повернули направо и оказались в комнатке, вверху которой светилось крошечное окно. «В это окно мы не пролезем», — подумал Гард. Но спасение, оказывается, было не наверху, а внизу. Барак нагнулся и дернул лишь ему видимую ручку. Внизу открывалась бездна.
- Прыгайте туда быстро! — приказал Барак. Приближавшиеся голоса римлян не оставляли времени на раздумья.
Первым прыгнул Гард.
Он протянул руки, и у него в объятьях оказалась Элеонора.
Последним прыгал Барак. Он закрыл крышку странного люка, и они снова оказались в абсолютной темноте.
И уже через мгновение услышали наверху голоса:
- Здесь нет никого. Они как сквозь землю провалились.
- Ты оставил людей у выхода?
- Конечно.
- Отлично! Пойдем посмотрим, нет ли здесь еще какого-нибудь выхода.
- Никуда они не денутся... Рабы Егошуа... Отловим - и уничтожим! Чтобы другим неповадно было.
Когда шаги стихли, комиссар спросил:
- Ну, и долго мы будем здесь сидеть?
- А что ты предлагаешь? — прошептала Элеонора. — Как только мы выйдем, нас схватят.
И тут раздался тихий голос Барака:
- Есть один выход. Но это очень опасно. Комиссар гневно посмотрел на Барака: мол, если
есть выход, чего ж молчишь? Говори.
Но потом понял, что в темноте его взгляд не виден, пришлось открыть рот:
- Говори! Говори быстро!
Барак посмотрел обиженно, но тоже понял, что взгляды тут бессмысленны, и начал шептать:
- Мы находимся с вами в начале подземного хода. Егошуа говорил, что он выходит прямо в пустыню, недалеко от Вифлеема. Однажды я хотел по нему пройти, но не смог. Мне не хватило воздуха. Мы можем попробовать, но...
- Никаких «но» — отрезала Элеонора. — Другого выхода нет. Либо мы умрем здесь от жажды, либо римские легионеры снесут нам головы.
Элеонора была права, спорить с ней значило терять время, которое опять стало драгоценным.
Ползти решили так: Барак первым, Элеонора — за ним, Гард замыкает ползущую процессию.
Поначалу идти было довольно легко. Гард лишь слегка пригибал голову, а Элеонора и вовсе шла, гордо глядя прямо перед собой.
Верхний свод становился все ниже, ниже. Гарду пришлось опуститься на четвереньки.
- Я забыл сказать, — услышал он голос Барака. — Здесь есть крысы. От страха они могут вас укусить. Не позволяйте им этого делать — укус крысы, конечно, не смертелен, но можно заразиться какой-нибудь неприятной болезнью.
«Как это не позволить крысе себя укусить, — подумал комиссар, — если тут пошевелиться практически невозможно?»
Укус крысы очень пугал его. Умереть не страшно, а вот мучиться от какой-нибудь ужасной болезни, лежать беспомощным в далекой пещере, в отсутствии нормальных лекарств, виски и еды... Нет, такая перспектива казалась катастрофической.
Проход сужался. Пока еще можно было ползти на четвереньках, но становилось ясно: скоро придется ползти на животе.
Каждый шорох ползущих людей гулко разносился по узкому пространству, и Гарду все время казалось, что сзади кто-то ползет. Он постоянно оглядывался, пытаясь разглядеть что-то в кромешной темноте.
Однажды ему показалось, что он увидел маленькие красные глазки и услышал крысиный писк.
Гард замер.
«Почудилось, — приказал он себе. — Тебе все почудилось. Комиссар Гард, ты много чего испытал. Ползти в кромешной тьме в ожидании крыс — это, согласись, не самое страшное, что выпадало тебе в жизни. Ты снова попал в ситуацию, когда у тебя нет выбора: ползти по этому тоннелю можно только вперед».
Такие разговоры с самим собой успокаивали.
И тут на спину Гарду упало что-то тяжелое.
Он замер.
Тяжелое на спине тоже замерло. Оно лежало и не шевелилось.
«Хорошо, если крыса приняла меня за что-то неживое. Посидит, да и спрыгнет».
Не спрыгивала.
«А если я сейчас пошевелюсь, она укусит меня».
Долго оставаться неподвижным было невозможно. И без того затекшее тело становилось и правда каменным.
Помолившись про себя, Гард встряхнулся, как собака после купания.
Тяжелое со спины со стуком упало на землю.
Слава богу, это был просто отвалившийся кусок земли.
Гард полз на животе. Свод опустился так низко, что иногда комиссар чувствовал, что плечами задевает его.
Не хватало воздуха. Перед глазами плыли оранжевые круги. Сердце билось часто, словно требовало немедленно выпустить его.
Но самое ужасное: начиналась паника. Никакие беседы с самим собой уже не помогали.
«Откуда Барак знает, что здесь есть выход? — думал Гард. — Он же никогда не доходил до конца. А если это ловушка? Конечно, прекрасно придуманная ловушка. Назад ползти невозможно, впереди — тупик. Вот и лежи тут, умирай».
- До нас тут никто не погиб, — услышал он голос Элеоноры. Она словно отвечала его мыслям. — Если бы погибли, мы бы увидели скелеты. Скелеты принадлежат тьме, и они светятся в темноте.
«Вот, — думал Гард, — она не теряет присутствия духа, а я теряю. Она доползет до выхода, а я нет. Так мне и надо».
Время исчезло. Сколько они ползли? Час? Сутки? Вечность?
Это не имело ровно никакого значения. Надо было ползти, отталкиваясь локтями и пригнув голову почти к самой земле.
Оранжевых кругов перед глазами становилось все больше...
Сил не было. Энергии не было. Смысла не было.
«Зачем мне эта Весть, зачем? — думал Гард. — Жило ведь человечество без Истины. И дальше проживет. Без Истины и без меня».
- Элеонора, — позвал он.
Ему никто не ответил.
Гард прополз еще немного вперед и уткнулся в ноги Элеоноры.
Дернул за ногу — один раз, другой.
Никакой реакции.
«Нет! — едва не закричал комиссар. — Я-то могу погибать, пожалуйста, ради бога! Но она — нет! Молодая, красивая... Нет...»
Что делать?
Назад ползти — невозможно.
Переползти через Элеонору и потом тащить ее на себе к призрачному выходу?
Не может быть и речи: свод настолько низкий, что один человек и тот помещается с трудом.
Значит, остается либо вниз рыть, либо — вверх.
Вниз? Безумие. Что он, крот, что ли?
Значит, вверх.
Он — человек. И пусть он посеял здесь немало смертей, но эту женщину он спасет!
Комиссар ударил кулаком по потолку: на него посыпалась земля. И это было прекрасно. Значит, можно копать даже отсюда, изнутри.
Шевелиться было почти невозможно. Но он все-таки перевернулся на спину, достал нож и начал копать.
Земля сыпалась в глаза, в нос, в рот.
Все это не имело никакого значения: рядом с ним лежала женщина, которую он должен был спасти
и мог спасти. И значит, спасет. И Бог ему поможет, потому что Бог помогает тем, кто спасает других.
Гард приоткрыл залепленные землей глаза, и ему показалось, что он увидел лучик света.
Он начал копать с утроенной энергией. И довольно скоро рука с ножом прорвала слой земли.
И тут же он почувствовал, что кто-то сверху ему помогает.
Комиссар не знал, что Элеонора не доползла до выхода совсем чуть-чуть, несколько метров. А Барак дополз. И вылез на поверхность.
И, увидев торчащий из-под земли нож, бросился помогать комиссару.
Они вместе вытащили Элеонору, она сразу открыла глаза.
- Слава Богу, — перекрестился Гард.
Они лежали посреди пустыни и дышали. Дышали жарким воздухом пустыни. И им казалось, что ничего вкуснее этого воздуха в их жизни не было.
Вокруг — каменная, мертвая поверхность... Как им удалось выбраться — неясно. Как они смогли изнутри прорвать эту каменную, жесткую кожу земли? Может, искусство древних строителей помогло? Может, Бог... Какая разница? Главное — они были живы!
- Слава Богу, что обошлось без крыс, — усмехнулся Гард.
- Не обошлось, — вздохнула Элеонора. — Я ведь потеряла сознание не от отсутствия воздуха - тогдабы вы не успели меня спасти. Признаюсь, я потеряла сознание от испуга.
И она протянула руку.
На запястье Гард увидел рану, из которой уже перестала сочиться кровь.
- Все, — сказал Барак, и на глазах его появились слезы. — Никто не знает, какую болезнь разносят крысы. И никто и не умеет лечить эту болезнь.
- Что делать? — Элеонора встала. — Но ведь у меня еще есть время. Только я ощущаю Весть и смогу отыскать Егошуа. И я помогу тебе, Гершен, найти Иисуса. А после этого — можно и умереть. Пошли, нам надо торопиться.
- Не надо, — жестко сказал Гард. — Как раз чего нам совсем не надо, так это торопиться.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Гард еще раз посмотрел на ранку, образовавшуюся на руке Элеоноры после укуса крысы, и не попросил — потребовал у Барака:
- Быстро собери сухой саксаул!
А сам сорвал стеклянные бусы, висящие у Элеоноры на груди.
Барак, забыв про усталость, собирал сухой саксаул, понимая, что Гершен, видимо, хочет запалить костер, но совершенно не догадываясь, как он собирается это делать.
Элеонора ни о чем не спрашивала. Смотрела за тем, что делал комиссар, так, словно это ее не касалось.
Гард внимательно рассмотрел стеклянные бусы, нашел нужное стеклышко, подошел к хворосту, посмотрел, откуда светит солце, которое, казалось, светило отовсюду.
Стеклышком поймал луч. Сухой саксаул вспыхнул, словно только этого и ждал.
Барак с восторгом смотрел на Гарда.
Элеонора продолжала так же спокойно наблюдать за происходящим.
- Сядь ближе к костру, — приказал ей Гард. — Тебе сейчас будет очень больно. Но иного выхода спасти тебя нет. Поверь мне.
- Я верю, — равнодушно произнесла Элеонора.
И посмотрела так, что комиссар понял: если бы была
