Он повернулся, чтобы уйти, Вирджиния протянула к нему руки.
— Подождите! — взмолилась она.
Герцог не мог быстро передвигаться, потому что мопс натянул поводок. Прежде чем герцог успел помешать ему, старый пес дотянулся до одной из белых пилюль, выпавших из коробочки, и с жадностью проглотил ее. Герцог потянул за поводок, направляясь к лестнице. Пес проковылял несколько шажков, но неожиданно сдавленно захрипел, весь задрожал и рухнул, потом медленно перевернулся на спину, задрав лапы кверху.
Герцог, остановленный на первой ступеньке, повернул голову, чтобы посмотреть, в чем дело. Вирджиния тем временем поспешно подбирала с пола остальные таблетки и, спрятав их в коробочку, наконец смогла выговорить:
— Это… предназначалось вам!
— Что вы имеете в виду? — резко спросил герцог.
— Эти таблетки, — сказала она, протянув ему коробочку, — смертельны. Вот почему… я выкрала их. Хотела… спасти вас…
Герцог наклонился, отстегнул поводок и, перешагнув через мертвого пса, оказался рядом с Виржинией. Он взглянул ей в лицо и схватил за плечи.
— Говорите правду, — потребовал он. — Что вы делали в этой спальне?
Его пальцы так и впились в нее, но теперь она не боялась.
— Это правда, — ответила она. — Они… хотели убить вас. Я знала, что вы не поверите мне, вот я и… украла таблетки.
Герцог не отрывал взгляда от ее лица, мучительно стараясь докопаться до правды. Затем, как бы успокоенный тем, что увидел, он быстро посмотрел в начало и конец коридора.
— Нам нельзя здесь разговаривать, — сказал он. Взял ее за локоть и отвел чуть дальше. Открыв какую-то дверь, он втянул Вирджинию за собой внутрь и щелкнул замком.
Вирджиния увидела, что они оказались в маленькой комнате, служившей будуаром в апартаментах, которые отводили только самым именитым гостям замка. Это была прелестная комнатка, отделанная в бледно-розовых тонах, и хотя здесь сейчас никто не жил, воздух был напоен ароматом цветов, выставленных на сервировочных столиках, — таков был обычай в замке, как знала Вирджиния со слов мисс Маршбанкс.
Герцог пересек комнату и раздвинул шторы. Все заполнилось светом. Потом герцог обернулся к Вирджинии. Она по-прежнему стояла в дверях, все еще очень бледная, с испуганными глазами.
— А теперь рассказывайте, что все это значит, — приказал он.
Она медленно шагнула к нему, держа коробочку в руке.
— Вчера вечером, когда я… простившись с вами, возвращалась в замок… — тихо начала она и, не смея взглянуть ему прямо в глаза, испытывая неловкость от того, что приходится говорить такие вещи о людях, которых он знал и которым доверял, она пересказала ему весь подслушанный ею разговор.
— Почему вы сразу не пришли ко мне? — спросил он, когда она закончила свой рассказ.
Тут она впервые посмотрела ему в лицо.
— А разве вы поверили бы мне? — спросила она. — Разве вы не подумали бы, что я просто пытаюсь посеять раздор в семье? Или что я дала волю буйной фантазии?
— Вы правы, — честно признал он. — Трудно поверить в такую историю. Даже сейчас, когда за дверью лежит мертвая собака, мне тяжело поверить, что Маркус Рилл в самом деле докатился до убийства.
— Но почему вам не дать ему денег? — спросила Вирджиния. — Если он сейчас потерпит неудачу, то может сделать еще одну попытку.
— Я не могу дать ему такую большую сумму, — ответил герцог. — Но даже если бы мог, какой от этого прок? Такое уже случалось десятки раз; и в будущем повторится не раз. Нет конца его жадности и глупости.
Он наклонился и взял коробочку у Вирджинии.
— Одно мы можем сделать, — сказал он, — выиграть время.
— Как? — удивилась Вирджиния. Герцог открыл коробочку и взглянул на ее содержимое.
— У меня в спальне найдутся вполне безобидные таблетки, — сказал он, — мне их давным-давно прописал врач, когда я однажды простудился. Я заменю то лекарство на это. По крайней мере, на какое-то время Маркус будет озадачен, почему таблетки не подействовали.
— У него есть только неделя для поисков денег, — напомнила Вирджиния.
— Глупец! Жалкий глупец! — воскликнул герцог в неожиданном приступе гнева. — Он поклялся мне на Библии в прошлый раз, что никогда больше не будет играть на деньги. Мне с трудом удалось наскрести нужную сумму, чтобы заплатить его долги, и вот теперь и полгода не прошло, как он вновь попадает в точно такую же ситуацию.
— Что же теперь можно сделать? — обеспокоенно спросила Вирджиния.
— Не знаю, — ответил герцог. — Возможно, мне стоит обвинить его, прямо заявив, что мне известны его замыслы. Но тогда вы окажетесь замешанной в историю, а этого я не могу допустить.
— Мне все равно, — заметила Вирджиния, — если это спасет вашу жизнь.
Она произнесла эти слова не задумываясь и тут же почувствовала, что краснеет под вопросительным взглядом герцога.
— Вирджиния! — произнес он совсем другим тоном. — Вы простите меня за то, что я вам недавно наговорил? Думаю, вам не понять, что для меня значило увидеть вас, выходящей из спальни этого человека; увидеть такой, какая вы сейчас — с прекрасными волосами, рассыпавшимися по плечам. Если бы вы только знали, как сильно я желал увидеть их распущенными.
— Я думаю… наверное… мне следует вернуться к себе в комнату, — запинаясь, начала говорить Вирджиния, но не смогла произнести больше ни слова, потому что руки герцога вновь оказались у нее на плечах и крепко обняли ее.
— Почему вы попытались спасти меня? — спросил он. — Я должен знать ответ.
Его лицо было совсем близко, и она почувствовала неожиданную робость.
— Отвечайте, — потребовал он.
У Вирджинии пропал голос. Казалось, он замер в горле. Она сознавала только близость герцога, только прикосновение его рук. Ее охватила легкая дрожь. В горле появился какой-то спазм.
— Посмотри мне в глаза, Вирджиния, — тихо произнес герцог своим низким голосом. — Посмотри мне в глаза, — повторил он так властно, что она не могла устоять.
Медленно, как будто подчиняясь его приказу, она подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза. С минуту, длившуюся целую вечность, они смотрели друг на друга, и мир вокруг них, казалось, дрогнул и медленно закружился. И вдруг, с невнятным возгласом, герцог потерял самообладание. Он схватил Вирджинию на руки и стал ее целовать.
— О, моя дорогая… моя любимая… — бормотал он. — Я тебе небезразличен, раз ты хотела спасти меня. Ты испугалась за меня! Это самое главное! Мой бог! Вирджиния, как я люблю тебя!
Он неистово целовал ее губы, глаза, шею, волосы. Его страсть захлестнула ее как волной, и она подчинилась ему, почувствовав, как пламя, полыхавшее внутри него, зажгло и в ней ответный огонь; когда они слились вместе в поцелуе, не было больше двух людей, а было единое существо…
Прошла целая вечность — мир вокруг них замер и все было позабыто, прежде чем они очнулись.
— Я должен отпустить тебя, — хриплым голосом проговорил герцог, — Вирджиния, я никогда не думал, что смогу так полюбить!
Герцог все еще крепко обнимал Вирджинию, а она положила голову ему на плечо, и он любовался ее чуть приоткрытыми губами, зардевшимися щеками, глазами, потемневшими от страсти, которую он в ней пробудил.
— Ты прекрасна! — пробормотал он. — Еще более прекрасна, чем, по моему представлению, может быть женщина. Но я должен тебя покинуть, пока в доме не Проснулись. Нужно подменить таблетки. Нужно найти прислугу и объяснить им, что Диззи умер от сердечного приступа. Какое счастье, что я услышал, как он скребется в двери маминой спальни, чтобы его выпустили.
— Да… нужно… сделать все это, — сказала Вирджиния слегка осевшим голосом. Слова, которые она произносила, сами по себе ничего не значили, главное — они предназначались ему.
