ускользали. Муха, летавшая по купе, казалось, непрерывно изменяла свое направление и совершала множество движений, которых Трассен раньше никогда не замечал. Невозможность проверить свои ощущения на приборах приводила Трассена в отчаяние: поехать в такое путешествие и вернуться ни с чем! Несмотря на свою апатию, вызванную замедлением времени, он с нетерпением ожидал прибытия в Гаммельн. Там он немедленно прорвется к Веске и заставит его создать ему условия для проведения опытов.
...Путешествие с замедленным временем длилось всего несколько часов по отсчету поезда, А в Гаммельне прошли дни...
Выйдя на платформу гаммельнского вокзала, Трассен пошел к выходу с толпой понурых пассажиров. Их никто не встречал. Вокзальная площадь была перекопана. Здание вокзала окружал ров. Здесь находился штаб Веске. У мостков, перекинутых через ров, стояли охранники.
В ШТАБЕ ВЕСКЕ
Дверь, обитая черной кожей, лоснилась, как офицерские сапоги. Веске вошел в кабинет заместителя начальника вокзала. Господин Линден завтракал. Веске щелкнул каблуками, но Линден не обратил на него никакого внимания. Линден поддел вилкой мелко нарубленную сырую капусту и стал медленно жевать ее, уставившись в тарелку.
— Хайль! — крикнул Веске.
— Хайль, — вяло ответил Линден.
Веске положил перед ним раскрытую папку.
— Вот приказ о вашем назначении начальником вокзала. Я оформил его задним числом. О бывшем начальнике можно забыть.
Линден перестал жевать.
— А если спросят?
— Кто спросит? В Гаммельне уже пятнадцать лет его никто не видел.
— Кто же будет заместителем?
— Мы же уговорились, господин Линден! После кончины начальника вокзала вы назначаетесь на его место, а я беру на себя командование отрядами, естественно, в качестве вашего заместителя.
— А может, он еще не умер? — Линден потянулся к тарелке, накрытой салфеткой.
Веске резко отодвинул ее.
— Нет уж, господин Линден, давайте поговорим! В этой папке, — Веске постучал по ней пальцем, — поддельная подпись бывшего начальника вокзала стоит рядом с вашей. И вы об этом отлично знаете...
Лицо Линдена стало старчески-жалким и безвольным.
— Слушайте, Линден, сколько вам лет? — спросил Веске.
— По какому отсчету? Я ездил во многих поездах с замедленным временем...
«В самом деле, по какому отсчету? Может, это самое замедление времени в поездах не дает настоящего продления жизни? Станешь вот таким, как этот Линден — свиной затылок и заячьи мозги! Впрочем, живет же, скотина».
— Сколько вам лет по отсчету ваших родителей, Линден?
— Сто двенадцать.
Веске прижал к себе папку. Власть над временем! Чего стоят по сравнению с ней все государственные посты Третьего рейха!
По лицу Линдена поползла ухмылка. Веоке охватило бешенство.
— Вот что, господин Линден, вы отлично понимаете, чего мне от вас нужно. И ускользнуть вам не удастся. Прежнего начальника вокзала мы ликвидировали вместе. Не вздумайте отпираться. Вы давно проговорились, что топливо кончается, и деваться вам некуда.
— Чего вы от меня хотите?
— С этого и надо было начинать. Я хочу быть хозяином положения. Понятно? И, во-первых, мне нужна ваша подпись под приказом о запуске экспресса с околосветовой скоростью...
— Надо еще с машинистом договориться, — загадочно сказал Линден. — Если он резко затормозит, никакой экономии времени не получится. Все пойдет насмарку.
«Физикой прикрывается, — с подозрением подумал Веске, понимая, что за внешним простодушием Линдена скрывается какая-то опасность. — Надо расспросить Трассена об этом торможении».
Веске прошелся по кабинету и, остановившись перед зеркалом, поправил на руке повязку с белым черепом, вышитым преданной фрау Бункер.
— Все это рассчитает мой физик Трассен, — небрежно бросил он.
— Это всегда рассчитывал Айкельсон, — возразил Линден.
— С Айкельсоном надо покончить!
Линден вздрогнул.
— Что вы на меня уставились? Весь город, Линден, только и гудит о таинственном опыте Айкельсона, который, мол, докажет, что если гаммельнскую скорость света можно увеличить, тогда и время в поездах не будет изменяться, а станет для всех одинаковым. Не слыхали?
