Оперативник сказал в рацию:
– Третий, я Стрелец. Финиш. Клиент тепленький, у нас три холодных, один на подходе.
Отключил связь, окинул взглядом Лимпопо, процитировал задумчиво:
– Голубь, если разобраться, он не хуже глухаря…
Достал из кармана темную тряпку – оказавшуюся при ближайшем рассмотрении мешком из плотного эластичного материала – и натянул на голову пленника.
– Не задохнется? – сказал Светлов, чтобы хоть что-то сказать. Ему было неловко за свое поведение. Особенно по сравнению с Лимпопо. Хотя – прав, прав был агент! – приказ в точности выполнил именно Светлов…
– Ты у нас такой дурак по субботам или как? – язвительно поинтересовался оперативник.
И больше не обращал на Светлова внимания – занялся пленником. А тот приходил в себя – зашевелился, задергал скованными руками. Застонал. Агент перевернул его на спину, расстегнул рубашку. Светлов видел, как затягиваются, исчезают пулевые отверстия на груди… Неужели и укрытая мешком голова – разнесенная буквально вдребезги – восстанавливается столь же быстро?
– Всё и колет, и болит, и в груди огнем горит… – пробормотал оперативник, убирая пистолет. Достал из кармана небольшую пластиковую коробочку, из нее цельнометаллический шприц, пристыковал одноразовую углу, вставил внутрь прозрачный цилиндрик с какой-то жидкостью… Пленник затих после третьей инъекции.
…Светлов не любил вспоминать эту первую свою операцию. Но последние сомнения в существовании
С русалками дело обстоит сложнее… Игнорировать мнение о них Конторы, озвученное Борисом Евгеньевичем, по меньшей мере глупо. Наверняка неспроста возникло в Конторе убеждение, что воднодышащие девушки – миф чистой воды…
3.
Сборы на операцию не затянулись. Фонарик, документы, еще кое-какие мелочи Светлов рассовал по карманам джинсовой куртки, затем поразмыслил и надел под нее тонкий шерстяной свитер – на тот случай, если придется провести ночь у озера. Скорее всего, так и получится – при самом удачном раскладе добраться до Улима можно за полчаса до заката, никак не раньше.
Светлов загодя зарядил пленку в фотоаппарат, мимолетно пожалев, что сумел выпросить в техлаборатории одну такую, пригодную для съемок почти в полной тьме… Придется экономить кадры. Архаизм, конечно – пользоваться в век компьютерных технологий пленочной камерой. Но Контора цифровых снимков не признает, к отчету обязательно должны прилагаться негативы…
Персик и прочие пожитки Светлов, поколебавшись, сложил в коляску «Явы» и замаскировал старыми тряпками. Остается надеяться, что дед Викентий клептоманией не страдает… Контакт с ним Александр наладил легко, ни в малейшей мере не пользуясь внушением – хотя продавщица Вера на подворье своего дедушки так и не объявилась. Услышав, что внучка отправила сюда знакомого в видах ночлега, дед Викентий (даже не заводя разговор об оплате) предоставил гостю койко-место – раскладушку, стоявшую на летней мансарде. После чего тонко намекнул: между приличным людьми, дескать, принято обмывать знакомство. Светлов, помня наставления Веры, отказался и вручил презент – тушенку и початую коробку конфет. Старик не обиделся, философски воспринял такую замену…
Сейчас хозяин возился в огороде. Светлов крикнул ему, что уходит и вернется поздно. Дед понимающе ухмыльнулся, но ничего не сказал.
Тропинка, изображенная на Верином схематичном плане (и отсутствовавшая на электронной карте) сначала пересекла не то большую поляну, не то небольшое поле – трава на ней оказалась истоптана скотом и приходилось смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в коровью лепешку. После двадцати минут энергичной ходьбы деревня исчезла из вида, тропа нырнула в лес, затем местность начала медленно понижаться, низкорослые деревья стояли гораздо реже, под ногами захлюпало.
Поначалу Светлов пытался прыгать с кочки на кочку, но вскоре пришлось остановиться, снять кроссовки и закатать джинсы по колено. Вода оказалась холодна как лед. Впрочем, незапланированные водные процедуры не затянулись – дальше началась ровная, поросшая мхом и карликовыми сосенками пустошь, на вид вполне пригодная для пеших прогулок.
Видимость обманула господина суб-аналитика, человека насквозь городского. Едва он вновь обулся и сделал десяток-другой шагов – ровная зеленая поверхность заколыхалась, заходила ходуном под ногами. Твердой опоры под непрочным ковром, сплетенным из корней растений, не было. Воображение живо и ярко нарисовало Светлову сцену с его медленным погружением в бездонную трясину, – сцену, чем-то напоминавшую кадры из фильма «А зори здесь тихие»: каждая попытка вырваться затягивает глубже, холодная мерзкая жижа лезет в рот и в нос, а затем лишь пузыри протискиваются сквозь топь в том месте, где она сомкнулась над головой Саши Светлова…
Обошлось. Все неприятности ограничились легкой формой морской болезни – тушенке не сиделось в желудке, она явно хотела взглянуть на этакое диво: качку на суше.
Зыбучая часть болота закончилась, между кочками вновь проступила вода, коричневато-ржавая. Разуваться здесь не пришлось, кто-то постарался и проложил гать – надежную, сухую, из нескольких слоев толстых сучьев.
Маршируя по ней, как по проспекту, Светлов бодро пробирался вперед. Портили жизнь комары, принявшие появление Александра за бесплатный поздний ужин.
Покопавшись в карманах, Светлов достал репеллент и щедро распылил его на лицо и руки. Кровососущие твари теперь роились вокруг Александра, не садясь на тело, – но не теряли надежды рано или поздно подкрепить свои силы.
Несмотря на то, что солнце наполовину скрылось за горизонт, было жарко.
Когда тропинка вновь пошла вверх и свежий ветерок отогнал кровососов, господин суб-аналитик решил немного отдохнуть. Вот и та береза, про которую говорила Вера. Родник обнаружился неподалеку, в паре десятков шагов, – ухоженный, в крохотном срубике, струйка воды падает в аккуратный желоб, на веревочке привязан берестяной ковш. Рядом небольшая лавочка максимум на два посадочных места.
