русских душСгубить не удавалось.А то, что друг мой сотворил, —От бога, не от беса, —Он крупного помола был,Крутого был замеса.Его снутри не провернешьНи острым, ни тяжелым,Хотя он огорожен сплошьВраждебным частоколом.Пить – наши пьяные умыСчитали делом кровным, — Чего наговорили мыИ правым и виновным!Нить порвалась – и понеслась — Спасайте наши шкуры!Больницы плакали по нас,А также префектуры.Мы лезли к бесу в кабалу,С гранатами – под танки, —Блестели слезы на полу,А в них тускнели франки.Цыгане пели нам про шальИ скрипками качали —Вливали в нас тоску-печаль, —По горло в нас печали.Уж влага из ушей лилась — Все чушь, глупее чуши, —Но скрипки снова эту мразьЗаталкивали в души.Армян в браслетах и серьгахИкрой кормили где-то,А друг мой в черных сапогах —Стрелял из пистолета.Набрякли жилы, и в кровиОбразовались сгустки, —И бес, сидевший визави,Хихикал по-французски.Всё в этой жизни – суета, — Плевать на префектуры!Мой друг подписывал счетаИ раздавал купюры.Распахнуты двериБольниц, жандармерий —Предельно натянута нить, — Французские бесы —Такие балбесы! —Но тоже умеют кружить.1978ПИСЬМО К ДРУГУ,или ЗАРИСОВКА О ПАРИЖЕАх, милый Ваня! Я гуляю по Парижу —И то, что слышу, и то, что вижу, —Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:Когда состарюсь – издам книжонкуПро то, что, Ваня, мы с тобой в ПарижеНужны – как в бане пассатижи.Все эмигранты тут второго поколенья —От них сплошные недоразуменья:Они всё путают – и имя, и названья, —И ты бы, Ваня, у них был – «Ванья».А в общем, Ваня, мы с тобой в ПарижеНужны – как в русской бане лыжи!Я сам завел с француженкою шашни.Мои друзья теперь – и Пьер, и Жан.Уже плевал я с Эйфелевой башниНа головы беспечных парижан!Проникновенье наше по планетеОсобенно заметно вдалеке:В общественном парижском туалетеЕсть надписи на русском языке! 1978КОНЕЦ «ОХОТЫ НА ВОЛКОВ»,или ОХОТА С ВЕРТОЛЕТОВ
Михаилу Шемякину
Словно бритва рассвет полоснул по глазам,Отворились курки, как волшебный сезам,Появились стрелки, на помине легки, —И взлетели стрекозы с протухшей реки,И потеха пошла – в две руки, в две руки!Вы легли на живот и убрали клыки.Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,Чуял волчие ямы подушками лап;Тот, кого даже пуля догнать не могла б, —Тоже в страхе взопрел и прилег – и ослаб.Чтобы жизнь улыбалась волкам – не слыхал, —Зря мы любим ее, однолюбы.Вот у смерти – красивый широкий оскалИ здоровые, крепкие зубы.Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу —Псам еще не намылены холки!Но – на татуированном кровью снегуНаша роспись: мы больше не волки! Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,К небесам удивленные морды задрав:Либо с неба возмездье на нас пролилось,Либо света конец – и в мозгах перекос, —Только били нас в рост из железных стрекоз.Кровью вымокли мы под свинцовым дождем —И смирились, решив: все равно не уйдем!Животами горячими плавили снег.Эту бойню затеял не Бог – человек:Улетающим – влет, убегающим – в бег… Свора псов, ты со стаей моей не вяжись,В равной сваре – за нами удача.Волки мы – хороша наша волчая жизнь,Вы собаки – и смерть вам собачья! Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу —Чтобы в корне пресечь кривотолки!Но – на татуированном кровью снегуНаша роспись: мы больше не волки! К лесу – там хоть немногих из вас сберегу!К лесу, волки, – труднее убить на бегу!Уносите же ноги, спасайте щенков!Я мечусь на глазах полупьяных стрелковИ скликаю заблудшие души волков.Те, кто жив, затаились на том берегу.Что могу я один? Ничего не могу!Отказали глаза, притупилось чутье… Где вы, волки, былое лесное зверье,Где же ты, желтоглазое племя мое?! …Я живу, но теперь окружают меняЗвери, волчьих не знавшие кличей, —Это псы, отдаленная наша родня,Мы их раньше считали добычей.Улыбаюсь я волчьей ухмылкой врагу —Обнажаю гнилые осколки.Но – на татуированном кровью снегуТает роспись: мы больше не волки! 1978ПОЖАРЫПожары над страной все выше, жарче, веселей,Их отблески плясали в два притопа три прихлопа, —Но вот Судьба и Время пересели на коней,А там – в галоп, под пули в лоб, —И мир ударило в ознобОт этого галопа.Шальные пули злы, слепы и бестолковы,А мы летели вскачь – они за нами влет, —Расковывались кони – и горячие подковыЛетели в пыль – на счастье тем, кто их потом найдет.Увертливы поводья, словно угри,И спутаны и волосы, и мысли на бегу, —А ветер дул – и расплетал нам кудриИ распрямлял извилины в мозгу.Ни бегство от огня, ни страх погони – ни при чем,А Время подскакало, и Фортуна улыбалась, —И сабли седоков скрестились с солнечным лучом, — Седок – поэт, а конь – пегас.Пожар померк, потом погас, —А скачка разгоралась.Еще не видел свет подобного аллюра —Копыта били дробь, трезвонила капель.Помешанная на крови слепая пуля-дураПрозрела, поумнела вдруг – и чаще била в цель.И кто кого – азартней перепляса,И кто скорее – в этой скачке опоздавших нет, —А ветер дул, с костей сдувая мясоИ радуя прохладою скелет.Удача впереди и исцеление больным, —Впервые скачет Время напрямую – не по кругу,Обещанное завтра будет горьким и хмельным… Легко скакать, врага видать,И друга тоже – благодать!Судьба летит по лугу! Доверчивую Смерть вкруг пальца обернули —Замешкалась она, забыв махнуть косой, —Уже не догоняли нас и отставали пули…Удастся ли умыться нам не кровью, а росой?!Пел ветер все печальнее и глуше,Навылет Время ранено, досталось и Судьбе.Ветра и кони – и тела, и душиУбитых – выносили на себе.1978ЛЕТЕЛА ЖИЗНЬЯ сам с Ростова, я вообще подкидыш —Я мог бы быть с каких угодно мест, —И если ты, мой Бог, меня не выдашь,Тогда моя Свинья меня не съест.Живу – везде, сейчас, к примеру, – в Туле.Живу – и не считаю ни потерь, ни барышей.Из детства помню детский дом в аулеВ республике чечено- ингушей.Они нам детских душ не загубили,Делили с нами пищу и судьбу.Летела жизнь в плохом автомобилеИ вылетала с выхлопом в трубу.Я сам не знал, в кого я воспитаюсь,Любил друзей, гостей и анашу.Теперь чуть что-чего – за нож хватаюсь, —Которого, по счастью, не ношу.Как сбитый куст я по ветру волокся,Питался при дороге, помня зло, но и добро.Я хорошо усвоил чувство локтя, —Который мне совали под ребро.Бывал я там, где и другие были, —Все те, с кем резал пополам судьбу.Летела жизнь в плохом автомобилеИ вылетала с выхлопом в трубу.Нас закаляли в климате морозном,Нет никому ни в чем отказа там.Так что чечены, жившие при Грозном,Намылились с Кавказа в Казахстан.А там – Сибирь – лафа для брадобреев:Скопление народов и нестриженых бичей, —Где место есть для зэков, для евреевИ недоистребленных басмачей.В Анадыре что надо мы намыли,Нам там ломы ломали на горбу.Летела жизнь в плохом автомобилеИ вылетала с выхлопом в трубу.Мы пили всё, включая политуру, —И лак, и клей, стараясь не
