Элеонора. — Неудобно. Видишь, сколько народу пришло оплакивать Барака? Люди же не знают, что это его убийцы. Они считают их близкими друзьями погибшего. Если все уйдут, мы обидим этих людей.
«Парадоксальные порядки в этом мире», — подумал Гард.
Но Элеонора по-своему расценила его молчание:
— Если ты боишься идти без охраны — напрасно. Здесь недалеко. И я знаю, куда идти. Я знаю, где Иисус. Мы дойдем быстро.
И снова началась пустыня.
Нещадно палило солнце, из-под ног выскакивали ящерки и змейки. Поначалу Гард боялся их, но теперь уже привык.
Он уже ко многому привык. Например, к тому, что спокойных и легких путешествий здесь не бывает.
Однако пока ничто не предвещало худого. И если бы не такая жара, путешествие рядом с красавицей Элеонорой вполне можно было бы считать приятным.
Гард расхохотался.
— Ты что? — удивилась Элеонора.
— Помнишь, Егошуа говорил про тайник, в котором лежит много денег? Мы о нем забыли. Может, вернемся, разбогатеем?
Элеонора посмотрела на него с удивлением:
— Если ты несешь Весть Иисусу, зачем тебе думать о богатстве?
«Действительно, зачем? — подумал Гард. — Зачем мне римские монеты, если уже сегодня я отдам Весть Иисусу и мы вернемся на Землю? Точно вернемся. И точно мы. Я и Элеонора».
Элеонора шла быстро. Ее черные волосы развевались красиво и зовуще.
«Я и Элеонора», — еще раз сказал себе Гард.
И тут началось.
Из-за камней выскочила стая шакалов.
Шакалы мчались, разинув пасти и высунув языки.
Было совершенно ясно, что убежать от них невозможно.
Элеонора и Гард встали спина к спине и обнажили мечи.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Гард давно заметил: время — странная категория. В различных ситуациях оно и течет по-разному. Минута может быть незаметной, словно воробей, а может — огромной, словно лев.
Или шакал. Вон они бегут, разинув пасти и высунув языки.
Сколько им бежать еще до Гарда и Элеоноры? Минуту? Полторы?
А сколько будет тянуться эта минута? Сутки? Двое? Вечность?
За то время, что бежали твари, Гард успел подумать все это и еще услышать успел, как Элеонора сказала ему:
— Гершен, помни: у тебя Весть, и это значит, ты себе не принадлежишь. Ты должен найти Иисуса. Только ты можешь найти его и узнать Истину. А если меня уже не будет, не забудь спросить у него, почему Весть так связана со мной. Ладно? Не пойму я, так хотя бы ты узнаешь...
Шакалы были совсем рядом. Гард уже взмахнул мечом, готовясь произвести удар.
Но произошло невероятное. Почти добежав до Гарда и Элеоноры, шакалы резко замедлили бег. А передние и вовсе упали и, поскуливая, поползли к Гар-АУ-
Комиссар готов был поклясться, что поведение этих тварей было совсем не агрессивным. Более того, они смотрели по-доброму и даже виновато.
Гард опустил меч.
Один из шакалов прыгнул на Гарда и ... лизнул его в лицо.
— Что это значит? — удивленно спросил Гард. И только тут заметил, что к ним бежит человек.
— Не бойтесь! — кричал человек. — Они домашние, они ласковые! Не бойтесь их!
Сначала Гард узнал голос, а потом мучительно вглядывался в человека, не веря... не веря...
Да нет, точно, это Александр.
Гард был уверен: римляне убили Александра, который так не хотел уходить из долины, не похоронив своего Учителя. А тут — вот он, пожалуйста, бежит, улыбаясь.
Александр тоже узнал Гарда. Они обнялись.
Элеонора удивленно смотрела на происходящее.
— Это мой друг, Александр, — сказал Гард.
И подумал: «В этом веке у меня есть друг, и есть любимая. Как странно: здесь я нашел то, чего так и не смог отыскать на Земле».
— Извините, — улыбнулся Александр. — Это стая принадлежит Понтию Пилату. Дрессированные шакалы. У них только вид грозный, на самом деле, они очень добрые и ласковые. И Пилат, и Клавдия, его супруга, очень их любят.
Гард отступил немного и внимательно посмотрел на Александра.
— Ты служишь у Понтия Пилата? — недоверчиво спросил он. — У того старика, по чьему приказу был распят Иисус?
Александр рассмеялся:
— Ты что-то путаешь, Гершен. Кто такой Иисус, я понятия не имею. А Пилат вовсе не старик. Пятому Римскому прокуратору Иудеи, Самарии и Идумеи всего тридцать три года. Он молодой человек.
— Тридцать три? — вскрикнул Гард. — Этого не может быть... Значит, ему столько же лет, сколько было... Боже мой! Какие странные совпадения в этом мире!
Александр обнял Гарда за плечи:
— Да что с тобой, Гершен? Я перестал понимать, что ты говоришь. Неужели тебя так напугали мои шакалы? Посмотри, какие это симпатичные существа.
Шакалы лежали вокруг. Коричневые глаза смотрели преданно. Действительно, вполне милые существа.
Гард даже погладил одного из них.
В эту самую минуту комиссар Гард понял, что непременно увидит Понтия Пилата. И будет обязательно говорить с ним. И это будет очень важный разговор.
При чем тут Понтий Пилат? Зачем он его увидит?
На все эти вопросы Гард ответить не мог. Но знал точно: непременно увидит. Непременно поговорит. И непременно о важном.
Элеонора категорически отказывалась разговаривать с Александром, утверждая, что, когда у человека в руках Весть, он должен спешить, а не задерживаться ради утоления собственного любопытства.
Конечно, Элеонора была права. Но комиссару очень хотелось узнать, удалось ли похоронить Михаэля, почему римские солдаты не убили Александра и, главное, как попал он к Понтию Пилату.
Гард столько времени шел к Иисусу, что несколько часов, право, ничего не решат.
Элеоноре пришлось смириться с этим аргументом. Тем более они почти сразу нашли харчевню, хозяин которой не только не испугался своры шакалов, но и обрадовался Александру и его друзьям.
На столе мгновенно появились сыр, овощи, вино. Запах мяса разнесся по двору.
Когда хозяин отошел, Александр шепнул на ухо Гарду:
— Мой старый знакомый. Бывший разбойник. В той, другой, жизни, когда я по совету Михаэля организовывал разбойников в банды, а потом сдавал эти банды властям, он был в одной из них. Мы много разговаривали с ним, и я понял, что это человек, заблудившийся в грехе. Просто заблудившийся. Ему никто не указал выхода, так бывает. Михаэль говорил: есть люди, которые только в грехе находят удовольствие. А есть — заблудшие. Заблудшим можно помочь. Я помог ему. Просто указал выход из греха. Вот и все. Сейчас у него жена, дети, он уважаемый человек.
Гард не был расположен философствовать на отвлеченные темы.
И Александр начал свой рассказ:
— Учитель все приготовил для своей смерти. Он готовился к ней, как к путешествию. Мы вошли в его пещеру. Там, на самом видном месте, лежало все, что необходимо для похорон, начиная с одежды и кончая благовониями. Видимо, истинно верующий не боится смерти, но готовится к ней, понимая, что она естественна, как сама жизнь. А о гробнице, приготовленной для Михаэля неподалеку от колодца Давида, знали все.
Оставались еще римские солдаты. Когда я сказал, что их тоже нужно хоронить по их обычаям, раздался ропот: люди кричали, что не станут хоронить убийц своих родных.
Я не стал спорить. Я сказал только:
— Хорошо. Вы можете делать, как знаете. А я буду делать так, как считаю нужным я. Я надеялся: если вас не примирила с врагами жизнь, то, может быть, примирит смерть? Жизнь у всех разная. А смерть — одна на всех. Неужто вы думаете, что
наши боги и их боги дерутся ТАМ так же, как вы ЗДЕСЬ?
Я не стал ждать ответа. Я начал готовить римских воинов. Тем более я много раз присутствовал на похоронах римлян и хорошо знаю, что именно надо делать.
Первым делом я наложил маски на лица тех воинов, кто был обезображен в сражениях. А затем уже начал готовить погребальные костры.
Сначала люди не обращали на меня никакого внимания. Потом стали на меня посматривать. Потом — помогать. Сначала — один, потом — другой, третий. И мы довольно быстро справились с делом.
Я положил на костры трупы убитых воинов. Я знал, что по римским обычаям надо принести в жертву любимых животных убитых. Животных не было. Тогда я вылил перед каждым костром кувшин вина, чтобы хоть как-то соблюсти традицию.
Затем я зажег факел...
Помню, что именно в этот момент я подумал: «Странное дело, римляне довольно давно ушли за подмогой, отчего же их нет до сих пор?»
И я поднял голову. И увидел, что римские солдаты окружили нас и с удивлением смотрят на то, чем я занимаюсь.
Это была, признаться, странная картина: римские солдаты, лежащие на погребальных кострах. Рядом — иудеи, завернутые в погребальную одежду. Человек
Принесли мясо. Хозяин, его жена, дети суетились, подавали, но сами за стол не садились: быть может, это было и не очень гостеприимно, но они понимали, что помешают разговорам.
— Дальше? — Александр руками разорвал огромный кусок мяса. По бороде потек жир, и Александр рукой смачно вытер его. — Дальше все было, как и положено. Римляне арестовали всех нас, повели в Иерусалим. На мое счастье в это время прокуратор находился не в своей резиденции на Средиземном море, а в Иерусалиме. Ему рассказали про меня, и Пилат захотел увидеть человека, который устроил похороны тем, против кого дрался. Мы поговорили. Пилат сказал мне: «У меня есть стая дрессированных шакалов. Ты сможешь следить за ними?» Я ответил: «Не знаю. Но ведь у меня нет другого выхода, правда?» А шакалы оказались вполне дружелюбными, мне кажется, они еще более добры и преданны, чем собаки.
Александр кинул на пол кусок мяса. Добрые шакалы с рычанием
