коллега, она успела изучить наизусть и не только с ее слов. Некогда и самой Пионерогероевой довелось потрудиться в этой компании.
– Если бы! – воскликнула эмоциональная Правдолюбова. – Ты бы знала, как себя повел Закопейко- Удавицкий! Даже Запугалов удивился, хоть он как техдиректор вообще к моим проектам никакого отношения не имеет. Просто узнал про эту канитель и даже поддержал меня морально. Я рубилась с Самодуровым по поводу очередной годовой премии. Да ты знаешь, как обычно, опять отчет не тот, точки не там поставлены, нужные фразы „во имя клиента, во благо клиента“ не в тех абзацах и не в том количестве. В общем, все как всегда. Я переделывала трижды, он четыре раза откладывал, в конце концов я не выдержала и написала заявление. Что ты думаешь: он говорит – подпишу! Я к Закопейко-Удавицкому: так, мол, и так, мне надоело вымаливать у вас то, что заработано, и зарплату вы обещали пересмотреть. Он, конечно, сказал, что не надо торопиться, следует все хорошенько обдумать. Я ушла думать, но думать-то надо им, а не мне! Сколько я так буду унижаться? Нет сил человеческих!
– Так ты заявление написала для чего – чтобы напугать их, что ли?
– Ну конечно! Я же не собиралась уходить, я свою работу люблю, только чувствовать себя человеком второго сорта уже не могу – надоело. Плачу каждый день. А тут еще и поняла вдруг, что они меня не держат. Слушай, может, они избавиться от меня хотят таким образом?
Правдолюбова еще несколько минут распространялась на тему рабского существования в своей компании и неожиданного поведения осторожного генерального директора Закопейко-Удавицкого, который обычно в таких ситуациях ее поддерживал. На сей раз получить положенную порцию поддержки и признания своих заслуг ей не удалось.
Предложение Пионерогероевой, прозвучавшее сразу после выплеска основных горестей, пролило бальзам на израненную душу профессионального профурсетолога Правдолюбовой, в деловых и профессиональных качествах которой Пионерогероева никогда не сомневалась. Несколько месяцев они работали бок о бок, поэтому первой кандидатурой на вакансию директора департамента профур-сетинга в великом проекте стала именно Правдолюбова.
– Ты, правда, считаешь, что я профессионально делаю свою работу? – еще и еще раз просила подтверждения растроганная Правдо-любова. – А если я не подойду вам? А если я не понравлюсь твоему боссу?
– Слушай, Правдолюбова, тебя там совсем поработили? Твоя самооценка пала без боя?
– Наверное, ты права, – согласилась Правдолюбова, и тут же посыпались новые вопросы, полные сомнения и страхов.
Если отбросить все это, – а Пионерогероева всегда считала наличие сомнений шелухой, которую можно стряхнуть простым рационали-зированием причин, – то в остальном колоритная личность Прав-долюбовой – именно то, что необходимо проекту на первом этапе. Правдолюбова была великолепным коммуникатором во внешней среде, имела неограниченное количество связей на самых разных уровнях, открывала ногой любые двери и не гнушалась никакой работы – ни рутинной, ни напряженной, ни планомерной.
Положа руку на сердце (это Пионерогероева признавала с некоторой долей лукавства), чтобы претендовать на директорскую позицию, Правдолюбовой не хватало компетенции именно в стратегии. „Но уж чего-чего, а в стратегиях мы и сами сильны“, – думала Пионерогероева. А таких практиков, как ее бывшая коллега, еще поискать надо. Энергия и умения Правдолюбовой способны вдохнуть жизнь в великий проект в самом начале. Тем более что она подкрепила свои умения обучением на президентской программе. Этот фактор, естественно, укрепит ее позиции. О том, что в процессе развития понадобятся другие качества топ-менеджера, Пионерогероева тоже думала. Но кто мог загадывать так далеко? За время пути все собачки могут подрасти. У сегодняшнего консультанта не было никаких гарантий, что и ее качества топ-менеджера останутся востребованными на всем протяжении работы.
В любом случае сегодня Пионерогероева понимала и другое – сдвинуть Правдолюбову с места будет очень нелегко, даже учитывая ту маразматическую ситуацию, в которой она находится. Но Пионерогероевой нужен был директор департамента профурсетинга, а Правдолюбовой необходимы как воздух новое поле и признание, проекту требуется энергия профессиональных людей. Первый шаг сделан.
Пустовой неслышно заглянул в отдел просчетов в надежде найти там экономиста Пригожеву. Ее на месте не оказалось, поэтому руководитель по бродажам так же без шума вышел и остановился в коридоре. К себе в отдел возвращаться не хотелось. Сегодня там целый день работала консультант Пионерогероева – увидит его, опять начнет про какие-то схемки спрашивать. А Пустовой не хотел никаких схемок, никаких бизнес-процессов – он хотел любить Пригожеву и строить с ней крепкую семью. Его профессиональные планы потерпели фиаско – это Пустовой теперь понимал отчетливо.
Пошел третий месяц, как он не получает зарплату, и это говорит само за себя красноречивее всяких доказательств. Когда он пришел на фабрику, ему поведали об интересной особенности в поведении господина Безбашнева. Человек работает, работает, а потом вдруг резко перестает получать зарплату. С президентом встреч нет – собственно, это и в „мирные“ времена не всем доступно, – комментариев на эту тему никто не дает, коллеги вокруг зарплату получают, а ты один в неведении. Вот теперь такая история случилась и с ним тоже. Он долго размышлял на эту тему, задавал вопросы г-же Гадкоутенковой, а та только плечами пожимала – значит, что-то не нравится президенту. А что не нравится – пусть бы объяснил, встретился, выслушал, как нелегко там на фабрике с Бейбаклушки-ной бороться. Не проходят там преобразования, хоть ты тресни. Вот поэтому Пустовой очень рассчитывал, столкнувшись с первой волной бейбаклушкинского хаоса, что уедет он в отдельный офис „под проект“ и там-то покажет себя. Но и офиса пока нет, и надежды на него поубавилось – вообще никакой информации. Своими переживаниями Пустовой предпочитал не делиться. Востриковой и Гойде он не доверял – вроде они и люди президента, тоже в проект были взяты, но видел, видел Пустовой, как они вокруг Бейбаклуш-киной вьются. При первом удобном случае они готовы были отдать его на растерзание. Только экономист по просчетам Пригожева его понимала. Ей много и говорить не надо было – сама вся в сомнениях находилась. Только в отличие от Пустового Пригожеву президент очень ценил, и зарплату она получала регулярно. Были там, конечно, свои накладки: что-то с оформлением в штат не сходилось, да и размер зарплаты вроде другой оговаривался. Но Пригожеву президент Безбашнев регулярно выслушивал, помощь предлагал и прочее. Проникся Пустовой к экономисту Пригожевой очень, всем сердцем. Что поделаешь – у него семья, она вроде несвободна, но ведь любовь не остановишь. Пригожева ему тоже взаимностью отвечала – так Пустовому казалось. И плевать ему было на президента Безбашнева со всем его великим проектом. Пригожева ему неоднократно намекала – уходи, мол, здесь добра не будет. Но только идти Пустовому особо было некуда, да и Пригожева опять же…
Пригожеву он дождался, заулыбался при виде ее, как ребенок. Только экономист по просчетам была сегодня явно не в духе.
– Все, Митя, – грустно сказала она, увидев Пустового. – Буду уходить, хватит с меня.
Пустовой долго соображал: „Это как же? Если Пригожева будет уходить, что же мне делать? Эти заморочки с поиском работы… Сейчас все так не ко времени, развод опять же… Тьфу, только новую жизнь решил начать, только любовь свою нашел единственную – и на тебе!“
– Может, ты подумаешь? – осторожно начала он. – Может, сгоряча не надо решать?
– Какое сгоряча? Ты что, не видишь – здесь все валится, они все врут, никому это не надо, в центральном офисе поддержки нет. У меня тоже нет сил бороться с ветряными мельницами. Этот гений Бейбаклушкин со своими четырьмя высшими образованиями такую пургу гонит – глаза бы не глядели! Они же в просчетах ничего не понимают. И не настроить здесь никогда управленческий просчет, что же я тогда на этой фабрике делаю? Я хочу работать так, чтобы результаты были видны. А здесь, что ни сделаешь, все как в вязкое болото проваливается. Только что-то настрою – сразу в Бермудском треугольнике пропадает. Произволство пишет на клочках – там документооборот никогда не завести, потому что они не захотят менять своих привычек, даже Бейбаклушкина ничего не сделает с ними – ни штрафами, ни угрозами. Да она в этом и не заинтересована.
– Почему? Ты думаешь, она не понимает?
– Понимает, Митя, но им это не надо! Они заинтересованы в этом хаосе. Так легче спрятать то, что не предназначено для чужих глаз и ушей.
– А тебе есть куда идти? – спросил отчаявшийся Пустовой.
– Найду. Но смотреть больше на эти наглые морды я не в состоянии. Я вынуждена за каждой своей
