пять!1977* * *Мне судьба – до последней черты, до крестаСпорить до хрипоты (а за ней – немота).Убеждать и доказывать с пеной у рта,Что – не то это вовсе, не тот и не та!Что – лабазники врут про ошибки Христа,Что – пока еще в грунт не влежалась плита, —Триста лет под татарами – жизнь еще та:Маета трехсотлетняя и нищета.Но под властью татар жил Иван Калита,И уж был не один, кто один против ста.‹Пот› намерений добрых и бунтов тщета,Пугачевщина, кровь и опять – нищета…Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта, —Повторю даже в образе злого шута, —Но не стоит предмет, да и тема не та, —Суета всех сует – все равно суета.Только чашу испить – не успеть на бегу,Даже если разлить – все равно не смогу;Или выплеснуть в наглую рожу врагу —Не ломаюсь, не лгу – все равно не могу!На вертящемся гладком и скользком кругуРавновесье держу, изгибаюсь в дугу!Что же с чашею делать?! Разбить – не могу! Потерплю – и достойного подстерегу:Передам – и не надо держаться в кругуИ в кромешную тьму, и в неясную згу, —Другу передоверивши чашу, сбегу!Смог ли он ее выпить – узнать не смогу.Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,Я о чаше невыпитой здесь ни гугу —Никому не скажу, при себе сберегу, —А сказать – и затопчут меня на лугу.Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!Может, кто-то когда-то поставит свечуМне за голый мой нерв, на котором кричу,И веселый манер, на котором шучу…Даже если сулят золотую парчуИли порчу грозят напустить – не хочу, —На ослабленном нерве я не зазвучу —Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!Лучше я загуляю, запью, заторчу,Все, что ночью кропаю, – в чаду растопчу,Лучше голову песне своей откручу, —Но не буду скользить словно пыль по лучу!…Если все-таки чашу испить мне судьба,Если музыка с песней не слишком груба,Если вдруг докажу, даже с пеной у рта, —Я умру и скажу, что не все суета!1978* * *Реальней сновидения и бреда,Чуднее старой сказки для детей —Красивая восточная легендаПро озеро на сопке и про омут в сто локтей.И кто нырнет в холодный этот омут,Насобирает ракушек, приклеенных ко дну, —Ни заговор, ни смерть его не тронут;А кто потонет – обретет покой и тишину.Эх, сапоги-то стоптаны – походкой косолапоюПротопаю по тропочке до каменных гольцов,Со дна кружки блестящие я соскоблю, сцарапаю —Тебе на серьги, милая, а хошь – и на кольцо!Я от земного низкого поклонаНе откажусь, хотя спины не гнул.Родился я в рубашке – из нейлона, —На шелковую, тоненькую, я не потянул.Спасибо и за ту на добром слове:Ношу – не берегу ее, не прячу в тайниках, —Ее легко отстирывать от крови,Не рвется – хоть от ворота рвани ее – никак!Я на гольцы вскарабкаюсь, на сопку тихой сапою,Всмотрюсь во дно озерное при отблеске зарниц:Мерцающие ракушки я подкрадусь и сцапаю —Тебе на ожерелие, какое у цариц! Пылю посуху, топаю по жиже, —Я иногда спускаюсь по ножу… Мне говорят, что я качусь все ниже,А я – хоть и внизу, а все же уровень держу! Жизнь впереди – один отрезок прожит,Я вхож куда угодно – в терема и в закрома:Рожден в рубашке – бог тебе поможет, —Хоть наш, хоть удэгейский – старый Сангия-мама!Дела мои любезные, я вас накрою шляпою —Я доберусь, долезу до заоблачных границ, —Не взять волшебных ракушек – звезду с небес сцарапаю,Алмазную да крупную – какие у цариц!Нанес бы звезд я в золоченом блюде,Чтобы при них вам век прокоротать, —Да вот беда – заботливые людиСказали: «Звезды с неба – не хватать!»Ныряльщики за ракушками – тонут.Но кто в рубашке – что тому тюрьма или сума:Бросаюсь головою в синий омут — Бери меня к себе, не мешкай, Сангия-мама!..Но до того, душа моя, по странам по МуравиямПрокатимся, и боги подождут-повременят!Мы в галечку прибрежную, в дорожки с белым гравиемВобьем монету звонкую, затопчем – и назад.А помнишь ли, голубушка, в денечки наши летниеБросали в море денюжку – просила ты сама?…А может быть, и в озеро те ракушки заветныеЗабросил бог для верности – сам Сангия-мама!..1978ИЗ ДЕТСТВААркадию Вайнеру
Ах, черная икорочкаДа едкая махорочка!..А помнишь – кепка, челочкаДа кабаки до трех?…А черенькая НорочкаС подъезда пять – айсорочка? Глядишь – всего пятерочка,А вдоль и поперек…А вся братва одесская…Два тридцать – время детское.Куда, ребята, деться, а?К цыганам в «поплавок»!Пойдемте с нами, Верочка!..Цыганская венгерочка!Пригладь виски, Валерочка,Да чуть примни сапог!..А помнишь – вечериночкиУ Солиной Мариночки,Две бывших балериночкиВ гостях у пацанов?…Сплошная безотцовщина:Война, да и ежовщина, —А значит – поножовщина,И годы – до обнов…На всех клифты казенные —И флотские, и зонные, —И братья заблатненныеИмеются у всех.Потом отцы появятся,Да очень не понравятся, —Кой с кем, конечно, справятся,И то – от сих до сех… Дворы полны – ну надо же! —Тангo хватает за души, —Хоть этому, да рады же,Да вот еще – нагул.С Малюшенки – богатые,Там – шпанцири «подснятые»,Там и червонцы мятые,Там Клещ меня пырнул…А у Толяна РваногоБратан пришел с «Желанного» —И жить задумал наново,А был хитер и смел, —Да хоть и в этом возрасте.А были позанозистей, —Помыкался он в гордости —И снова загремел…А всё же брали «соточку»И бацали чечеточку, —А ночью взял обмоточку —И чтой-то завернул…У матери бессонница, —Все сутки книзу клонится.Спи! Вдруг чего обломится, —Небось – не в Барнаул…1978ПОПЫТКА САМОУБИЙСТВАПодшит крахмальный подворотничокИ наглухо застегнут китель серый —И вот легли на спусковой крючокБескровные фаланги офицера.Пора! Кто знает время сей поры? Но вот она воистину близка:О, как недолог жест от кобурыДо выбритого начисто виска!Движение закончилось, и сдулоС назначенной мишени волосок —С улыбкой Смерть уставилась из дулаНа аккуратно выбритый висок.Виднелась сбоку поднятая бровь,А рядом что-то билось и дрожало —В виске еще не пущенная кровьПульсировала, то есть возражала.И перед тем как ринуться посметьОт уха в мозг, наискосок к затылку, —Вдруг загляделась пристальная СмертьНа жалкую взбесившуюся жилку… Промедлила она – и прогадала:Теперь обратно в кобуру ложись! Так Смерть впервые близко увидалаС рожденья ненавидимую Жизнь.‹До 1978›* * *Другу моему Михаилу Шемякину
Открытые двериБольниц, жандармерий —Предельно натянута нить, —Французские бесы —Большие балбесы,Но тоже умеют кружить.Я где-то точно – наследил, —Последствия предвижу:Меня сегодня бес водилПо городу Парижу,Канючил: «Выпей-ка бокал! Послушай-ка гитары!» —Таскал по русским кабакам,Где – венгры да болгары.Я рвался на природу, в лес,Хотел в траву и в воду, — Но это был – французский бес:Он не любил природу.Мы – как сбежали из тюрьмы, —Веди куда угодно, —Пьянели и трезвели мыВсегда поочередно.И бес водил, и пели мы,И плакали свободно.А друг мой – гений всех времен,Безумец и повеса, —Когда бывал в сознанье он —Седлал хромого беса.Трезвея, он вставал под душ,Изничтожая вялость, —И бесу наших
