скулами искрились темные проворные глаза. Он самодовольно откинулся в кресле за передвижным столиком, забросил левую ногу на подлокотник кресла и медленно, нараспев произнес произнес вместо приветствия:
— Что частный лис намерен делать с исчезнувшим попугаем?
— А ты войди в мое положение, Брюс. Конечно, тут есть над чем посмеяться, но дело с попугаем действительно поставило меня в тупик. Я раньше никогда не сталкивался с такими вещами. Ты можешь разъяснить мне эту теорию гипноза?
Он подался вперед и сжал рукой подбородок.
— Все очень просто. Если субъект хорошо поддается гипнозу, то есть способен переживать позитивные визуальные галлюцинации, его вводят в транс и внушают, что, проснувшись, он увидит попугая, причем в определенное время дня, — и тот его видит. Конечно, это может быть и не попугай, а, например, обезьяна, собака, женщина, утконос — что-нибудь из того, что человеку уже знакомо.
Он остановился.
— Ты когда-нибудь наблюдал людей в белой горячке?
— С белочкой? Да, после одной пьянки в Сан-Педро.
— И что там было?
— Меня разбудили среди ночи — буянил один из курсантов. Он совершил несколько учебных полетов, и тогда, видимо, заходил на посадку. Потом парень искал пауков на своей руке. Но когда он начал крушить палкой вещи…
Я наконец понял, куда клонит Брюс.
— Вот-вот, — воскликнул он. — И, конечно, никаких пауков там не было. Но он видел их, так же, как твой приятель — попугая.
— Да, но…
Брюс поднял желтый карандаш.
— Видишь это?
— Конечно.
— Вот так все и получается. Когда свет попадает на ретину, он как бы приводит в действие спусковой крючок, который выстреливает импульс по нервным волокнам в мозг, и у тебя в мозгу возникает образ карандаша. Другими словами, в твоей голове появляется нервный отклик, который позволяет тебе видеть этот карандаш. Сам по себе предмет служит средством запуска курка для появления отклика в мозге. Если ты передвинешь карандаш, он по-прежнему будет спускать все тот же курок, стимулируя прежние нервные окончания и образуя те же нервные отклики — то есть ты по-прежнему будешь видеть карандаш.
На самом деле мы не видим нашими глазами — это только окна. В действительности мы видим мозгом, а значит, нажми нужный курок, и человек увидит паука или что-нибудь еще. Пьянка в Педро — это случайная комбинация спиртного, отсутствия закуски, недостачи витаминов и прочего. Но пауки для парня стали реальностью. Такой же реальностью, как голоса, услышанные Жанной д'Арк, или та Дева, которая явилась святому Бернадету. Или как попугай твоего друга. То, о чем я говорю, можно получить с помощью гипноза.
Я косо посмотрел на Брюса.
— И это действует на всех? Вот на меня, например?
Он покачал головой.
— Нет. Каждый восприимчив к гипнозу в определенной степени, но визуальные галлюцинации требуют глубокого транса, и обычно только двое из пяти могут взаимодействовать полностью.
Он слабо хохотнул.
— По-моему, это правильно. Каждый день мы сталкиваемся с малыми формами гипнотических внушений — радио и телереклама, новости, политическая пропаганда. Причем проглоченных тобой предубеждений, включая и расовые, гораздо больше, чем условных рефлексов. Хороший гипнотизер может заставить тебя чистить зубы супом или верить, что лагеря Сибири — это утопия. Или влюбиться в твою соседку.
— Да, но тут глубокий транс, Брюс. И что ты подразумеваешь под взаимодействием?
— А вот что. Кроме случаев, когда применяются наркотики или когда с субъектом работали прежде, успех гипноза, в основном, зависит от пациента. Естественно, он должен взаимодействовать с гипнотизером. Здесь я говорю об обычной клинической практике, когда пациент и терапевт стремятся к одной цели. Но есть еще и косвенные методы, при которых с большим успехом применяются наркотические вещества.
Он откинулся назад в кресле и упер ноги в стол.
— Наверное, тебя интересует именно это?
Я усмехнулся. Вот такой он был человек, и, как всегда, ходил вокруг да около. Если несколько лет зарабатываешь деньги на расследовании преступлений и сыске преступников, если работа проела вам плешь на голове, то наступает момент, когда вас начинают интересовать повадки тех, кто грабит и убивает. Однажды я тоже заинтересовался этим, и судьба свела меня с Брюсом.
Прошло три года. Иногда я заходил к нему сказать «привет». Обычно мы проводили вместе день, если не было срочных дел. Я выслушивал его измышления или сам болтал о каких-нибудь глупостях. И он всегда ходил вокруг да около. Мне даже казалось, что ему просто нравится слушать самого себя.
— Ладно, — подытожил я. — Так какая же проблема у моего приятеля?
— Об этом я вообще не буду говорить. Мне надо с ним повидаться. Но из того, что ты рассказал, можно выделить следующее. Ты отметил галлюцинации, которые возникают каждый день в одно и то же время. Затем проходит час, и галлюцинации исчезают. Верно?
— Предположим, что птица — постгипнотическое внушение, — ответил я. — Давай примем, что это так. Но почему, черт возьми, Джей не сказал мне, что его гипнотизировали?
Брюс покачал головой.
— Я считал, ты в этом хоть что-то понимаешь. Ты не думаешь, что сила, которая заставляет человека видеть несуществующее животное, может с легкостью заставить забыть, что его гипнотизировали? По сути дела, когда субъект находится в глубоком трансе, у него вообще нет никаких воспоминаний о гипнозе. Это называют постгипнотической амнезией, и она вполне обычна в каждом случае. Пока субъект погружен в глубокий транс, оператор, или терапевт, или гипнотизер, если тебе по душе это затертое слово, всегда может устранить воспоминания о встрече. Ему стоит лишь дать установку на забвение, и событие сотрется из сознания, как запись с магнитофонной ленты.
— Подожди минуту, — попросил я. — Ты хочешь сказать, что это могло случиться с моим другом?
— Вполне. И он ничего об этом не помнит. Внушение вызывает какое-то следствие. Естественно, он поставлен в тупик, так как его внушение очень странное. Если бы оно касалось простых и обычных вещей, твой приятель выполнял бы их, даже не задумываясь. Если бы кто-то спросил его, почему он поступает так, а не иначе, его ум придумал бы логическую причину, которой он бы и поверил.
— Будь я проклят. Это трудно представить.
И тут меня осенило.
— Великий Боже, Брюс! Значит, если тебя загипнотизируют, а потом прикажут все забыть…
Я замолчал. Брюс улыбался.
— Именно, — воскликнул он.
Тощий психиатр скинул ноги со стола, придвинул кресло и пригнулся к поверхности стола.
— Когда-то в него вбили эти проявления гипноза — вот, что ты должен понять. Странное чувство, не так ли? По теории вероятности тебя самого могли загипнотизировать не раз и не два. Вчера, на прошлой неделе, в прошлом году… и даже сегодня. Только ты этого не помнишь. И это может произойти с каждым. С любым человеком на этой зеленой земле Господа Бога. Люди никогда не узнают об этом. Возможно, некоторые твои действия являются гипнотическим внушением, ты же их выполняешь, рационально объясняя, как вполне логическое поведение.
— Ну, это бред, — отрезал я. — Черт возьми, я-то знаю, что меня никогда не гипнотизировали. Так что…
Я замолчал. Его слова испугали меня. А Брюс усмехался.
— Ладно, не возбуждайся. Это только вероятность, но она не очень правдоподобна. Кроме определенных условий необходимо тесное взаимодействие субъекта, и тогда трудно скрыть от человека, что
