городскую ахтву с Тракта. Если Берт Этаван сговорился с этими… Корней опустил голову: надо было поставить на дыбу!
Потом опять поднял взгляд. Да хоть сдохну завтра, а друзьям буду помогать, как сумею. Стыдно, что тогда слабости поддался, и взять приказал… Теперь надо без визгу обойтись. Хватит и того, что четвертники все колотятся, как тот прапорец на ветру…
Посадник обернулся направо, где городскую стену занимали молчаливые старшины. Поманил Тигра:
— Что, Ведам Таран с его девками и нездешними глазами еще здесь?
Тигр молча кивнул. Корней приказал вполголоса:
— Вели его звать ко мне. С девками, конечно. Только, Тигр, звать, а не взять! Вежливо.
Тысяцкий кивнул и ушел, расталкивая окаменевшую от страха толпу горожан. Корней повернулся теперь налево, где новыми монетками сияли послы Князя. Воевода любовно огладил шубу, развернул соболиный воротник:
— Разве мы тебе врали? Вот они, южане-то под стенами! Впусти нас, на стенах от них оборонимся. Вместе легче!
Посадник поглядел на Михала и вдруг понял: а так и было задумано. Князь сколько лет из нас жилы тянул. Пугал южанами. С Неславом хитромудро крутил, а я и радовался, дурак, что на посадничье кресло влезу. А южан, наверное, нами пугал. Кто теперь поймет, с кем же все-таки сговорился Берт Этаван… если и его Князь не подставил на костер. Лишней боязни ради.
И что теперь?
— Теперь бы их разозлить покрепче… — Михал Макбет азартно потер ладони, прищелкнул пальцами. — Пусть бы в звериной ярости своей и кинулись на стены. А тут всех положим…
Воевода не договорил, но Корней и так знал: отпугнешь волка от овчарни, придет назавтра.
— Ковник!
Пол Ковник вздрогнул и молча сунулся лицом в стену. Матвей Ворон присел, пощупал жилку на шее:
— Помер дед. Удар, стало быть.
— Да какой там удар! — не выдержал Айр Бласт, — От старости.
— Тогда ты, Айр Бласт. Ступай к воротам. Вели, чтобы княжеские войска впускали в стены. Пеших. Конные пусть уходят…
— Оставить бы конницу, — возразил Макбет. — Лучше ее у нас войска нет!
— И что, волков твои кони не побоятся? — Корней ткнул пальцами в восточный край чужого лагеря:
— Их там тысячи!
Тысяча княжеских латников входила в город долгонько. Сняли лагеря на всех дорогах. Конницу отправили на север. Михал разом лишился своих лучших рубак. Если б Ирка могла слышать, как он зубами скрипит, наверняка улыбнулась бы.
Но Ирина просто смотрела в узенькое окно. Как будто там фильм показывали. Исторический боевик. Чтобы мечи сверкали, кони взвивались на дыбы… И красивая героиня в роскошном бархатном платье вешалась на шею нашедшему и спасшему ее в последний момент принцу…
Вместо принца под бойницей мерно колыхались древки и стяги, топали кованые сапоги. Блестели начищенные шлемы, сверкали латы и копейные наконечники. В клубе, вспомнила Ирка, Усатый-Полосатый долго руками размахивал: «Кираса четырнадцатого века такая-то, а тринадцатого еще и не кираса вовсе, там носили…» Ирине и тогда все равно было, ремнями или крючками та кираса застегивалась. Средними веками она увлекалась больше от нечего делать — ну что хорошего рожать на соломе? Жить в каменном мешке? Или вот милый городской обычай ведьм сжигать…
За солдатами в проулке появился знакомый возок. Ирка заорать от страха не успела, как пристав был уже в доме, и вежливо кланялся Ведаму Тарану: господин посадник-де просит пожаловать в Ратушу, да чтобы девушки твои там были. «Все?» — непослушными губами выдавил купец, надеясь уже непонятно на что. Пристав ту надежду сгубил на корню: «Те, которых ты пять дней назад с юга привез. Да не вздумай хоть одну утаить!»
Пришлось подругам лезть в возок. Осталось их двое: Лариску успели закатать в ковры и вывезти — прежде, чем городские ворота закрыли наглухо. Ирка уже не успела. Три дня их никто не беспокоил, и Ведам Таран даже иногда полагал, что отсидеться выйдет. Не вышло. Явились. Правда, без стражников. Один только пристав. Купец сделал из этого вывод, что жечь пока не будут. Шепотом сообщил его девушкам и сам приободрился.
— Знаешь, Ирка… — сказала Катя, выглядывающая в зарешеченное окошко, — Я сейчас не выдержу и проснусь! Наших бы клубных придурков сюда! Вот хотя бы твоего Игната!
Игнат сидел посреди просторного шатра, в каком-то километре от девушек. Спиной он упирался в ящик с походной кассой, а на земляной пол бросил все ту же знаменитую кошму, подаренную еще Нером и от десятилетнего употребления уже заметно потертую.
Запах в шатре стоял неописуемый. Звериный. Людей в лесном войске едва набралась одна десятая часть; а если считать ежей, то людей можно было вычеркнуть вовсе.
Гул в шатре стоял сдержанный. Все видели, что горожане убрали армию в стены. Лезть на стены означало потери; осада не сулила ничего, кроме расходов на еду. Да и Болотный Король вполне мог успеть сделать следующий ход. Весь расчет Леса строился на быстроте, точно как удар мастера Лотана. Собравшиеся на совет очень жалели, что подтянулась всего десятая часть армии, когда войска Князя текли частью в город, частью на север: самый был миг, чтоб напасть. Сходились на том, что теперь наместник должен приказать штурм. Чего бы это ни стоило. Потому как воевать «на две стороны», с городом и Королем, все равно выйдет дороже.
— …Не побоится! — уверенно сказал кто-то за самой спиной Спарка. — Уж если волки его Людоедом прозвали!
Опоясанный вздрогнул и поднялся. Звери затихли. Ратина, Сэдди и Остромова пропустили в первые ряды.
«Ну, чего?» — пискнул внутренний голос, — «Ты ж хотел армии водить? Быть крутым пацаном? Ну так будь! Прикажи — и возьмут этот город. Въедешь к Ирке на черном медведе. Ничем не хуже белого коня. А то — как Иван-Царевич, на сером волке. Сказка!»
Да если бы я знал, что меня Людоедом назовут!..
«А как ты думал!» — улыбнулся внутренний голос улыбкой Неслава: — «Бери что хочешь, но дай за все настоящую цену!»
Да хватит уже, подумал Спарк. Откажешься от Пояса? Нет. Тогда чего сопли жуешь, качаешься, как ворона на заборе? Делай, что решил.
Ага, а потом будешь пальцы загибать: Глант, Неслав, Берт…
— Сэдди Салех!
— К вашим услугам и к услугам ваших родственников.
— Иди в город. Уболтай их. Пусть добром девок выдают. Нам нужен только мир. Мы даже согласны войско отвести и Тракт открыть для их купцов. Пошлину снизить… Знаешь что? Обещай им вовсе беспошлинный проход по Тракту. Сейчас один хрен по Тракту никто не ездит, и мы ничего не теряем.
— А начнем ездить, они потом как-нибудь пошлину присобачат, — пробормотал Матвей на ухо посаднику. Посадник сидел на резном кресле, в зале приемов; вокруг столпились горожане, Михалвоевода с парой своих воинских начальников, ну и выборные от четвертей, конечно же.
Перед тремя ступеньками стоял посланник Леса. Один. Из полагающихся даров он положил на стол маленькую тяжелую шкатулку с жемчугом, да поставил глиняный горшочек с приятно пахнущим саженцем высотой в локоть. Кто дарит живое, воевать не хочет. А Михал из Макбетов не собирается ждать, пока Лес захочет. Воевода желает боя теперь же, пока армия готова, люди не затосковали от долгой войны, и не растрачены запасы. Вот и удержи его на цепи!
Зато в Княжестве хотя бы люди живут. А в том войске, что под стены подошло — мех, клыки и металл. Люди мелькают реже, чем в ГадГороде честные приставы…
И тут, как будто мало было беды, Тигр протолкался:
