прокурора и с приглашением понятых, а эротических сцен не было вовсе (герой был до отвращения счастлив в законном браке со своей супругой Надеждой и исполнял супружеские обязанности строго за кадром). Кроме того, сами преступления, которые по ходу поезда раскрывал железнодорожный сыщик Волошин, вполне вписывались в рамки официального канона прежних времен: банальные кражи государственной собственности и личного имущества граждан, заурядные корыстные убийства без отягчающих обстоятельств и – как венец криминальной фантазии Бабкина-1 в духе новейших времен – фальсификация винно-водочных изделий путем разлития в бутылки с казенными наклейками сильно разбавленного спирта-ректификата (последнее описывалось в повести «Ошибка капитана Волошина»).
Бабкин-2, кажется, начисто порвал со вчерашним каноном. Все милиционеры в романе – во главе с полковником Роговым – исправно подкуплены мафией. Преступный промысел персонажей включает в свой ассортимент «торговые операции, рэкет, валютную проституцию, убийства по найму» и т. п. Главный положительный герой Вихрев по кличке Волк только что вернулся из мест заключения. Главная положительная героиня – дочь крупного воровского авторитета Седого, завещавшего ей полцентнера золота и алмазов. Насильственные смерти имеют место почти на каждой странице – благо мафиозных боевиков, готовых сложить свои маленькие бритые головы ради сюжета, несчетное количество (так что читатель в конце концов элементарно запутывается в этих Хунхузах, Квадратах, Бенах, Жоржах, Рэмбо, Киргизах, Мясниках, Дормидонтах, Тихих, Дедах, Хлыстах, Боксерах, Крюках, Филинах и прочих покойниках; правда, тот же читатель иногда просто не успевает толком познакомиться с персонажем, как тот через страницу напарывается на нож или на пулю). Наконец, автор отнюдь не пренебрегает эпизодами с участием «упругих, горячих, жадных до ласк тел», чьи губы «сливались в жарком долгожданном поцелуе», «то ускоряя, то замедляя темп близости». Сюжет романа при этом выходит далеко за пределы классической милицейской схемы минувших лет: орлов-сыщиков нет вовсе, зато несколько группировок охотятся за золотым-алмазным наследством Седого, и авторские симпатии безоговорочно отдаются законной дочери старого душегубца.
Впрочем, подобные знаки различия между произведениями двух Бабкиных выглядят существенными лишь при поверхностном прочтении. На самом деле никакого реального антагонизма между адептом Большого Стиля и представителем «новой волны» постсоветского детектива не существует. Напротив, глубокое стилистическое родство двух Бабкиных несомненно. О тяготении Бабкина-2 к «искусству прекрасной эпохи» свидетельствует множество деталей, включая подбор имен персонажей. Любой читатель в тандемах типа Виктор—Жорж или Настя—Нелли легко опознает положительных и отрицательных героев. Сцена, в которой зверообразные «бичи» под благотворным влиянием девушки Насти твердо решают «завязать» пить, восходит к временам кинофильма «Неподдающиеся», причем целомудрие вышеуказанной Насти явно берет начало в молодежной поэзии С. Щипачева (эротические сцены, как нетрудно догадаться, отданы бандерше Нелли и подобным ей уголовно-процессуальным персонажам). Вихрев-Волк, если разобраться, – всё тот же капитан Волошин эпохи Беспредела; просто прежде добродетельность персонажу гарантировал милицейский мундир, а теперь нередко приходится искать идеал благородства где-то на стороне, включая и зону («Постоянно нарушая государственные и общечеловеческие законы, они (урки. –
Факт появления на детективном российском горизонте Бабкина-2 выглядит символическим и говорит о том, что «новая волна» всего лишь формально отличается от «старой школы». Несмотря на смену атрибутики, постсоветский детектив чаще всего является даже не однофамильцем, а близким родственником детектива советской поры. Теперь можно ожидать появления на книжном рынке только чуть модернизированных Шейнина-2, Шпанова-2, Мугуева-2, Адамова-2 и других. От массового пришествия Вторых Номеров нас пока спасает лишь скаредность современных издателей: пиратские переиздания Адамова-1 или Бабкина-1 обходятся не в пример дешевле.
Золотое яйцо Кащея
Заглавие романа Валерия Маслова произнес с экрана персонаж фильма Эльдара Рязанова про приключения итальянцев в России. Эти слова говорились вышеуказанным преступным персонажем в тот момент, когда его самого успешно (и за дело) топили в реке Фонтанке вместе с телефонной будкой. Любопытно, что – несмотря на свое полное утопление – этот герой через какое-то время снова появлялся в кадре и продолжал творить безобразия. Режиссерская метафора с воскрешением конкретного мафиози на редкость поверхностна и даже прямо противоречит глубинному смыслу фразы о мафиозном бессмертии.
Как известно, любое живое существо смертно. Биологическое бессмертие вида возможно благодаря исправной смене поколений и своевременной физической смерти отдельно взятой особи. Упомянутое бессмертие мафии реально лишь в том случае, когда каждый представитель homo mafiosus, сделав свое дело, исчезнет с лица земли и освободит свое место следующему. Более того, высокая витальность мафии достигается за счет ускорения жизненного цикла любой конкретной особи и несравненно более частой (по сравнению с другими биологическими видами) смены поколений. Американский кинематограф – и прежде всего гранд-мэтр Фрэнсис Форд Коппола со своей лентой о семействе Корлеоне – сделал данный биологический факт достоянием широкой гласности. В результате естественного отбора (посредством сначала «кольта», потом «томпсона» и, наконец, «узи») скорость перемещения по иерархической лестнице семейства оказывалась стабильно высокой. Самый младший отпрыск какой-нибудь боковой ветви, проявив определенные способности, дослуживался до дона, и кресло крестного отца никогда не пребывало вакантным.
Судя по столичной уголовной хронике, российский подвид homo mafiosus существует в природе в соответствии с теми же законами. Беда, однако, в том, что писателю Валерию Маслову так и не удалось выбиться в полноправные живописатели (разоблачители) русских Корлеоне. Не обнаружилось в его романе необходимого соответствия между заглавием и сюжетом. Читатель имеет право сомневаться в обещанном бессмертии хотя бы потому, что в шестисотстраничном произведении двое рядовых сотрудников мафии расстаются со своими жизнями на странице 430-й, а третий, рангом повыше, – аж на странице 584-й! При этом автор отнюдь не намекает на какой-либо застой в жизни отечественной мафии или вырождение подвида. Причиной авторской неспешности стал всего-навсего один из родовых пороков жанра отечественного детектива.
Специалисты уже отмечали, что российский детектив в массе своей вырос из жанра производственного романа. Главный герой Маслова московский следователь Андрей Усков проходит славный путь от председателя сельсовета до столичного сыщика. И если в первой части книги ему приходится бороться с директором металлопрокатного завода Геннадием Геннадьевичем как со злостным погубителем природной среды (вырубка деревьев под коттедж, сброс сточных вод в реку и т. п.), то в третьей, заключительной части романа тот же директор предстает перед читателем в одной компании с теми, кто «примкнул к лагерю организованной преступности, вышел на связь с иностранной фирмой». Сам Усков вполне отвечает всем мыслимым канонам «производственной прозы». Занимая должность председателя сельсовета, герой может явиться на любое собрание и на вопрос: «Вы где находитесь, товарищ Усков?» смело ответить: «Я, как и все мы, нахожусь сейчас на очень ответственном этапе перестройки нашего общества. И не могу быть в стороне, когда всякие бурбоны и хапуги разворовывают народное добро». Соответственно все попытки экс- наложницы крупного мафиози заполучить к себе Андрея заканчиваются провалом, ибо Андрея «любила молодая, не испорченная современными нравами Глаша». Правда, дела общественные наш герой по традиции ставит много выше личных: «Не жаль было единственной куртки, разорванной, когда он перелезал через сетку... А вот радость от сознания выполненного долга не проходила».
Ограниченность возможностей жанра обусловлена, таким образом, его генезисом. В мире, где сыщик произрастает из председателей сельсовета, мафия обязана состоять из подлеца-директора и хапуги-
