человека.
Она еще не успела договорить, а трое громил уже возникли в дверях, с ужасом взирая на страшную картину.
Гард на всякий случай взялся за меч.
Но громилы, казалось, вовсе не собирались мстить за гибель своего вожака. Они не схватились за мечи, не бросились ни на комиссара, ни на Элеонору. Стояли, потупившись, словно ждали приказаний.
— Он, — Элеонора показала на голову Егошуа, — не был настоящим пророком! Он обманывал вас! Настоящий пророк беден и нищ! Настоящий пророк не может жить в хорошем доме! И эта дурацкая палка никакая не Весть!
Элеонора попробовала сломать палку, но та оказалась слишком крепкой. Тогда она попыталась ее разрубить — меч, оставив след, отскочил.
Гард понял, что Элеонора задумала эффектную сцену: уничтожить лжевесть на глазах у людей! Конечно, это было бы красиво. Но эффектной сцены не получилось.
Мужчины на пороге комнаты начали роптать и переглядываться. Что было самым неприятным, руки их потянулись к мечам.
«Мой выход», — понял Гард.
Он взял у Элеоноры лжевесть. Жестом фокусника поднял ее над головой и сунул в огонь горящего факела.
Мужчины ахнули.
Палка начала коптить, блестки с шипением отлетали от нее.
—Егошуа вас обманул! — вскричал Гард. — Не бывает ангелов с черными крыльями! Настоящая Весть не горит в огне и не тонет! Она бессмертна! Она открывается только пророкам! — Гард неожиданно перешел на шепот: — Я знаю, где настоящая Весть! Я знаю, как устроен мир! Я знаю все!
Эффект был достигнут.
Огромные мужики рухнули на колени, опустив глаза в пол.
Элеонора улыбнулась Гарду. Эта улыбка обещала...
Гард снова постарался не думать про обещания, которые дарила улыбка Элеоноры.
Девушка опять заговорила торжественно:
—Он — пророк! У него — волшебный меч! Этим мечом он отсек голову Егошуа! И теперь вы должны умолять его, чтобы он не уничтожил вас! Чтобы он подарил жизнь таким свиньям, как вы! Чтоб он разрешил охранять его!
Громилы, может, и хотели что-нибудь сказать, но не умели этого сделать. Они начали бубнить что-то про верность, покорность...
Это было неинтересно. Элеонора решила, что пора приступать к делу:
— Вы должны с почестями похоронить этого человека, — Элеонора показала на Барака. — Завтра утром. Через восемь часов после его гибели. А тот, кто назывался пророком, останется гнить здесь! Пусть его съедят волки и шакалы! Пускай вороны выклюют ему глаза! Этот дом осквернен! Ни один уважающий себя человек больше никогда не переступит его порог!
Элеонора говорила громко и властно.
После каждой ее фразы охранники опускали головы все ниже.
— Он, — Элеонора показала на Гарда, — настоящий пророк, владеющий волшебным мечом, назначает вас близкими людьми Барака.
Не совсем понимая, что происходит, Гард согласно кивнул и даже, для пущей торжественности, поднял руку над головой.
Благодарная улыбка Элеоноры была ему наградой.
— Этот человек, — она снова указала на Барака, — хороший человек, но так распорядился Господь, что у него нет близких. Вы станете оплакивать его завтра утром так, как оплакивали бы самого близкого своего человека! Ты, — Элеонора ткнула рукой в одного из охранников, — уйдешь отсюда с рассветом и отыщешь гробницу. Самую лучшую.
— Я знаю где. Я понял, — робко прошептал охранник.
— А ты, — она показала на другого, — организуешь похоронную трапезу.
Охранник молча кивнул.
—Но нам всем не придется прийти на поминальную трапезу. И нам всем не придется, согласно традиции, тридцать дней соблюдать траур. Нас зовет Весть. Настоящая Весть, видимая только пророкам. И значит, Бог простит нас.
«Для кого же будут поминки, если мы все уйдем?» — про себя удивился Гард.
Элеонора заканчивала отдавать распоряжения:
— Сразу после похорон мы уйдем к Иисусу. Вы будете сопровождать нас и охранять этого человека, — она слегка поклонилась Гарду. — Запомните: он — посланник, он — пророк. Вы будете охранять его до тех пор, пока в вас будет необходимость.
Головы охранников уже находились на уровне пола. Было ясно, что ради своего нового хозяина они готовы на все.
—Да будет так! — закончила Элеонора. — Мы с пророком уходим в одну из комнат. Вы остаетесь здесь. Завтра на рассвете мы по всем законам похороним Барака. В отдельной могиле. Как достойного человека.
Элеонора быстро отыскали в доме циновки — и укрыться, и положить под голову.
Девушка и комиссар легли на разные кровати.
—Почему ты была так уверена, что эти люди не станут защищать хотя бы память Егошуа? — спросил Гард. — Почему ты была убеждена, что они пойдут за мной?
—Это так просто, — Гарду казалось, что даже в темноте он видит, как Элеонора улыбается. — Только настоящему пророку люди остаются верны и после его смерти, а лжепророков предают с еще большим удовольствием, чем обычных людей.
Было совершенно тихо и темно. Даже цикады затихли. Даже летучие мыши не нарушали тишины шорохом своих крыльев.
Гард никак не мог уснуть. Он лежал и думал о том, что в этом странном, невероятном, прошлом времени он, кажется, нашел ту девушку, которую не мог отыскать на Земле. И кто знает, если он сам таинственным образом попал в это время, если все законы и правила все равно нарушены, то почему бы обратно ему не вернуться вместе с ней?
Интересно, как Элеонора будет чувствовать себя на Земле? Гарду казалось, что она приспособится. Такая девушка приспособится к чему угодно.
А по поводу того, что Элеонора захочет пойти с ним хоть куда — хоть к Иисусу, хоть в будущее, — у Гарда не было никаких сомнений.
Он поднялся.
Луна, как специально, вышла из облаков и осветила лицо Элеоноры.
Стоит ли добавлять, что во сне она была еще прекрасней? Гард провел рукой по волосам Элеоноры. Волосы у нее оказались жесткими и упрямыми.
Комиссар присел на край кровати. Погладил Элеонору по лицу. Провел рукой по шее, скользнул к груди.
— Иди спать, Гершен, — сказала Элеонора, не открывая глаз. — Завтра трудный день. Завтра ты встретишь Иисуса.
Гард попробовал обнять Элеонору. Она отвернулась от него к стене и повторила:
— Иди спать.
Гард вернулся на свою жесткую кровать.
«А почему, собственно, я решил, что эта девушка сразу станет моей? Все правильно. Она ведь — настоящая. Она все сделала правильно».
И комиссар провалился в сон.
Когда Гард проснулся, тело Барака уже лежало во дворе.
Огромные мужчины в разорванных одеждах стояли вокруг тела и рыдали так, словно действительно их покинул самый близкий на Земле человек.
Один из охранников, рыдая, начал обмывать тело Барака чистой водой из колодца, но Элеонора закричала:
— Вы что, не знаете, что тело неожиданно умершего человека должно быть погребено без омовения?! Оно должно сохранить свою цельность для воскресения, что вы делаете? Найдите в доме лучшую плащаницу, пропитайте ее самыми изысканными благовониями и оберните ею тело несчастного.
Через несколько минут один из охранников вынес из дома плащаницу, а другой громила перевязал Бараку руки и ноги.
Труп водрузили на носилки. На глаза Бараку положили монеты. Лицо укрыли платком.
После чего мужчины подняли носилки и понесли.
Элеонора шла впереди.
Гард хотел встать с ней рядом, но она удивленно посмотрела на комиссара и указала ему место позади носилок.
Траурная процессия двигалась по городу довольно долго. И все люди, которых они встречали, присоединялись к ним, рыдая и стеная.
Сначала Гард решил, что у Барака в этом городе много знакомых.
Но потом они встретили двух женщин, которые, судя по всему, направлялись на базар.
— Кого хоронят? — спросила одна.
—Не знаю, — ответила другая.
И обе зарыдали-запричитали так, словно хоронили их близкого друга или родственника.
«Эта такая традиция, — подумал комиссар. — Они жалеют человека не потому, что знали его, а потому, что он был человеком. Оно и верно: разве смерть любого не повод для печали оставшихся?»
Женщины шли впереди гроба, мужчины — позади. Скоро вокруг Гарда образовалась довольно внушительная толпа.
«Теперь ясно, для кого Элеонора приказала организовать поминки», — понял комиссар.
Довольно многочисленная процессия остановилась у гробницы.
Гробница более всего напоминала обычную комнату с выступами. На один из таких выступов и положили тело Барака.
После чего дверь гробницы закрыли, и один из охранников начал ее белить.
Когда дверь побелили, все, продолжая рыдать, пошли на поминальную трапезу.
Никогда в своей жизни комиссар не присутствовал на таком странном собрании.
Незнакомые люди разговаривали и вели себя так, будто не только давно знают и любят друг друга, но и Барака знали и любили тоже.
Они говорили о вере, о Боге, о смерти и бессмертии, о судьбе, оборвавшейся в столь раннем возрасте, и о возрождении души.
«В начале истории человечества людей было так мало, — подумал Гард, — что смерть каждого становилась бедой, а затем человечество привыкло терять своих детей и перестало обращать внимание на смерти».
Но он тут же вспомнил, как гибли римские легионеры, как погибли Азгад и Михаэль...
Нет, к смерти тоже может быть разное отношение. И вообще, с этой смертью все так неясно. Лучше уж не думать о ней.
К комиссару подошла Элеонора и сказала:
— Пора.
И они вышли. Вдвоем.
— А охранники? — спросил Гард.
— Я приказала им остаться, — ответила
